Ознакомительная версия.
С местью за Богов все ясно – с востока угроза святилищам Одина и Тора не шла.
И еще одно.
Скудную добычу и бескрылую славу пришлось бы еще и дорого оплачивать. Откройте-ка Константина Багрянородного, про «страшное, опасное и мучительное» путешествие «россов», да не для того, чтобы полюбоваться в очередной раз на злосчастные названия порогов, из которых уж третий век каждый исследователь вымучивает нужный ему смысл. На само путешествие гляньте.
Это – ПО течению. И в конце путешествия путников ожидал Царьград. А викингу, сунувшемуся в Неву, грести придется ПРОТИВ течения. Долго, очень долго.
Нева. Пороги.
Юг Ладоги с его поганым нравом, с постоянными штормами и кочующими с места на место мелями. Там в последнюю войну не парусные драккары, там дизельные суда бились и тонули только в путь. Что там творилось раньше. В 1718 году первый российский император, Пётр, отписывал гвардии поручику Фёдору Румянцеву, что «на Ладожском озере (…) одним сим летом с тысячу судов пропало»[114]. Ради чего, собственно, и затеяли строительство Ладожского (ныне – Старо-ладожского) канала.
Тысяча за год (ну, возьмём, что суда викингов всего лишь не лучше Петровских). Около трёх в день. Это уже не плавание, а русская рулетка получается.
Волхов. Опять против течения и опять пороги.
Чего я на порогах зациклился? А вы у того же Константина почитайте, каково было Днепровские преодолевать. И это, повторяюсь, ПО течению. А наши гипотетические викинги-мазохисты гребут ПРОТИВ – не забыли?
А теперь – еще немного о грустном. Я все понимаю, викинги разрекламированы по самое не хочу, величайшие воины мира и все такое. Одно маленькое но – свои величайшие воинские дарования они являли в основном там, где изрядной частью населения были крепостные да горожане, меч видавшие в основном у господ на поясах. Короче говоря – где появилось «мирное население», как таковое. До южных берегов Балтики было плыть куда поближе, но там викинги особенно не геройствовали – там обитали точно такие же отморозки, как и они, самих страшных и ужасных норманнов грабившие только в путь – а если верить иным сагам, скандинавским, отмечу, сагам, то и данью обкладывавшие. А Винланд – помните? Заселив пустынную Исландию и скудно заселенную Гренландию, в Америке викинги столкнулись с дикарями-индейцами. И – все. Меч отступил перед томагавком, викинги в Америке не закрепились.
Теперь обратим взгляд от далекой Америки на север Восточной Европы. Как тут с покорными забитыми крепостными? с жирными монахами? с драчливыми, но неумелыми в военном деле, привыкшими полагаться на городские стены бюргерами? Увы. Полное и абсолютное увы.
На днепровских порогах «россов» сторожили печенеги. Как по-вашему, финны, славяне и балты будут глазами хлопать, глядя на пробирающихся по невским и волховским порогам норманнов? Или, возблагодарив Богов за щедрый дар в виде кучи железа на олухах-чужаках, возьмутся за луки?
И еще – кому легче незамеченным подкрасться к путешественникам на дистанцию полёта стрелы – печенегу на коне по ровной как стол степи? Или пешему ижорцу, кривичу, словену – по родному для него ельнику?
В поэзии скальдов был такой устойчивый оборот – «дань финнов». Обозначались им… стрелы. Яснее ясного представляешь ту единственную, крайне сомнительную, выгоду, которой чужак мог разжиться в ельниках на берегах Ладоги и Волхова. Нужно еще объяснять, что странствие по рекам Восточной Европы было бы для норманнов сильно утяжелённой версией «ужасного и мучительного» пути из Киева в Константинополь?
А теперь вернемся к тому, чего начали. Уйдя от родного дома на расстояние, сравнимое с расстоянием от Киева до Константинополя, преодолев не одну, а две системы порогов, не по течению, а против него, неизреченной милостью Асов уцелев в стычках с местными племенами, наши мазохисты оказывались не в гостеприимной столице Восточной Римской Империи, а посреди болот и лесов Великорусской возвышенности, откуда до любой пристойной добычи – или, если норманны вдруг вопреки привычке надумали торговать, до любого пристойного рынка – еще столько же. Как минимум столько же. И еще замечу – о существовании этой добычи и этого рынка надо еще знать. Карт, по которым можно определить, что через Восточную Европу пролегает путь к Константинополю (пролегает ли?) и в Персию, у норманнов не было. Они видели то, что видели – узкие реки с порогами, перекатами и сильным встречным течением, болота и ельники, временами взрывающиеся стаями стрел. И все. Что говорить – восточнее «Гардарики» у скандинавов и в XIII веке располагался сказочный Йотунхейм[115]. Прямо в тех местах, где летописные варяги основывали города, по которым ходили в Персию «русы» арабских источников…
Нечего было норманнам делать в Восточной Европе до Владимира Святославовича, «конунга Вольдемара» – первого правителя Руси[116], которого знают саги. Абсолютно нечего.
