своего региона. Он собрал под свое крыло тех, кто считал, что у Квебека слишком много влияния, у Онтарио слишком много денег, а у Оттавы слишком много власти. К концу 1989 г. Партия реформ получила свое первое место в палате общин, а в лице Стэна Уотерса — первого сенатора, когда-либо побеждавшего на выборах (после того как Альберта стала включать голосование за сенаторов в муниципальные бюллетени [539]).
Критики мало что могли поделать с GST, свободной торговлей или самим Малруни. Однако они могли бичевать созданное им детище, Мич-Лейкское соглашение, которое к 23 июня 1990 г. должно было быть ратифицировано федеральным правительством и всеми десятью провинциями или умереть. Теперь канадцы понимали значение этого документа, но понимали и то, что презирают его автора, а для многих этого аргумента было достаточно. Нью-Брансуик и Манитоба колебались вместе со своими новыми премьерами; на выборах на Ньюфаундленде консерватора Брайана Пекфорда сменил адвокат-либерал Клайд Уэллс, когда-то работавший в конституционной команде Трюдо. Он не колебался, он был против. Так разрастался альянс. Феминистки жаловались, что пункт об «особом сообществе» может лишить квебекских женщин защиты Хартии прав и свобод. Лидеры коренных народов были озлоблены тем, что все заняты умиротворением Квебека, а их требования остаются без внимания. Станут ли когда-нибудь территории, где преобладает аборигенное население, провинциями, если единодушно этого потребовать? Англоговорящих националистов, обычно сочувствующих Квебеку, злила его поддержка договора о свободной торговле. Их гнев разгорелся еще сильнее, когда под сильным нажимом квебекских националистов Робер Бурасса резко ограничил в провинции право на размещение надписей на английском языке. Так, значит, вот как должно выглядеть это «особое сообщество»? В Онтарио 50 населенных пунктов, воспользовавшись законом № 178 Бурасса, заявили о себе как об «исключительно англоязычных». На выборах 1989 г. [540] поддержка КП выросла до 40 %. В марте 1990 г. Клайд Уэллс отозвал подпись своего предшественника под Мич-Лейкским соглашением. Когда комитет палаты общин предложил компромиссы, Люсьен Бушар, в прошлом университетский товарищ Малруни и его доверенное лицо в Квебеке, вышел из правительства и стал собирать несогласных членов парламента в федеральную партию Квебекский блок. Судьба соглашения оказалось под угрозой. Судьба Канады тоже.
Однако главным политическим талантом Малруни было умение вести торг на переговорах. Родившееся в ходе двух ночных заседаний соглашение можно было спасти еще одним витком переговоров. Они начались в Оттаве за ужином 3 июня 1990 г. и длились практически без перерыва больше недели. Один раз Робер Бурасса покинул зал; в другой раз дорогу собиравшемуся сделать то же самое Уэллсу загородил премьер Альберты Дон Гетти, бывший профессиональный футболист. Настроение постоянно менялось. Репортеры, эксперты и подавленная толпа зрителей полагали, что там, в недрах здания бывшего железнодорожного вокзала Оттавы, делается история. Поздно вечером 9 июня премьер-министр и его провинциальные и территориальные коллеги вновь устало расселись по местам и приступили к очередному раунду обсуждения компромиссов «сопутствующего договора», который тем или иным образом спасет соглашение и положит начало новым раундам конституционной реформы. Канада была спасена.
Потом все развалилось. Случилось ли это в результате вульгарного хвастовства Малруни в газете, что он «испытал судьбу»? Или же из-за возмущения противников Мич-Лейкского соглашения тем, что «одиннадцать белых представителей среднего класса» посмели решать судьбу Канады? А может, потому, что гордость Клайда Уэллса была уязвлена тем, что ему пришлось в последнюю минуту пойти на уступки, или его убеждения вновь заявили о себе? Конечно, противники соглашения хотели бы видеть в нем героя, но у него вскоре появился соперник. Когда руководители всех трех партий Манитобы вернулись из Оттавы, обязавшись поддержать последний компромисс, то обнаружили, что провинция своих воззрений не изменила. Проблему решил индеец кри — единственный провинциальный депутат от оппозиционной НДП Элайджа Харпер. Воспользовавшись существовавшими в провинциальной легислатуре правилами, он воспрепятствовал дебатам, а затем и голосованию до летних парламентских каникул, начавшихся 22 июня. Отчаянные усилия Оттавы заставить Уэллса побудить к голосованию ньюфаундлендскую ассамблею тоже потерпели неудачу. Как и вторая попытка обеспечить Квебеку место в новой конституции Канады.
Бунты в Квебеке, однако, не вспыхнули. Вместо этого комментаторы описывали «безмятежную уверенность» в том, что теперь достижение независимости неминуемо. Убежденный в том, что его коллеги — провинциальные премьер-министры отказались от своих обещаний 1987 г., Робер Бурасса заявил, что больше никогда не примет участия в переговорах с ними. Была создана комиссия, возглавляемая двумя наиболее уважаемыми финансистами Квебека — Мишелем Беланже и Жаном Кампо, которая должна была дать рекомендации относительно будущего провинции. Среди квебекцев число сторонников независимости взлетело до 70 %, но снизилось среди тех, кто полагал, что остальная Канада теперь пойдет на куда большие уступки, чем те, что были предусмотрены Мич-Лейкским соглашением. По утверждению самих квебекцев, им дважды нанесли оскорбление в переговорах по поводу конституции; третьего раза быть не должно. В своем докладе в марте 1991 г. комиссия Беланже-Кампо рекомендовала выставить Канаде ультиматум: в срок до октября 1992 г. предложить Квебеку приемлемые условия для обновления Конфедерации. Выбор же останется за квебекцами.
Элайджу Харпера как представителя индейцев его роль в провоцировании такого кризиса в Канаде нимало не тревожила. В конце концов, канадцы тоже устроили коренным народам несколько кризисов. Среди 466 тыс. «статусных индейцев» [541], проживающих в 2,2 тыс. резервациях [542], младенческая смертность была вдвое больше, чем в среднем по стране, а средняя продолжительность жизни на восемь лет меньше. Коэффициент рождаемости в резервациях резко пошел вверх, после того как Хартия прав и свобод законодательно восстановила статус тысяч тех индейских женщин, которые вышли замуж за белых. Будучи слишком маленькими, чтобы поддерживать традиционный уклад жизни за счет охоты, рыболовства и трапперства, резервации столкнулись еще и с демографическим взрывом. Молодые индейцы часто оказывались в тюрьмах или кончали жизнь самоубийством. Бедность была практически поголовной и еще более усугубилась, после того как из-за строительства огромных плотин для ГЭС часть индейских земель оказалась затопленной, или в связи с тем, что сбыту мехов, добытых трапперами-туземцами, активно препятствовали защитники прав животных. У миллиона метисов, инуитов и «нестатусных индейцев», проживавших за пределами резерваций, жизнь была намного лучше. Оптимисты утверждали, что видят признаки прогресса: казалось, что требования о выделении земли, выдвинутые 7 тыс. индейцев Юкона, 13 тыс. денé и метисов долины реки Маккензи и 17 тыс. инуитов из Восточной Арктики, будут вот-вот удовлетворены. Новая Шотландия наконец выплатила почти 1 млн долл. Дональду Маршаллу, индейцу микмаку, проведшему 11 лет в тюрьме за убийство, которого он не совершал. Расследование же того, как в Манитобе обращаются с индейцами, находящимися под судом, подтвердило, что им необходимо расширенное самоуправление и собственная система судопроизводства.
Однако для лидеров коренных жителей Канады,
