Шпионаж был в Бельгии разрешен по закону, потому кроме шпионов из Германии, Франции и самой Бельгии, там действовали независимые коммерческие агентства, такие как «Международное шпионское бюро», которым управлял Р.Х. Петерссен – он же Мюллер, Шмидт, Кутузов, Тэлбот и, несомненно, использовавший и много других имен. Петерссен открыто давал объявления о покупке шпионских сведений в бельгийских газетах. Его агентство также использовалось немецкой разведкой в контрразведывательных целях. Петерссен получал жалование в 50 фунтов ежемесячно и по 4 фунта и 5 шиллингов за каждого шпиона, обнаруженного в Германии с помощью его организации. Без сомнения ловушка для Стюарта была устроена Петерссеном, которого позднее упоминали и на судебном процессе против шпиона Гроссе в Англии.
Вначале с Брэндоном, Тренчем и Стюартом в крепостях обращались хорошо, но затем условия были ужесточены, в основном из-за побега французского офицера капитана Шарля Люкса, приговоренного к шести годам заключения за шпионаж. Люкс был арестован в Фридрихсхафене 4 декабря 1910 года, когда его заметили в подозрительной близости от нескольких «Цеппелинов». 27 декабря 1911 года ему удалось сбежать из крепости, перепилив напильником решетки камеры, взломав дверь и спустившись прямо на землю по веревке, связанной из носовых платков и простыней. Замаскировавшись под горбуна, он сел на поезд в Диттерсбах, откуда послал своему командиру телеграмму: «Хорошая поездка, наилучшие пожелания, Шарль Ноэль». Он проследовал в Италию, в Милане сел на парижский поезд и прибыл домой как раз на новый, 1912-й, год. Французы встретили его с большим восторгом. На некоторое время немцы задержали французского профессора в Германии по подозрению в помощи побегу, но Люкс официально заявил, что помогали ему только его брат и старый школьный друг.
В феврале 1912 года Брэндон тоже предпринял попытку побега, но как только дошел до внутреннего двора, его остановил часовой. Позже он с успехом предъявил иск немецкой газете за ее утверждения, будто он пытался подкупить охрану, что свидетельствовало бы об его весьма неджентльменском поведении. Он пожертвовал свои полученные по суду в качестве компенсации морального ущерба 4 фунта немецкой благотворительной организации. Любопытно, что немцы расценили его попытку побега, как и побег Люкса, как неспортивное поведение, подобное нарушению честного слова. Теперь заключенным, осужденным за шпионаж, больше не разрешали иметь личные вещи или деньги, их подвергали регулярным и внезапным обыскам и установили решетки на окна их камер. Только весной 1913 года Брэндон, Тренч и Стюарт были освобождены после помилования их Вильгельмом II в честь приезда короля Георга V на свадьбу дочери кайзера принцессы Виктории-Луизы и принца Эрнста-Августа, Герцога Камберлендского.
Тренч записывал все, что смог запомнить во время поездки и умудрился передать на волю два письма, которые тайно вынес посещавший его священник. Но к тому времени, как они поступили, Адмиралтейство уже получило необходимую информацию – вице-консул и его жена в Эмдене каждый раз, когда они возвращались в Англию, привозили нужные сведения. Тренч был этим очень огорчен.
Однако он и Брэндон, похоже, благосклонно восприняли свое заключение, и после освобождения их просьбы о компенсации расходов были вскоре удовлетворены. Стюарт не был столь счастлив. Он пытался надавить на Адмиралтейство, чтобы получить компенсацию и обвинял Камминга в своих проблемах. Он хотел десять тысяч фунтов и отклонил предложение выплатить ему 1200.
Камминг, разумеется, хотел бы размещать агентов за границей, но когда шпионы пытались продать документы британскому правительству, подход было совсем другим. В апреле 1913 года человека по имени Маймон, который, как говорили, был мусульманином и натурализованным англичанином, арестовали в Париже. Он попытался продать бумаги, которые могли бы убедить Россию, что французы и англичане сотрудничали против ее интересов. Они были украдены из архивов французского министерства иностранных дел, скопированы и возвращены. Их предложили и сэру Эдварду Грею, и одной газете, но и британский МИД, и газета сообщили об этом французскому правительству.
В сентябре 1911 года, двое англичан, Эттвуд и Степлорд, судя по сообщениям, пехотные офицеры, были арестованы в Эмдене, когда их застигли за фотографированием на верфях. Их фотоаппараты конфисковали и пластинки проявили. Они были на яхте, ходившей под норвежским флагом. Два дня спустя обоих освободили без предъявления обвинений. "Таймс" сообщала, что другие газеты указали их имена как Уэйс и Хэгг. Но на самом деле Уэйс и Хэгг были учителями, которых арестовали в Киле 30 августа. Они были также освобождены.
