В 1837 г. образовался комитет с целью помочь Ришару-Ленуару в его нужде; король и королева подписались первыми. Отчет о подписке был дан в брошюре, выпущенной комитетом, собиравшим пожертвования: «Notice biographique» (1837. Нац. библ. Ln27 17379. На 10 страницах рассказана биография).
7 мая 1862 г. Наполеон III изъявил желание, чтобы один из новооткрываемых бульваров Парижа был назван «именем Ришара-Ленуара, который из простых рабочих Сент-Антуанского предместья сделался одним из первых мануфактуристов Франции». Это внимание в памяти Ришара-Ленуара вызвало несколько заметок, не имеющих, однако, никакого значения и интереса (кроме чисто биографического)[76]. Нечего и говорить, что в этой ad hoc создавшейся (очень небольшой) литературе заметок нет и следа знакомства с документами, касающимися Ришара и сохранившимися в Национальном архиве, там и сям, в картонах серии F12. Более интересны так называемые мемуары Ришара, если не им написанные, то им продиктованные, просмотренные и одобренные (первый и единственный появившийся том их вышел в 1837 г.)[77]. В своем месте они мной цитируются в дальнейшем изложении (Ришар сблизился и вступил в компанию с некиим Ленуар-Дюфренем в 1794 г., а когда в 1806 г. Ленуар умер, то не только фирма, но и лично Ришар стали именоваться Richard-Lenoir).
Наконец, к этой же группе мемуаров, более близко касающихся затрагиваемых мной вопросов, относятся записки Буше де Перта.
В 1863 и следующих годах в Париже вышли в свет многотомные записки Boucher de Perthes, который был инспектором таможни в Нормандии и Пикардии при Наполеоне I. Первые три тома дают некоторые любопытные черты, и нам еще придется в свое время эту книгу цитировать (Sous dix rois. Souvenirs de 1791 à 1860, par M. Boucher de Perthes). Странное название и претенциозный во многих местах тон не должны скрывать от читателя занимательность и содержательность рассказа.
В журнале «Revue Napoléonienne» за 1908 г. была помещена статья об этой книге под названием «Souvenirs d’un douanier de premier empire», барона Оскара де Ваттевиля. Это, насколько мне известно, единственный автор, вообще заговоривший о воспоминаниях Буше. Но он удовольствовался краткими извлечениями из Буше и ничего не сказал при этом о континентальной блокаде. Полнейшую неизвестность записок Буше Ваттевиль приписывает как названию, так и тому обстоятельству, что книга Буше появилась в невыгодный момент — перед франко-прусской войной. Это не совсем верно: первые тома вышли еще в 1863 г.
2. Весьма мало дает современная блокаде французская печатная литература. Появлялись в газетах, задавленных жесточайшей цензурой, те или иные статейки об Англии, о блокаде и пр. Но все это были внушенные, официозно-патриотические изъявления — и ничего больше. Наполеон резко воспретил торговым палатам печатать что бы то ни было без специального разрешения и по этому поводу однажды сделал характерное заявление, что всякое пожелание, раз оно высказано в печати, тем самым теряет право на внимание правительства. Это отбило охоту к каким бы то ни было выступлениям в печати у промышленников и купцов. Их жалобы, чаяния, надежды, просьбы, сообщения нужно искать не в прессе, а в архиве.
Во исполнение повеления императора циркуляром от 31 марта 1806 г. министр внутренних дел оповестил все торговые палаты Империи, что, согласно приказу императора, ни торговая палата, ни какая-либо комиссия торговой палаты, ни частное лицо, представившие данной торговой палате свою докладную записку или мемуар и т. п., не имеют права печатать чтобы то ни было без особого, помимо всякий раз общей цензуры, разрешения местного префекта[78].
С тех пор все подобные публикации прекратились.
Еще литература времен Консульства дает сравнительно немного более, чем литература времен Империи.
Трехтомная книга J. Blanc de Volx «Etat commercial de la France au commencement du dix-neuvième siècle» (Paris, 1803) посвящена автором брату первого консула, Иосифу Бонапарту, и представляет собой, с одной стороны, общий обзор настоящего экономического положения Франции, а с другой стороны, как бы обширную докладную записку, подаваемую новому правительству с целью указать ему на необходимые мероприятия в области торговой и вообще экономической политики. Книге, которая могла бы сыграть известную роль в качестве исторического источника, вредят расплывчатость, общие места, сентенции поучительного свойства, до которых автор — большой охотник, и вообще теоретизм. Категории долженствования в этой книге отведено, к сожалению, гораздо больше места, чем категории бытия, и крохи конкретного материала тонут часто среди красноречивого пустословия. Кое-какие мнения Blanc de Volx я привожу в дальнейшем.
