Все это было давно известно из негласных источников, но в 1910 г. эти указания получили и документальное подтверждение.
20 октября 1910 г. в ложе «Zes Almirateurs de l'Univers» состоялось торжество по поводу поднесения брату Гастону Булэ ценного подарка в память избрания его президентом Совета ордена Великий Восток Франции. Один из членов ложи — Кавалер-Кадом брат Рауль Лянценберг (жид) произнес по сему случаю речь, в коей, восхваляя заслуги брата Булэ перед масонством, между прочим сказал: «Ваша деятельность простирается даже за пределы Франции, и история отметит, что вы первый заложили основание символическим мастерским у заледенелого устья Невы и у снежного подножия Кремля в далекой и варварской Московии».
Таким образом, существование в России подспудных масонских лож можно считать несомненным и документально доказанным, но вот беда, что сюда о них доходят лишь отрывочные сведения, трудно поддающиеся проверке, и для успешного продолжения здешних розысков, было бы весьма желательно, если бы департамент со своей стороны нашел возможным сообщить какие-либо данные о русских масонах и русских ложах, добытые на месте. Там ведь это сделать очень нетрудно, если в среде масонства даже и не имеется агентуры, достаточно хотя бы в течение некоторого времени проследить в Петербурге, например, за М.М. Ковалевским и Е.П. Коганом-Семеновским, а в Москве — хотя бы за кн. Павлом Долгоруковым, и, несомненно, вскоре выяснится и место их сборищ, и состав лож.
Что касается меня, мне достоверно известно, что когда все надежды на разрешение открытия масонских лож в России окончательно рушились и пришлось удовольствоваться несколькими подспудными ложами, то руководящая масонская организация законспирировалась и сосредоточилась в Обществах Мира и Друзей Мира. И действительно, стоит обратить внимание на лиц, входящих в состав этих обществ, а также стоящих во главе их как в России, так в Царстве Польском и Великом Княжестве Финляндском, дабы убедиться, насколько эти сведения справедливы.
Такое негласное существование лож, по-видимому, нисколько не препятствует успехам масонской пропаганды, о коих я могу судить на основании отчетов о некоторых профессиональных съездах, как, например, в минувшем году Пироговского, а в этом недавно закончившегося народных учителей.
Мне приходится слышать и читать нарекания на правительство, зачем оно разрешает подобные съезды, а мне кажется, что оно прекрасно делает, ибо никакая агентура, никакое наблюдение не в состоянии дать такое верное освещение настроения некоторых общественных слоев, как подобные съезды.
Живя вдалеке от России, я не берусь судить и решать, на каком расстоянии от столиц и больших городов кончаются революция и политика, но зато, будучи достаточно осведомлен о масонской тактике и привычен к масонской фразеологии и складу масонского мышления, я с горестью убеждаюсь, что масонские идеи успели пустить достаточно глубокие корни.
Возьмите, например, Пироговский съезд. Там раздавались громкие требования об изъятии из законодательства статей, карающих врача и пациентку за вытравление плода — и все это во имя свободы совести и человеческого права женщины на «произвольное» зарождение. Я долго не мог прийти в себя и разобраться, кто так говорит — русский ли врач, имеющий Бога в душе и крест на шее, или французский масон — неомальтузианец, убежденный, что «зародыш есть не что иное, как часть тела женщины, и она поэтому вправе им распоряжаться по своему усмотрению, подобно тому как она вольна распоряжаться своими ногтями, своими волосами и своими испражнениями.
Съезд народных учителей в этом отношении еще характернее. Острая озлобленная нетерпимость ко всему, что связано с государством и церковью, все эти требования о демократизации школы с уничтожением всякой сословности, об устранении из школы всякого церковного влияния, о замене религии какой-то «кооперацией» — все это доказывает, что в среду русских сельских учителей глубоко запали космополитические, международные антинациональные и антирелигиозные идеи.
За мной достаточно служебного опыта, чтобы не всякое лыко ставить в сторону, не каждое слово принимать за чистую монету. Мне знакома также психология всех многолюдных собраний, где всякому хочется показать, что он «тоже умный человек», где каждый стремится перещеголять соседа в показном свободомыслии и радикализме. Всему этому я отвожу подобающее место, но все-таки мне кажется, что после учительского съезда никто, даже самый радужно настроенный человек, смотрящий на русскую действительность через самые нежно-розовые очки, не решится утверждать, что у нас все благополучно.
