Тайвань, Гонконг и Макао – это исторически территории Китая. Китайские общины в других странах мира – это зарубежные китайцы, или хуацяо. Возникновение таких общин – результат эмиграции или даже насильственного перемещения китайских рабочих в соседние страны.
Выходцы из Японии живут и работают во многих странах мира, однако организованных японских диаспор нигде в мире нет. У китайцев иные традиции. Эмиграция никогда не считалась в Китае изменой Родине или полным разрывом с китайской нацией и родственниками, оставшимися в родных деревнях и уездах. Эмигранты из Европы, из России, из Армении или из стран мусульманского мира увозили в Северную и Южную Америку свою веру и свою церковь. Китайские эмигранты увозили на чужбину свою привязанность к дому, ибо в Китае именно культ предков и родного дома в какой-то степени заменяет религию. Поэтому большая часть китайцев, которые были вынуждены покинуть Родину, сохраняли и продолжают сохранять как родственные связи, так и чувство сыновнего долга перед Китаем – вне зависимости от личных политических и идеологических симпатий, а также независимо от своего отношения к системе власти в стране. Конечно, есть и исключения, но они не отменяют общей многовековой традиции. В своем подавляющем большинстве хуацяо – это люди с двойной идентификацией. Они лояльные граждане тех стран, в которых они живут, и их труд приносит этим странам немалую пользу. В Малайзии, например, большая часть политической элиты страны – это мусульмане-малайцы, а основная часть экономической элиты – это китайцы. Велика роль китайской диаспоры и в развитии индонезийской экономики. Однако большая часть хуацяо владеет как местным, так и китайским языком и продолжает считать себя частью великой китайской нации. Иногда это создает конфликтные ситуации – в 1965 году не только антикоммунистические, но и антикитайские погромы прокатились по Индонезии, главным образом на Яве и Суматре, где китайские земледельцы появились еще в XIV–XVII веках при Минской династии. Сегодня подобного рода кровавый конфликт, к счастью, уже был бы невозможен.
Возвращение части хуацяо в Китай началось еще в 1950 году, т. е. сразу же после провозглашения КНР. Однако этот процесс никогда не принимал массового характера. Враждебные отношения, которые установились между США и КНР с начала 1950-х годов, корейская волна 1950–1953 годов, торговый и дипломатический бойкот КНР западными странами – все это поставило в трудное положение многих китайцев, которые давно уже жили на Западе и добились здесь немалых успехов в своей деловой или научной карьере. Еще в начале 1950-х годов премьер КНР Чжоу Эньлай призвал ученых и инженеров китайского происхождения, работающих в западных странах, вернуться в Китай и помочь созданию нового и сильного китайского государства. На этот призыв откликнулись многие, и несколько десятков весьма известных ученых и специалистов решили бросить свою весьма престижную работу в научных центрах во Франции, Англии и США и вернуться в Китай. Почти во всех случаях это происходило по нелегальным каналам и с риском для жизни. Наиболее известная из таких историй связана с Цянь Сюесэнем, недавно умершим китайским ученым, конструктором и инженером, которого не без оснований называют в КНР «отцом китайской космонавтики». Он уехал в США в 1935 году и в 1949 году уже был профессором Массачусетсского технологического института, известным во всем мире специалистом в области реактивных двигателей и консультантом Института вооружений ВМС США. Вскоре после образования КНР он подал прошение о возвращении в Китай. На допросе американский прокурор спросил полковника ВВС США: «Правительству чьей страны ты предан?» Цянь Сюесэнь ответил: «Я китаец. Конечно, я предан китайскому народу. И поэтому я предан тому правительству, которое принесет выгоду китайскому народу» («Китай», 2009, № 12, с. 45). Американские власти пытались воспрепятствовать планам Цянь Сюесэня, но он сумел вырваться из-под опеки спецслужб и осенью 1955 года вместе с семьей прибыл на пароходе в Гонконг. Еще через два с лишним месяца в его честь был устроен большой банкет, на котором Цянь Сюесэнь сидел рядом с Мао Цзэдуном.
Еще более активно китайцы из диаспор – хуацяо, а также бизнесмены из Гонконга, Тайваня, Макао и Сингапура откликнулись на призыв Дэн Сяопина о сотрудничестве в экономическом подъеме Китая. Именно капитал хуацяо занял главное место в иностранных инвестициях в 1980-e годы и в начале 1990-х годов. По данным китайской статистики, китайские предприниматели, живущие за пределами материкового Китая, были главными инвесторами в СЭЗ на восточном побережье КНР. На них приходилось в 1993 году более двух третей стоимости иностранных капиталовложений и около 80 % создаваемых в стране СП – совместных предприятий (China Daily, 12.04.1994 г.). Через сотрудничество с материковым Китаем китайские общины, живущие в Малайзии, Индонезии, в Таиланде, на Филиппинах, а также в Гонконге, Тайване и Сингапуре, смогли установить и связь друг с другом. Таким образом начал формироваться и до сих пор продолжает формироваться своеобразный «второй Китай» – некое трансграничное экономическое и политическое образование, законы и формы существования которого еще недостаточно изучены. Ниже я попытаюсь дать краткий обзор лишь некоторых проблем этого «второго Китая».