Кроме этого, читатель найдет в соответствующих местах ссылки и цитаты из некоторых (немногих) брошюр, появившихся при Консульстве, а чаще всего посвященных вопросу об англо-французских отношениях. Эта брошюрная литература более интересна для характеристики мнений, чем для констатирования фактов экономической действительности.
Но уже с 1803–1804 гг. всякая тень свободного выражения мыслей исчезает из французской текущей литературы.
Сообщениями и заметками, время от времени попадающимися во французских газетах наполеоновского времени, я старался поменьше пользоваться не только потому, что они очень общи, бледны и мало дают читателю (ничего нового, сравнительно с документами и рукописными докладными записками, петициями торговых палат и пр.), но и потому еще, что эти заметки слишком явно инспирировались и возвращались правительством, разрешавшим их помещение или даже присылавшим их в редакции. Например, у меня были в руках (и я их использовал в этой работе) интереснейшие донесения французских соглядатаев о французской и лейпцигской ярмарках: зачем читать во французских газетах умышленно, по повелению Наполеона[79], приукрашенные во славу французской торговли, но взятые в конце концов из тех же донесений сведения об этих ярмарках? Наполеоновская цензура ведь не только запрещала чужие статьи, но и писала и помещала в газетах свои собственные (от имени редакции).
Неискренни, умышленно обрублены, сокращены были и статистические сборники официального или официозного характера, издававшиеся при Наполеоне.
Образцом этих многоречивых, очень голословных, осторожно подобранных и очень мало дающих читателю извлечений из официальных бумаг может служить сборник «Annales de statistique», выходивший (под редакцией академика Ballois) с 1802 г. Поощряя издателя, министр внутренних дел Шапталь писал ему (письмо напечатано в I же томе, стр. X): «Les écrits de ce genre… fortifient le patriotisme, ils inspirent un noble orgueil, en exposant toutes les richesses de la France, ses moyens et ses ressources», и он обещал доставлять из министерства нужные сведения для этого издания. Сам же он в своих рапортах Наполеону, которые он не сообщал, конечно, печати, далеко не был таким оптимистом. Да мы и понимаем, ознакомившись с донесениями, которые делали ему префекты, что и особых оснований к оптимизму у него не было и быть не могло.
А позднейшие сборники статистического характера уже не интересовались Империей. Так, превосходный и огромный сборник «Statistique du département des Bouches-du-Rhône» (t. IV. Marseille, 1829) обходит Империю почти совершенно молчанием. В общем же эти издания времен Империи появлялись в свет главным образом для внушения публике оптимистического настроения.
Около 1812 г. в Турине вышла брошюра чиновника префектуры Грасси, посвященная префекту департамента По, генералу Александру Ламету[80]. Это краткая характеристика экономических условий Пьемонта, если не дополняющая, то подтверждающая данные, которые сохранились в Национальном архиве. Она интересна еще одним показанием общего характера (об «искусственном хлопке»), которое я в своем месте и цитирую.
Даже и столь скромных по своему значению печатных материалов по другим департаментам можно насчитать очень мало. Но подобные брошюры в лучшем случае относятся к имевшимся в моем распоряжении неизданным официальным донесениям и неофициальным докладным запискам, как ничтожная часть к обширному целому. И это — в лучшем случае, когда эти брошюры не лгут сознательно.
Ровно ничего нового не дали, сравнительно с подлинными документами, и те exposés, которые представлялись министром внутренних дел при открытии сессий Законодательного корпуса и время от времени печатались. Исключение представляет exposé 1813 г., делающий сводку отчасти тем материалом, которые были у меня в руках, отчасти же тем, которых следы, насколько мне известно, из архива исчезли.
Ничего не дала и специальная пресса эпохи Наполеона, посвященная индустриальным вопросам.
Исключительно технической стороне товароведения оказался посвященным журнал наполеоновской эпохи, в котором я надеялся почерпнуть кое-что для своей работы: «Annales des arts et manufactures ou mémoires technologiques sur les découvertes modernes» etc. Притом журнал интересовался именно тем, чтобы преподать указания (чисто технического характера), дать описание машины и т. п., и меньше всего думал, например, о констатировании степени распространенности во Франции тех или иных усовершенствований, т. е. именно о том, что имело бы отношение к интересующей меня теме.
