- Как хочешь, - холодно ответила я, - но ведь ты замерзнешь.
- Ладно, уеду. Успею еще. До последней электрички далеко. Подожду...
- Чего же ждать? Ну, я пошла.
- Посиди немножко со мной, - умоляюще сказала Зинка и даже в рукав вцепилась.
- Я устала. Суматошный был день. Пусти. Я пойду. Но Зинка вцепилась в меня еще крепче.
- Подожди, Владя!
- Чего ты меня держишь?
- Потому что я к тебе хорошо отношусь...
- Не понимаю...
- Лучше тебе туда не ходить... на их дачу.
- Почему?
- Пусть первой придет милиция.
- Зинка!!!
Я изо всей силы оттолкнула ее и бросилась бежать назад к даче Рябининых.
- Владя, Владя,- кричала она мне вслед.- Не ходи, не ходи, не ходи туда!
Это было словно в кошмарном сне. Я бежала изо всех сил, но мне казалось: я не двигаюсь. Сердце колотилось, кровь стучала в ушах, горло пересохло и саднило. Я вязла в снегу. Как много навалило снега! Геленка, Геленка, родная моя! Она мне позвонила, а не одноклассницам своим. На меня надеялась... А я... Так легкомысленно. Надо было сразу к ней, как только она позвонила. Что они с ней сделали, эти подонки... Там этот Зомби, рецидивист. Это не люди! Геленка!..
Я бежала, ничего не видя: так редко фонари и нет дороги. Сплошные сугробы намело. Зинка бежала за мной. Раз догнала, схватила за рукав, но я ее отшвырнула. Несколько раз я падала и тут же вскакивала и бежала опять. Геленка! Геленка! Ударилась обо что-то, содрала кожу на щеке и опять бежала, бежала. А за мной, не отставая, бежала Зинка. Как же я дала себя провести? Ведь это Зинка на стреме стояла. Ох, Геля!
Я с размаху ударилась о калитку, влетела на крыльцо, в коридор, распахнула дверь, вторую, третью...
Странно, что я еще в саду не услышала звучания рояля. Или в ушах так шумело. Или выключено было все, кроме той части сознания, в которой билось одно, страшное - увидеть Геленку неподвижную, бездыханную. Жива ли она?
Я вбежала, как сумасшедшая, опрокинув что-то на пути. За мной влетела Зинка.
- Тише, вы - шикнул Олежка Кулик.
За ярко освещенным роялем сидела Геленка в белом шерстяном платьице, с распущенными волосами, тонкие руки ее так и носились по клавишам, словно две птицы. А вся Зинкина компания, потрясенная и растроганная, слушала Геленку, присев кто где: Шурка и Олежка у самого рояля на стульях, братья Рыжовы на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, а какой-то длинноногий смазливый парень с выпуклыми зеленоватыми глазами на краешке дивана. Зомби?
Я тоже присела на опрокинутый мною стул, тихонечко поставив его на место.
Зинка осталась стоять в дверях... Я не смотрела на нее: боялась даже взглянуть. Никто на нее не смотрел.
Я не сразу поняла, что именно Геленка играла - в ушах у меня еще стучало, я изнемогала от усталости и потрясения, на щеке горела и кровоточила ссадина,- но, вслушиваясь, я поняла: "Патетическая соната "...
Как они слушали! Даже братья Рыжовы, близнецы, даже Зомби... Шурка был очень бледен. У Олежки как-то странно блестели глаза.
Но Геленка! Только она одна могла придумать такое - безмерную печаль и восторг Бетховена для этих подонков, пришедших испугать ее, быть может, убить или надругаться над нею. Во всяком случае, Зинка хотела именно этого.
Скорбь Бетховена, его мужество, его умение переносить несчастья, все богатство его души, доброй, прекрасной, возвышенной, Геленка передавала своим странным гостям. Звуки то нарастали, гремели, грохотали, как ураган над разбушевавшимся океаном, словно обрушивались скалы, тонули корабли, то стихали до слабого ветерка, колышущего травы, и тогда явственно слышался голос Человека, идущего по трудной дороге вперед и вперед...
Это было чудо! Геленка опустила руки на колени и обернулась.
- Но настал день, когда мир для него обеззвучил, - сказала она, видимо продолжая рассказывать начатое еще до нашего с Зинкой прихода.
- Представьте только, мир умолк для человека, у которого весь смысл жизни был в звуках. Бесшумно билась огромная муха о стекло, бесшумно неслись экипажи по мостовой, люди беззвучно шевелили губами... Он садился к роялю, ударял по клавишам - не было звуков, словно перервали струны.
Нет, были - он слышал их в своем воображении. Сейчас я сыграю вам отрывок... для фортепьяно... из бессмертной его вещи, которую он от начала до конца слышал только в своем воображении. Вся вещь целиком написана для симфонического оркестра, она посвящена Радости.
Вы только представьте себе: мир отказал ему в радости, а он подарил миру радость. Какой невиданно щедрый дар! Слушайте...