Еще в середине XIX века острова Сянган и прилегающие к нему территории в провинции Гуандун общей площадью в 1067 кв. км были захвачены Британией и стали частью Британской империи. Это завоевание времен «опиумных войн» было оформлено как «аренда» на срок в 99 лет в 1898 году. Этот срок заканчивался 30 июня 1997 года.
Китай никогда не отказывался от своих прав на территорию Сянгана, который к середине 1970-х годов превратился в процветающий город-государство на юге Китая под управлением британской администрации и с населением в 4,5 млн человек. Гонконг быстро расширялся как торговый порт, и через него в 1980–1990 годах проходила значительная часть китайской внешней торговли. Оборот китайско-гонконгской торговли вырос в эти десять лет с 5,5 до 41,5 млрд долларов. Однако Гонконг развивался в 1950—1970-е годы и как крупнейший промышленный центр. Помимо портовых сооружений, которые обрабатывали ежегодно десятки миллионов тонн грузов, в Гонконге были созданы сотни предприятий самых различных отраслей. Здесь также работали в конце XX века сотни банков и бирж; на многие годы именно Гонконг стал самым крупным финансовым центром в Восточной и Юго-Восточной Азии. Конечно, Британия извлекала немалые выгоды от своего владения Гонконгом. Однако у нее не было никаких возможностей сохранить под своим управлением эту территорию, и она предпочла уступить. Еще 1 сентября 1984 года Китай и Великобритания подписали в Пекине совместную декларацию о Сянгане, в которой было заявлено, что 1 июля 1997 года Китай восстановит суверенитет над Сянганом, который Англия возвратит Китаю. Китайское правительство обещало установить для Сянгана статус особого и автономного административного района с независимой судебной властью. Именно в это время Дэн Сяопин сформулировал принцип «Одно государство – два строя», который должен был обеспечить мирное и максимально спокойное и эффективное объединение Китая. Китайское правительство гарантировало Сянгану на 50 лет сохранение всех прежних форм капиталистической собственности и социально-экономического устройства. Дэн Сяопин не дожил всего несколько месяцев до возвращения Гонконга, где с 1 июля 1997 года была восстановлена юрисдикция Китая. Британский флаг был спущен и поднят государственный флаг КНР. Правительство Гонконга было сформировано из китайцев – коренных жителей города-острова во главе с крупным магнатом-судовладельцем Дун Цзяньхуа. Гонконг остался участником всех прежних международных соглашений и договоров, и в самом конце XX века он был представлен в разного рода международных организациях даже шире, чем КНР. В Гонконге сохранились консульства более чем 50 стран. Имелось около 100 международных соглашений и договоров, под которыми стояла подпись Гонконга, но к которым КНР еще не присоединилась (А.А. Козлов. Возвращение Гонконга. Из сб.: Китай на пути модернизации и реформ. М., 1999. С. 660–665). Еще с середины 1980-х годов Гонконг-Сянган стал одним из локомотивов развития всего Китая. После возвращения Гонконга в состав Китая эта его роль только возросла. Возросла и роль Гонконга в мировой экономике. Китайское руководство выполнило все свои обязательства по сохранению в Гонконге свободы предпринимательства. В ежегодном рейтинге экономической свободы, который составляется американским аналитическим фондом наследия, Гонконг занимал по итогам 2007 года первое место в мире и сохранял эту позицию более 10 лет подряд. В первую десятку этого списка входили также Сингапур и несколько европейских стран. У западных правозащитников была, кажется, лишь одна претензия – после ухода из Гонконга британской администрации во всех школах Гонконга было введено обязательное обучение на китайском языке вместо традиционного ранее английского. Было также отменено прежнее иммиграционное законодательство Гонконга, а также некоторые другие законы, которые отражали прежний колониальный статус этой территории. Нет смысла полемизировать по этому поводу, представляя Англию или США защитниками прав населения Гонконга. По мнению многих объективных наблюдателей, коренные жители Сянгана пользуются сегодня гораздо большими правами, чем они имели на протяжении 156 лет колониального правления. По уровню ВВП на душу населения и по паритету покупательной способности в 2008 году Гонконг занимал 12-е место в мире с 44 тысячами долларов (Данные Всемирного банка. «2000», Киев. 4 декабря 2009 года).
