которых представляла все более активная Ассамблея первых наций, такой прогресс был слишком незначителен. Ее глава Джордж Эразм заявлял, что Мич-Лейкское соглашение стало бы основополагающим, если бы Квебек позаботился об обеспечении прав аборигенов, обещанном еще при подготовке конституционной реформы 1982 г. Если бы требования коренного населения выдвигались отдельно, — утверждал Джордж Эразм, — их бы всегда игнорировали. Понимал он и то, что в игре принимали участие более мощные силы, чем его ассамблея. Мохоуки, расселенные по резервациям в Южном Квебеке и Онтарио, а также проживавшие по другую сторону границы, настойчиво утверждали, что по-прежнему являются суверенным народом, в крайнем случае союзниками потомков Георга III, и потому имеют право не подчиняться «иностранным» законам. Отношения были непростыми. Жители Аквесасне, резервации, расположенной по обеим сторонам границы, жаловались, что полиция отказывалась вмешиваться в их внутренние конфликты, пока двое мохоуков не были убиты в драке из-за азартной игры. В Канесатаке, к западу от Монреаля, вооруженные мохоуки из Общества воинов в начале 1990 г. начали перегораживать дороги, чтобы защитить свои права на земли, расположенные около квебекской деревни Ока [543]. После месяцев переговоров и судебных слушаний, 9 июля полиция решила штурмовать баррикаду. В ходе перестрелки был убит офицер полиции. Через несколько часов мохоуки из другой резервации, Канаваке, перекрыли главный мост через реку Св. Лаврентия между Монреалем и Шатоге. По всей Канаде сочувствующие им принялись блокировать автострады и железнодорожные пути. В Квебеке полиция несколько недель блокировала поселения мохоуков, а недовольство жителей пригородов, которым надо было ездить на работу в город, неуклонно росло. Когда между индейцами и их белыми соседями начались стычки, правительство Робера Бурасса обратилось за помощью к военным. Солдаты в полной боевой выкладке, изнемогающие от летней жары, терпели издевательства и угрозы до тех пор, пока 29 августа они без кровопролития не оттеснили индейцев от баррикад. Самые стойкие из сопротивляющихся сдались 26 сентября.
Впервые за всю историю франкоговорящие квебекцы испытывали благодарность к военным за профессионализм. За пределами Квебека СМИ поддерживали большинство канадцев в их сочувствии мохоукам, еще сильнее разобщая «два одиночества», и без того разгневанных из-за провала Мич-Лейкского соглашения. Эразм предупреждал: если требования коренного населения и дальше оставлять без внимания, конфликт в Оке может стать только началом, хотя было ясно, что Квебек действовал конституционно, включая даже применение войск. Однако критики Малруни пополнили список его грехов еще данным событием. Не смягчило их и то, что после захвата Ираком 2 августа 1990 г. территории соседнего Кувейта, правительство поспешно поддержало ООН. Через несколько дней в Персидский залив отправили два старых эсминца и вспомогательное судно, а следом в октябре еще и эскадрилью истребителей CF-18. Новые демократы и даже некоторые либералы выступали против, утверждая, что участие Канады в этой преимущественно американской военной операции означало принесение в жертву ее репутации миротворца, а отнюдь не вызванный необходимостью ответ на агрессию. В то время как «маленькая победоносная» война в начале 1991 г. заставила многих критиков пересмотреть свое мнение, а некоторых даже убедила требовать для иракского лидера Саддама Хусейна заслуженной кары, мало кто из союзников по Войне в Заливе оказался столь же далек от суровой действительности realpolitik [544], как канадцы.
Политические и экономические неурядицы
Даже в меняющемся мире всегда есть что-то незыблемое. Канадская политика всегда могла опереться на непоколебимую приверженность провинции Онтарио осторожной центристской политике. Однако 6 сентября 1990 г. 38 % ее избирателей поддержали НДП, которая сформировала правительство большинства. Удивление жителей Онтарио можно было сравнить только с удивлением в самой НДП. За что избиратели наказали своего премьера-либерала Дэвида Питерсона — за его преданность Мич-Лейкскому соглашению или за то, что он проигнорировал углублявшуюся рецессию? И почему большинство избирателей предпочли левых правым? И не наобещала ли НДП больше, чем могла сделать? Став премьером, Боб Рэй не нашел волшебной палочки, чтобы одним взмахом ослабить воздействие экономической рецессии или власть бизнеса даже в рамках руководимой им государственной службы, но он мог бы попытаться, например, предоставить больше возможностей женщинам и представителям «видимых меньшинств», наводнившим крупные города Онтарио.
Циники видели в выборе Онтарио кратковременное помутнение; другие настаивали, что маятник качнулся в другую сторону, и это впечатление подтвердилось, когда в октябре 1991 г. представитель НДП Рой Романов победил коррумпированное и обанкротившееся правительство консерваторов в Саскачеване, а бывший мэр Ванкувера Майк Харкорт привел к власти ту же партию и в Британской Колумбии. Однако по мере рецессии, продолжения падения доходов, роста дефицита левые правительства оказывались в долговой ловушке. Их собственные сторонники выступали против сокращения расходов, а бизнес протестовал против повышения налогов, угрожая в противном случае уйти с их территорий. Бобу Рэю никак не удавалось уговорить государственных служащих согласиться на снижение заработной платы в обмен на участие в управлении. Самой ядовитой критике подвергали его профсоюзы госсектора. Преодолев низшую точку рецессии, правительство Харкорта оказалось между двух огней: с одной стороны на него нападали защитники окружающей среды, встревоженные судьбой девственных лесов в районе Клакуат-Саунд [545], а с другой — лесорубы, опасающиеся утраты средств к существованию. Запоздалые усилия уладить претензии коренных народов также не удались, поскольку «застряли» между непомерно высокими требованиями аборигенов и повсеместным нежеланием избирателей признавать за ними сколько-нибудь значимые права.
НДП преуспевала только в Саскачеване, возможно, потому что предыдущее правительство было слишком неэффективным, и отчасти из-за того, что сокращения, произведенные Романовым, казались столь же гуманными, сколь и необходимыми. Протестующие могли вскоре посмотреть на Альберту. К 1992 г. двадцатилетний режим консерваторов казался обреченным. Однако Дона Гетти неожиданно сменил вечно взъерошенный Ральф Клейн — бывший радио- и телеведущий, а затем мэр Калгари. Его популистские обещания — урезать зарплату крупным чиновникам, быть жестким с преступниками и разогнать сидящих на пособии тунеядцев — привели в восхищение многих из тех, кому хотелось простых ответов на трудные вопросы. В июне 1993 г. Клейн изничтожил оппозицию НДП, усмирил либералов и развернул в Альберте программу решительного сокращения расходов и широкой приватизации. Пока руководители университетов, школ и больниц оплакивали съежившиеся бюджеты, общественность превозносила Клейна. Почему бы пьющим не покупать выпивку в частных магазинах? А если частные медицинские клиники получают прибыль, рассуждал Клейн, пусть возьмут на себя часть затрат на «Медикэр». Вскоре «Ральф», как называли его поклонники, стал героем далеко за пределами своей провинции. Лидер консерваторов Онтарио Майк Харрис, занявший на выборах третье место после либералов и НДП, взял это себе на заметку.
В 1990-х гг. Канада уже была частью глобальной экономики, где у национальных правительств оставалось все меньше государственной власти, чтобы способствовать процветанию своих стран или защищать своих
