Ознакомительная версия.
Посмотрите на эту супружескую пару (жена с «Георгием» и орденом за «Ледяной поход», муж — без наград):
Супруги Бузун. Снимок 1919 года
Красавица с кинжалом — Ванда Бузун, батальонный адъютант (Алексеевский полк). Рядом ее муж штабс-капитан Петр Бузун, командир того же батальона.
В следующем посте расскажу про трех самых известных «белых амазонок»: одна — романтическая героиня, другая — верная подруга, третья — неистовая воительница.
Белые амазонки (продолжение)
19.10.2012
Зто нежное создание, баронесса Софья де Боде, запомнилась многим, кто видел ее на Гражданской войне или просто слышал о ней.
Она происходила из давно обрусевшей французской семьи, вроде тех, о которых я недавно писал. Из сильно романтизированной биографической справки можно узнать, что Софья де Боде — выпускница Смольного института благородных девиц, во время Первой мировой отправилась на войну и служила под командой отца в конной разведке.
Отчество Софии мне неизвестно. Баронов де Боде в армии было двое. Полагаю, речь идет об Августине Клементьевиче (1871–1915), бывшем военном атташе в Вашингтоне. На фронте он командовал полком и пал в бою.
Мужской наряд пока еще маскарадный, a la cosaque
Думаю, впрочем, что история про разведку относится к области мифов: к отцу Софья ездила, казаком наряжалась и на коне скакала, но в разведке служила вряд ли. В 1915 году это было бы такой экзотикой, что о юной кавалерист-девице раструбили бы все газеты.
Отношение к женщинам-военным стало меняться лишь с весны 1917 года, когда Мария Бочкарева призвала соотечественниц взять в руки оружие. Одной из тех, кто с энтузиазмом откликнулся на этот зов, была Софья Боде. Она записалась в женский батальон смерти, а потом попала на офицерские курсы при Александровском училище — вместе с 24 другими девушками (см. предыдущий пост).
Кадр кинохроники (нашел в YouTube), снимавшей летом семнадцатого года принятие присяги на Красной площади, выхватил из шеренги вольноопределяющуюся Боде — она оглянулась на камеру. Посмотрите, как она изменилась: усталое лицо, вместо кокетливой бекешки — простая солдатская гимнастерка. Уж не знаю, как ей удалось сохранить волосы, ведь доброволок стригли под ноль.
Маскарадные времена закончились. Теперь все будет по-другому: кроваво и жестоко.
В октябре она вместе с другими выпускницами надела погоны прапорщика.
«Молоденькая, красивая девушка с круглым лицом, с круглыми голубыми глазами в своем военном мундире прапорщика казалась нарядным и стройным мальчиком. Дочь русского генерала, воспитанная в военной среде, она не подделывалась под офицера, а усвоила себе все военные приемы естественно, как если бы она была мужчиной…» — пишет один из мемуаристов, видевший Софью в то время.
Меньше чем через месяц произошла революция. В отличие от Петрограда, Москва упорно сопротивлялась большевистскому перевороту. Кровавые бои продолжались несколько дней. Софья командовала отрядом юнкеров, в бою у Никитских ворот была ранена в ногу.
Едва лишь зародилось корниловское движение — уехала из Москвы на юг.
Участвовала в отчаянном «Ледяном походе», откуда мало кто вернулся живым. Софья мелькает в воспоминаниях генерала Богаевского: «Спустя полчаса ко мне подлетает карьером одетая в черкеску баронесса Боде, служившая ординарцем в нашей коннице, отчаянно храбрая молодая женщина, впоследствии убитая во время атаки генерала Эрдели под Екатеринодаром, и докладывает, что генерал Корнилов посылает мне свой последний резерв: два эскадрона конницы. Вдали рысью шла за ней конная колонна».
Конная бригада Эрдели понесла тяжелые потери в бою 13 марта 1918 года — это и есть дата смерти Софьи Боде. Она погибла в самом начале страшной войны, но запомнили ее лучше, чем других девушек-прапорщиков. Баронесса де Боде — единственная, у кого был титул, и в кавалерию из выпускниц Александровского училища попала только она.
Офицер-эмигрант Виктор Ларионов вывел ее под именем княжны Черкасской в своем романе «Последние юнкера»: «И вот в первых же боях она показала себя не только лихим, но и смышленым, распорядительным бойцом, способным понимать обстановку и командовать другими. Ее все полюбили, заботились о ней подчас трогательно, но, к сожалению, не могли удержать ее боевых порывов. Она как бы искала смерти… И нашла ее под Матвеевым курганом, когда два орудия, прикрывая отход пехоты перед сильнейшим противником, готовились уже бить картечью, а она, стоя во весь рост между орудиями, выпускала обойму за обоймой из карабина».
