Изданная в тот же день директива командующего войсками Западного фронта была разослана всем армиям. В конечном итоге к середине сентября фронт на московском направлении в основном стабилизировался. Однако командующим разрешалось проводить частные операции в интересах улучшения тактического положения войск.
Изменения в характере действий советских войск были отмечены в оперсводке ОКХ № 92 за 15.09.1941 г., где, в частности, говорилось:
« ... На всем фронте Красной Армии продолжает падать наступательный дух и воля к сопротивлению, число перебежчиков увеличилось. Танковые силы все чаще встречаются лишь мелкими подразделениями, экипажи плохо обучены.
... на центральном участке войска западного направления с 13.09.1941 не предпринимают сильных атак. Действия авиации и артиллерии заметно ослабли. Пленные офицеры говорят о переходе к обороне.
...Побудить русских прекратить атаки могли и такие причины, как истощение войск, большие потери и нехватка боеприпасов»[36].
Аналитики из штаба ОКХ, к сожалению, были не так далеки от истины.
Пора подвести итоги Смоленского сражения, продолжавшегося два месяца на огромной территории – по фронту до 650 км и в глубину до 250 км (хотя попытки наступать начались еще до 10 июля – даты, считающейся официальным началом Смоленского сражения).
Советские войска в результате тяжелых поражений в приграничных и последующих сражениях понесли огромные потери и утратили значительную часть вооружения и военной техники. В этих условиях наиболее приемлемым и реальным способом ведения военных действий для Красной Армии могла стать упорная оборона, первостепенной задачей которой стал бы выигрыш времени для создания резервов и ввода их в сражение. Но полностью отдавать инициативу противнику, чтобы он мог спокойно сосредоточивать силы для следующего удара – там, где ему это будет выгодно, – было недопустимо. Поэтому решение на проведение наступательных операций выглядело вполне обоснованным. Тем более что силы для их осуществления удалось найти.
К началу сражения в составе Западного фронта имелось 66 дивизий (из них 17 танковых и моторизованных) и две бригады. Конечно, армии первого стратегического эшелона понесли большие потери, их личный состав был измотан непрерывными боями в июле. Но на подходе были армии второго эшелона. По ходу операции в состав советских войск дополнительно были введены три фронтовых управления, девять управлений армий, 59 дивизий и две бригады. По словам И.В. Сталина, фронт только в августе получил 2 млн бойцов (людские ресурсы страны в это время еще позволяли это сделать без особого напряжения). Обстановка после поворота двух армий из состава группировки фон Бока на юг, казалось бы, благоприятствовала наступлению против сильно выступавшего на восток участка фронта с целью вернуть Смоленск. К тому же политическое руководство страны настаивало на активном противодействии противнику. И.В. Сталин учитывал потери противника (хотя и не верил фантастическим цифрам, фигурирующим в донесениях и сводках фронтов), и его устраивала война на истощение даже при соотношении потерь в пользу противника 1:5 – 6 и более. Вождь рассчитывал, что Германия с ее ограниченными человеческими и материальными ресурсами не выдержит напряжения, и гитлеровский режим падет под тяжестью своих преступлений. Сыграло свою роль и обещание Сталина союзникам, что линия Ленинград, Смоленск, Киев будет удержана. От них зависело решение, помогать или не помогать русским, если есть опасность, что все может попасть в руки немцев. Высшему командованию Красной Армии оставалось решить вопрос – если наступать, то где, когда и с какой целью.
Замысел контрнаступления на карте выглядел весьма впечатляюще. Удары по сходящимся направлениям должны были раздробить фронт противника, не имевшего крупных резервов, и привести к разгрому смоленской группировки противника. Но что стояло за красивыми стрелами? Созданные ударные группировки оказались слабыми (2 – 4 дивизии), с ограниченным количеством танков и артиллерии, слабо обеспеченными материальными средствами, в том числе боеприпасами. Некоторые командующие армиями (опергруппами) не имели достаточного опыта оперативной подготовки и организации боевых действий крупного масштаба, не умели массировать силы и средства на избранных направлениях ударов. Имеющиеся средства ведения боя, в том числе артиллерия и танки, использовались неэффективно. Вместо того чтобы создать на главном направлении мощный танковый кулак, немногочисленные танки раздавались по дивизиям.