Вслушайтесь и вникните во все эти речи, и вы увидите и почувствуете, что это не обычный митинговый жаргон, а особая, специфическая масонская заученная фразеология, представляющая собой характерное смешение семинарской елейности с якобинской терминологией. Порой кажется, что говорит не русский сельский учитель, воспитанный на Кольцове и Никитине, считающий себя их преемником и продолжателем, а член французского красного учительского синдиката, выдрессированный и вымуштрованный опытной рукой масонской «Лиги Образования». Все это приводит меня к убеждению, что такое настроение не есть результат бесшабашной социал-демократии или социал-революционной пропаганды, бьющей по верхушкам, а результат обдуманного и последовательного приведения в исполнение вышеприведенной, записанной мной восемь лет тому назад масонской программы.
На первый взгляд покажется абсурдом, каким образом дюжины две масонов, вынужденных к тому же таиться и прятаться и сосредоточенных преимущественно в столицах, могут пользоваться столь значительным влиянием, что оно простирается до самых медвежьих уголков нашего необъятного отечества.
Да, действительно этому трудно было бы поверить, если бы не особенности масонской тактики: это тактика очень лукавая, но когда она известна, то при некотором навыке можно довольно быстро по множеству признаков распознавать следы масонской пропаганды, [чем бы] она не прикрывалась.
Я имел случай подробно изложить и обрисовать эту тактику в статье «Что такое Пацифизм и Общество Мира», но так как ее может под руками и не быть, то я воспроизвожу эту часть целиком.
Дело в том, что если бы вся масонская деятельность сосредоточивалась только в ложах, то едва ли, несмотря даже на масонскую солидарность, они могли бы пользоваться особым ощутительным влиянием. По последнему подсчету, во всей Европе в 1908 г. насчитывалось всего 355 479 масонов, а в Америке и в Австралии 1 185 241, итого в общем на целом свете не более полутора миллионов. Это капля в человеческом океане, и едва ли при дроблении этой цифры на разные, иногда враждебные друг другу, системы масонство могло достигнуть прочных, осязательных результатов. А между тем это влияние несомненно существует и ощущается повсюду, где существует масонство. Объясняется это тем, что в ложах в тайне и тишине вырабатываются лишь основные начала, а в жизнь их проводят не сами ложи, а многочисленные подмасонские организации, которые, не нося масонской этикетки, имеют не замкнутый, а общедоступный характер.
Такими подмасонскими организациями служат самые разнообразные общества или союзы, кассы, кружки и т.п. учреждения, преимущественно просветительного и филантропического характера. Главным контингентом подобных обществ являются не масоны, а профаны, и лишь руководителями служат несколько испытанных масонов, действующих как бы независимо и самостоятельно, но, в сущности, по внушению и указке лож. Вовсе не требуется, чтобы масонов было большинство. Два-три человека, твердо знающие, чего они хотят, к чему стремятся и чего добиваются, будут всегда иметь перевес над толпой несговорившихся людей, большей частью не имеющих определенной программы и никаких твердо установившихся взглядов. Делается это обыкновенно так: несколько масонов, наметив себе определенную задачу, организуют какое-нибудь легальное общество или втираются в уже существующее и привлекают к нему заранее намеченных профанов из таких, которые по своим умственным и нравственным качествам кажутся подходящими. Повинуясь сначала внушениям руководителей, такие профаны быстро усваивают масонский дух и превращаются в усердных, подчас бессознательных, проводников усвоенных идей в той среде, которая им отведена по масонским соображениям, влияя на общественное мнение, а иногда и создавая его.
Для таких целей пригодно всякое общество. Мне помнится на примере, что самое обыкновенное благотворительное общество «Помощь» было таким образом превращено в Общество народных университетов. Но, как я сказал, предпочтительнее всего общества, преследующие просветительные, гуманитарные, благотворительные и взаимовспомогательные цели.
Таковы лиги образования, народные университеты, воскресные школы, общества библиотековедения, общества грамотности, Общества Мира и т.п. Все подобные общества в России состоят под гласным или негласным руководительством масонов. Поэтому-то они всеми мерами стремятся пробраться прежде всего в городские управления, а если возможно, то и забрать их в свои руки. Так, например, в Москве всем распоряжается деятельный и весьма пронырливый масон, некий г. Астров.