Я прочитал, что по телевидению несколько лет назад показывали документальный фильм «Баронесса де Боде — легенда Белой армии». Там наверняка более подробно рассказано об этой короткой и романтической жизни.
А вот совсем другая история. Не столько про героизм, сколько про любовь и верность.
Вы наверняка читали про генерала Слащева, отчаянного храбреца и гениального тактика. Это был позер, дебошир, кокаинист, без конца со всеми ссорившийся, но не раз спасавший белый фронт. Слащев обожал экстравагантность, носил какие-то умопомрачительные мундиры собственного дизайна. «Пускай всякий, кто так воюет, наряжается как ему угодно», — говорил про него Врангель.
Но мы смотрим не на щеголя Слащева, а на девушку, которая рядом.
Это Нина Нечволодова, она с палочкой после ранения, полученного на Чонгарской гати. В ней трудно узнать пухлую барышню, тоже наряженную казаком, со следующего снимка.
Нужно было увидеть и пролить немало крови (своей и чужой), чтобы так перемениться всего за два года. Должен сказать, что, когда сравниваешь любое женское лицо",до и",после фронта, содрогаешься.
Девушка с верхней фотографии к тому же еще здорово похожа на мою бабушку в юности. Тот же возраст, та же стрижка, та же непримиримая интенсивность во взгляде. (Во времена моего детства моя бабушка, сорок килограммов пламенного марксизма-ленинизма, будет запихивать в меня ложку манной каши, говоря: «Любить надо партию, а кашу нужно есть».) Если бы они с Нечволодовой в двадцатом встретились — убили бы друг друга.
Дедушка и бабушка. Начособотдела дивизии и начособотдела бригады (ну у меня и гены)
Но про бабушку расскажу как-нибудь в другой раз.
Читаем в воспоминаниях И. Сагацкого: «… Около вагона Слащева стояла большая группа и Ниночка-ординарец.
Это была миловидная и стройная девица в белой рубахе с погонами унтер-офицера и одним или двумя Георгиевскими крестиками, в кавалерийских синих бриджах и сапогах со шпорами. Мне успели шепнуть, что Ниночка — из хорошей семьи, ведет себя безупречно и вполне заслуживает свои Георгиевские крестики…».
Сагацкий видел Нечволодову в апреле 1920 года, когда она уже состояла при своем сорви-голове и была личностью полулегендарной.
Годом раньше, когда начиналась эта любовь, Нина была сестрой милосердия. Однажды Слащев, в ту пору командир дивизии, был прошит пулеметной очередью. «Между тем пришлось отступать с позиции, и селение, в котором расположился Слащев, оказалось в районе, захваченном красными. Спасла Слащева молоденькая сестра милосердия, бывшая при гвардейском отряде, т. к. была сестрой служившего в этом отряде офицера. Она верхом отправилась в селение, в котором лежал Слащев, метавшийся в жару и беспамятстве, взвалила с помощью крестьян раненого на лошадь и прискакала с ним к гвардейскому отряду. Эта сестра милосердия неотлучно оставалась при боровшемся со смертью Слащеве и выходила его. Вскоре после выздоровления Слащев женился на ней. Его первый брак был несчастлив. Эта же вторая жена вполне подходила к нему: под видом ординарца (из вольноопределяющих) Никиты, она безотлучно находится при Слащеве и сопровождает его и в бою, и под огнем», — пишет очевидец.
С того дня и до самой смерти полоумного генерала Нина была с ним неразлучна. Куда он — туда и она. Даже если на верную гибель.
Вот описание знаменитого боя на Чонгарской гати — двухметровой насыпи через Сиваш.
22 марта 1920 года Слащев решил пройти по ней под ураганным огнем красных и захватить противоположный конец. Все офицеры сказали, что это невозможно. Тогда генерал построил мальчишек-юнкеров и под духовой оркестр, строевым шагом, повел вперед. «Ординарец Нечволодов» шел рядом — и был ранен. Гать в результате взяли, красные не выдержали «психической атаки».
Помните, как в пьесе «Бег», где Михаил Булгаков разделил образ реального Слащева на двух генералов — Чарноту и Хлудова, последний говорит вестовому Крапилину: «Я на Чонгарскую гать ходил с музыкой и на гати два раза ранен!», а Крапилин в неистовстве кричит: «Все губернии плюют на твою музыку!»?
Ознакомительная версия.