В августе 1912 года пять «спортсменов с высоким социальным статусом» были арестованы в немецком Эккернфёрде, а их яхта «Силвер Кресент» конфискована. Каким-то образом им удалось избежать таможенной проверки в Киле, и они еще больше усугубили свой проступок, сфотографировав новый торпедный стенд. Немецкие газеты по-разному описывали этих людей: то утверждалось, что двое из них были докторами, то адвокатами; один якобы был бизнесмен, а по другим данным – инженер; еще один был то ли фотографом, то ли художником-маринистом. На следующий день их освободили, и они щедро вознаградили своих «тюремщиков», которые посылали им обеды из местного отеля, добровольно признав, что вели себя безответственно.
Даже если не учитывать порой весьма неуклюжие методы шпионажа тех лет, нужно признать, что большая часть разведывательной информации, добывавшейся всеми сторонами, была очень плохого качества: либо переписанной из технических журналов либо, еще хуже, полностью вымышленной. Но и в последнем случае шпионские агентства умудрялись обманывать даже опытных и достойных специалистов, по крайней мере, в течение некоторого времени. В 1908 году Роберт Баден-Пауэлл купил документ с подробным планом немецкого вторжения, назначенного на британский традиционный летний праздник – «Августовский банковский праздник». Шпионы, уже находившиеся в Англии, должны были бы перерезать телефонные и телеграфные провода и взорвать мосты и туннели. Приблизительно 90 000 немцев тогда высадились бы в Йоркшире, легко разрезав Англию пополам. Какое-то время Баден-Пауэлл, кажется, верил этому, и читал лекции о том, что такой заговор мог бы оказаться успешным. Позже он утверждал бы, что, судя по брани, раздававшейся в его адрес из Германии, он «приблизился к правде еще ближе, чем думал».
Несколько более профессиональным, чем неудачник Стюарт, но зато намного более несчастливым был Макс Шульц (не имевший никакого отношения к уже упоминавшемуся немцу Филу Максу Шульцу). Он родился в Халле в 1884 году в семье иммигранта-сапожника, и в нескольких аспектах был идеальным кандидатом в агенты разведки. Шульц был учеником на судоверфях, а впоследствии стал комиссионером по продаже яхт, что обеспечивало ему идеальное прикрытие. Он женился на зажиточной Саре Хилтон, дочери местного торговца рыбой. Неясно, как его завербовал Камминг. Может быть, они встретились во время прогулок на яхте в проливе Солент. Но были предположения, что у Камминга была компрометирующая Шульца информация, и он поставил того перед выбором: арест или шпионская карьера. Бизнес его был самым лучшим прикрытием для шпионажа, а сам Шульц обладал и подходящими исходными данными и достаточными знаниями.
Первым человеком, с которым Шульц установил достойный упоминания контакт в Германии, был 60-летний Эрнст фон Маак, от которого он хотел узнать информацию о предложениях переоборудовать в военные корабли торговые суда немецких судовладельческих компаний «Норддойче Ллойд» и «Гамбург-Америка Лайн». В то время как Шульц был в Германии, квартирная хозяйка фон Мака, Ида Эккерман, представила Шульца 34-летнему военно-морскому инженеру, Карлу Хипзиху (возможно, она была или не была его любовницей), и Бернардту Вульффу. Хипзих, австриец родом, сменил подданство после введения порядка, что только немцы могут работать на немецких верфях. За время работы он собрал коллекцию чертежей и эскизов, и в январе 1911 года Шульц убедил его перевезти их в Англию.
В Англии Хипзиха принимали по-королевски. Его повезли на экскурсию в Королевский Аэроклуб в Хендоне. Он был в восторге, целовал Шульца и пытался поцеловать Камминга, не испытывавшего в связи с этим никакого энтузиазма. Камминг уговорил Хипзиха работать на него с жалованием 2 фунта в неделю плюс премия за информацию. Шульц вернулся в Германию в начале марта 1911 года, чтобы узнать как можно больше о дредноуте «Тюринген» и о первой подводной лодке «Эрзац Один». В своих донесениях он называл их «маленькие рыбки». Его прикрытием снова стала профессия комиссионера по торговле яхтами.
Он уже попал под подозрение во время своего последнего посещения. А Хипзих был арестован через пять дней после того, как совершенно открыто просматривал военно-морские документы, разложив их на столике в кафе. Шульц послал также телеграмму, где сообщалось, что что-то было продано. Телеграмму это своевременно нашли.