Впрочем, они в это время там, дальше побережья, и не бывали.
Грустные мысли о неплохом фильме
Вот пересматривал тут совместного, советско-норвежского производства фильм 1985 года «И на камнях растут деревья».
Фильм, сразу скажу, хороший. И в плане игры актёров, и в плане матчасти, едва ли не лучшее, что было снято про ту эпоху у нас, а про викингов – пожалуй что и во всём мире. Матчасть практически «на ять». Никакого трэша с рогатыми шлемами, бритыми черепами и татуировками. Собственно, к матчасти у меня единственная, пожалуй, претензия – есть сцена, где девушка напарывается животом на меч, который держит в руке параллельно земле её жених-викинг. Не с разбегу, а так – шагнула вперёд, напоролась, умерла. Извините, каролингский меч это не шпага. Чтоб на него напороться, надо хорошо постараться было – и рукоять во что-то твёрдое упереть (уж не буду заострять внимание, что смерть от раны в живот – долгая и малоаппетитная… всё же советский фильм).
Ладно. Один ляп такого рода в настолько длинном фильме – это очень, очень мало. В целом всё очень добротно. Хотите поглядеть, как выглядели скандинавы в IX веке – смотрите этот фильм. Костюмы, быт, оружие – очень хорошо.
Вменяемый сюжет, хорошие актёры, саундтрек за душу берёт.
И всё-таки…
Очень печально видеть, как показывают встречу мира скандинавов и мира славян в начале фильма.
Мир славян – это крохотная деревушка, в которой живут женщины, дети, старик да единственный подросток мужского пола. Мужчин нет – далее выясняется, что их убили даны, но сироты и вдовы даже не попытались отселиться в сторону от опасного берега или посадить кого-нибудь из детей следить за морем (рекой?), откуда пришла беда. Основная мысль здешней жизни – хватит ли семян на сев, основное событие – добытый подростком лось. Маленькие курные избушки, неяркие одежды, скудные украшения. Оружие – только охотничье.
Старый да малый – «виктимный» мира славянства в кинофильме «И на камнях растут деревья»
Мужской активный и доминирующий мир скандинавов – тот же фильм
И вот сквозь цвирканье птиц и кузнечиков прорезается тревожная музыка – в дремотный мирок вламывается чужой мир, мир взрослых, сильных, агрессивных мужчин, мир мечей и шлемов, мир крашеной ткани одежд и яркого паруса над драккаром. Ох, как оно смотрелось, когда резная голова дракона воздвигалась над берегом, на котором только что сидела маленькая сестра Кукши, главного героя фильма…
Новые пришельцы – на сей раз норвежцы – просто берут в деревне всё, что хотят. Вожак снисходительно-милосерден к беспомощным славянам – «Оставьте им зерно, а то умрут с голоду». Хоть какое-то сопротивление им пытается оказать один лишь Кукша, и это, видимо, неожиданное для славянина, поведение так поражает чужаков, что они берут Кукшу с собой, а потом вожак даже усыновляет его.
И вот из сонного славянского мирка – одна моя читательница подобрала медицински точное определение «виктимного» – Кукша попадает в совсем иное пространство. Пространство морских походов, битв, гордости, амбиций, соперничества… Во взрослую жизнь. Это чётко обрисовано в фильме, когда перед кораблем викингов сразу из славянской речушки распахивается ширь фьорда.
Тут жилища просторны, тут горят факела, тут на мужчинах и женщинах блестят украшения. Одежда имеет не только цвет некрашеного холста, на поясах оружие, утварь обильно покрыта узорочьем. Тут обдумывают не вопрос, хватит ли зерна на сев – а планируют набеги на Париж и даже на Рим, а юный сын конунга помышляет об объединении страны под своей властью.
Славяне – объекты истории, её беззащитные жертвы, неспособные даже убежать, когда на них нападают. Неисторический народ по Гегелю. Их бытие убого и сонно. Это – детство, из которого надо вырасти, войдя в неславянский мир «взрослого» народа, субъекта истории, уверенно творящего её.
Ознакомительная версия.