В результате взломать оборону противника путем проведения операции по типу Брусиловского прорыва, который усердно изучали в советских академиях, не получилось. Решение одновременно нанести удары с разных направлений выглядело заманчивым, но возможности обеспечить их в материальном отношении не было. Возможно, большую пользу могли принести последовательные удары на различных участках фронта. Противник, не имевший крупных резервов (танковые группы были задействованы на флангах группировки фон Бока), вынужден был бы снимать силы с других участков, ослабляя их. Очевидно, не стоило ставить столь масштабные и нереальные задачи, а сосредоточить усилия на разгроме смоленской группировки врага по частям.
Неудачные попытки прорвать оборону противника, низкие темпы продвижения в ходе наступления, наконец, неумение развить первоначальный успех объяснялось главным образом отсутствием элементарного взаимодействия между родами войск, недостаточной авиационной поддержкой наступающих частей в условиях господства в воздухе авиации противника, а также крайне ограниченным временем на подготовку операций. В связи с ограниченным количеством выделяемых боеприпасов атаки зачастую предпринимались без артиллерийской подготовки. Нормой был и ввод в бой без всякой подготовки подошедших соединений. Маршевое пополнение, не имеющее никакой военной подготовки, также бросалось в бой сразу после его прибытия на фронт.
На результатах сражения, несомненно, сказалась и недооценка противника. Исход боев и сражений зависел не только от количества сил и средств, задействованных Германией по плану «Барбаросса», но и, что не менее важно, от качества войск и опыта командования. Войска противника по своему техническому оснащению, уровню подготовки и боевому опыту значительно превосходили советские. Вермахт был заранее отмобилизован, солдаты и офицеры были хорошо обучены и оснащены, обладали опытом ведения современной войны. Германия сумела сберечь свой офицерский корпус периода Первой мировой войны, который и составил костяк ее командных кадров. Офицеры от категории командир батальона и выше имели академическое образование. Противостоящие им командиры Красной Армии уступали им по всем этим показателям.
Соединениями и частями зачастую командовали люди, не имевшие достаточной подготовки и тем более боевого опыта. Массовые репрессии против командных кадров в 1937 – 1939 гг. лишили армию почти четырех десятков тысяч наиболее опытных генералов, адмиралов и офицеров. И если в количественном отношении образовавшуюся эту брешь удалось закрыть, то качественный уровень командных кадров резко упал. Непосредственно перед войной сменилось практически все руководство Наркомата обороны, Генерального штаба, главных и центральных управлений, командование войск военных округов и флотов. Их сменили молодые, энергичные, но, как правило, недостаточно опытные офицеры и генералы, не имевшие ни необходимых знаний, ни навыков работы на ответственных должностях. К тому же большинство из них было запугано продолжавшимися репрессиями. Многие боялись принимать самостоятельные решения, идти на малейший риск, подавляли в себе любую инициативу из страха быть заподозренными во вредительстве. Еще в 1940 г. в акте передачи Наркомата обороны от Ворошилова Тимошенко отмечалось: Вооруженные силы Советского Союза не способны в их тогдашнем состоянии вести ни наступательных, ни оборонительных операций. На основательную перестройку вооруженных сил не хватило времени. А боевой опыт директивами и накачками по телеграфу не передашь.
Это касалось не только высших должностных лиц, таких как командармы, комкоры, но еще в большей степени командиров частей и подразделений, уровень тактической подготовки которых не отвечал требованиям современной войны. Постепенно они научилась воевать, но это обучение было оплачено чрезвычайно дорогой ценой – гибелью сотен тысяч солдат и офицеров на полях сражений. Каждый просчет или ошибка в организации боя приводили к неоправданно большим потерям в людях, вооружении и боевой технике. Постоянные неудачи, большие потери подрывали веру личного состава частей в способность командования организовать и обеспечить успех наступления.
В этом отношении представляет интерес мнение врага. Русские дивизии наступали, как правило, на узком фронте, при этом пехота атаковала почти в сомкнутых строях. Неспособность младших командиров действовать самостоятельно всегда заставляла русских вести атаки массированно, в плотных боевых порядках. Благодаря превосходству в численности этот метод позволял им добиваться порой крупных успехов. Но такие массовые атаки можно выдержать, если обороняющиеся хорошо подготовлены, имеют достаточное количество вооружения и действуют под руководством решительных командиров.