Геленка стремительно, так что взметнулись волосы, ударила по клавишам. Высокая деревянная комната наполнилась звуками мощными и мужественными. Светлое чувство охватило всех - и я это видела по лицам, по глазам, даже Зомби был смущен и... растроган, что ли. Всех, но не Зинку. Она была в бешенстве, она задыхалась от ярости, словно в приступе стенокардии. Но даже Зинка не посмела помешать. Зато она дала себе волю, когда Геленка проиграла отрывок.
- Дурачье! Дешевки! Господи, какие же это идиоты!
Целый ушат нецензурных ругательств вылила она на головы своих злополучных приятелей. Они молча слушали, сконфуженно застыв на месте. Первым опомнился Олежка и резко повернулся к Шурке Герасимову. Шурка подошел к Зинке и как-то деловито закатил ей оплеуху. Зинка от неожиданности замолчала. Ведь коноводом-то она считала себя и не привыкла получать оплеухи.
- Слушай, Зинаида, - голос Шурки от гнева перехватило, - заявляю тебе при всех: если ты посмеешь еще тронуть ее, то я... убью тебя сам. Своими руками.
Зинка не шевельнулась. Щека ее сразу вспухла и покраснела. Голубые глаза так потемнели, что казались черными. Я поежилась. Я по-прежнему боялась встретиться с ней взглядом.
В этот насыщенный эмоциями миг пронзительно зазвонил телефон. Геленка, бледная, с трясущимися губами, сняла трубку.
- Да? Ермак? Здравствуйте. Спасибо, все в порядке. У меня тут гости, я им играла. Владя? Тоже здесь. Все хорошо. Будем сейчас чай пить. Спасибо. До свидания.
Она медленно опустила трубку.
- Будем пить чай, ребята. Я сейчас приготовлю.
- Спасибо, нам пора, - мрачно проговорил Шурка, - пошли, ребята. Спасибо, Геленка, за игру... Больше не бойся, никто тебя не посмеет обидеть. До свидания, Владя...
- До свидания,- сказал Олежка и обратился к Геленке: - Мне правда можно прийти с балалайкой?
- Да, приходи обязательно. Я тебя прослушаю. Может, мы вместе сыграем.
Ребята вышли гуськом. Зомби ухмылялся. Его, кажется, очень веселила вся эта история. Последней уходила Зинка...
Я наконец взглянула на нее. И - не подумайте, что я преувеличиваю, она смотрела на Геленку, смотрела, только и всего, но это было страшно.
Хлопнула дверь. Все ушли. Хлопнула калитка в саду...
Я вышла и заперла дверь на все крючки, засовы и цепочки, которые там были. Затем я обошла всю дачу и всюду заперла ставни - они были внутренние, с хорошими запорами.
А когда вернулась, Гелена сидела на ступеньках лестницы, ведущей на антресоли и второй этаж, и беззвучно плакала, не утирая слезы.
Я крепко обняла ее. Она вся дрожала.
- Они напугали тебя? Прости, что я задержалась.
- Нет, я не испугалась: там же были Олежка и Шурка Герасимов. Они бы не дали меня в обиду. Но, Владя, Владя, ты видела, как она взглянула на меня? Как можно так ненавидеть? Не врага, не фашиста - обыкновенного человека? Не понимаю!..
- Тут уж ничего не поделаешь. Постарайся не думать о ней. Давай чай пить?
Мы пошли на кухню и приготовили чай. Пирогов всяких было предостаточно.
Но даже после горячего чая нас продолжало трясти. Очень болела щека, йода не было. Я просто промыла ранку водой с одеколоном. Опять позвонил Ёрмак. На этот раз к телефону подошла я.
- Владя? Вы уже одни...
- Ох, Ермак! Одни...
- Что это были за гости? Я перечислила "гостей".
- Выкладывайте! - приказал он.
Я выложила со всеми подробностями. Ермак даже присвистнул.
- Я сразу что-то почувствовал...- заметил он.- Голос Геленки звучал слишком напряженно. Вы не боитесь там одни?
- Боимся очень! Я заперла все двери и ставни, но меня трясет до сих пор. Нервы, должно быть, расходились.
- Спроси Геленку, можно ли приехать к вам с ночевкой? Сдерживая ликование, я спросила. Геленка обрадовалась, и мы обе наперебой приглашали его. После чего мы опять пошли на кухню приготовить ужин для Ермака.
Он приехал ровно через час. О таком завершении вечера я и мечтать не смела!
Едва раздевшись, Ермак потребовал новых подробностей.
- За ужином, - улыбнулась ему Геленка.
Мы накрыли стол в угловой комнате на втором этаже - самой уютной. Ситцевые в цветочках занавески, такие же ситцевые чехлы на двух диванах, поставленных под углом друг к другу, простая люстра, в углу телевизор, посредине круглый стол. Мы уставили его всеми закусками, которые только нашли в доме.
Я разливала чай.
- Так я слушаю, Геля - напомнил Ермак.
