легче сказать, чем сделать, потому что все албазинские служилые люди составили между собою «одиначную запись», чтоб им друг друга Федору Воейкову не выдавать. От брани дело грозило перейти и к насильственным действиям, и, находясь в «круге», молодой Воейков подвергался не только оскорбительным выходкам, но и опасности убийства.
Вслед за сыном приехал в Албазин и сам старик воевода, чтобы попробовать выцарапать Государеву соболиную казну. Прибыв в Албазин, он пошел в съезжую избу и принялся бранить казаков, называя их ворами и беглецами и причитая их к Стеньке Разину, память о котором еще была жива; вместе с тем он заявил, что жалованье полагается только 100 человекам, составлявшим основную часть гарнизона, а остальные, прибранные незаконно, могут отправляться хоть к богдыхану. Несмотря на принятый им сразу властный тон, Федор Воейков, попав в притон албазинских разбойников, далеко не чувствовал себя в безопасности. Для предосторожности он поместился вне города, в Спасском монастыре и отсюда вел переговоры с казаками о выдаче ему задержанной ими соболиной казны. Те не отдавали и в ответ били челом о Государевом жалованье. «Послано было к нам в Албазин, – говорили они, – государева жалованья 2000 рублей, и ты из той казны 1000 р. раздал нерчинским служилым людям, а нам в Албазин прислал только 1000 рублей». Толпа казаков человек в 40 пришла к Воейкову в монастырь и потребовала: «Дай нам 500 рублей денег, и мы тебе отдадим Государьскую соболиную казну». Воевода послал нескольких торговых людей в город сказать: «Только соболиную казну отдадите мне, и я займу денег у торговых людей и дам вам жалованья 500р.». Казаки отвечали: «Пусть Федор приедет за соболиной казною сам и деньги привезет с собою, и мы ему казну отдадим и его проводим с честью». Делать было нечего; приходилось выкупать Государеву казну. Воевода занял 300 рублей, своих приложил 200, сам отправился в город и дал деньги казакам, а те выдали соболиную казну. После этого казаки стали требовать, чтобы воевода оставил у них в начальниках своего сына Андрея, рассчитывая иметь в его лице заложника; едва силой не отняли его у отца в монастыре. Открыто говорили, что собираются пограбить торговых людей и, захватив с собою насильно Андрея Воейкова, поплыть вниз по Амуру, к морю. Воейков, конечно, при таких обстоятельствах не согласился оставить в Албазине сына. Тогда казаки заявили ему: «Нерчинских детей боярских и казаков в Албазин на приказ (в начальники) не примем и не хотим быть у них под началом; вели у нас быть начальником кому-нибудь из албазинских же казаков!» Воейков был вынужден и на это согласиться. Он предложил им выбрать приказчика из своей братьи и утвердил выбранного ими десятского казачьего Ив. Войлошникова. Вырвали у него также согласие на поход на реку Амгун. Уезжая из Албазина, воевода не мог скрыть своего негодования: «Тот острог воровской, – говорил он, – ставили его воры! Надо бы церковь Божию разобрать и острог сжечь!» Промышленным людям и крестьянам, которые жаловались на насилия албазинских казаков, он советовал их копьями колоть и саблями рубить. И ясачных тунгусов, которых он встречал на обратном пути, он уговаривал платить ясак непосредственно в Нерчинск, помимо Албазина. «В Албазинский острог не ходите, – говорил он им, – там живут воровские казаки». С своей стороны, казаки жалели, что выпустили воеводу живым. После его отъезда они разграбили хлебные запасы, которые он купил в Албазине и оставил на хранение в монастыре, и говорили воеводскому человеку, посланному за этими запасами: «Полно боярину твоему в Албазине хлеб покупать», потащили его к себе в круг и поручили передать Воейкову: «скажи твоему боярину – только бы с Зеи пришли к нам казаки в ту пору, как боярин твой был в Албазине, и ему бы живым от нас не уйти!».
Когда наступило лето, «воровские «албазинские казаки решили исполнить свой давнишний план похода на Амгун. Тщетно Воейков, боясь осложнений с Китаем, прислал из Нерчинска распоряжение, отменяющее данное им было разрешение. Образовалась партия в 61 человек казаков и промышленников под начальством Гаврилки Фролова и пустилась вниз по Амуру на реку Амгун. Поставив на устье одной из речек, впадающих в Амгун, зимовье, они стали собирать ясак с окрестных тунгусов, раздавая им за то подарки: обрывки сукон, огнива, ножи, олово, котлы, топоры, клещи и т. п. Здесь они встретились с такой же партией якутских казаков, посланных на Амгун для сбора ясака из Тугурского острога [12], в составе 63 человек, под начальством Дмитрия Мокрошубова. Соединившись, оба отряда стали действовать сообща, спустились опять в Амур, погромили гиляков и ачан и многих побили, вернулись затем на Амгун, собрали здесь ясак с тунгусов, с бою взяв у них аманатов, затем двинулись на реку Тугур. Тут возникла совершенно безумная мысль овладеть Тугурским острожком; примкнувшие к албазинцам тугурские казаки были озлоблены против тугурского приказчика Петра Аксентьева; они хотели расправиться с ним и уйти служить в вольный Албазин. Однако, когда выяснилось, что вместо привода к ясаку инородцев, предполагается напасть на русский острожек, в шайке произошел раскол, и некоторые из якутских казаков (13 человек с Петрушкой Карповым во главе) отказались пристать к воровству.
Русский воинский караван речных судов XVII века
«Воровские изменники» схватили их, били, отняли ружья и порох, рыболовные снасти и пленников, доставшихся им по разделу; связав держали в деревянных колодках и стояли над ними с копьями и ружьями из опасения, чтоб они не дали вести в Тугурский острог Петру Аксентьеву. Для захвата Тугурского острога был отправлен передовой отряд из 21 человека. Едва он приблизился к острогу, как гарнизон, который с уходом Дм. Мокрошубова состоял всего из 5 человек, изменил и перешел на сторону воров: казак, стоявший на карауле, отпер им ворота, и все казаки, бывшие в острожке, вышли к ним навстречу. Победители вступили в острог, связали Петра Аксентьева и хотели даже его утопить, забрали аманатов, разломали «казенку» [13] и разграбили Государеву денежную казну и имущество приказчика. После чего Ганька Фролов и Мокрошубов, захватив с собой тугурских аманатов, повернули обратно на свое зимовье на Амгун; к ним присоединилось три казака из Тугурского острожка.
На этом кончились все успехи разбойничьей экспедиции. На Амгуне они находились на территории, принадлежавшей китайцам, и последние не могли, конечно, равнодушно глядеть на хозяйничанье наших удальцов. Они стали перехватывать отдельные небольшие отряды казаков и избивать их. Невозможно даже было дать знать о себе в Албазин. Так перебито
