Ангантюр долго был конунгом в Хрейдготаланде. Он был могуч, щедр и воинствен, и от него произошли роды конунгов»245.
Согласно Иордану, дела у готов сложились совсем иначе, и готский предводитель Винитарий был убит в третьем сражении. Да и другие источники, включая археологические, говорят о том, что гунны уверенно продвигались на запад, покоряя всех на своем пути.
Несколько иную по сравнению с Иорданом, но в общих чертах схожую картину взаимоотношений готов и гуннов рисует Марцеллин. Он пишет, что после смерти Германариха царем остготов был избран Витимир. Главным противником его в эти годы Марцеллин считает алан, которым Витимир безрезультатно пытался сопротивляться, опираясь на одно из гуннских племен, «которых он за деньги привлек в союз с собою». Существует предположение, что Витимир Марцеллина и Винитарий Иордана – это одно и то же лицо246. Напомним, что, согласно Иордану, Винитарий тоже некоторое время состоял в союзе с гуннами (а точнее, подчинялся им). В таком случае аланы, с которыми сражался Витимир, – это те, кого Иордан называл антами. Так или иначе, скорее всего, Витимир воевал с каким‐то из племен уже зарождающегося гуннского союза, опираясь при этом на самих гуннов. В конце концов он «пал в битве, побежденный силой оружия». Сын его был еще мал, и бразды правления временно взяли на себя «Алафей и Сафрак, вожди опытные и известные твердостью духа». Однако они не смогли противостоять натиску с востока и вынуждены были отступить к берегам Днестра, где уже давно обосновались их родичи вестготы247.
Вестготами правил Атанарих, которого Марцеллин называет «самым могущественным в ту пору царем»248. Узнав о скорбной судьбе теснимых гуннами алан и остготов, он принял меры на случай, «если и на него будет сделано нападение, как на остальных». Атанарих разбил на берегах Днестра большой лагерь и занялся приготовлениями к войне, а два его передовых отряда отправились навстречу противнику в качестве разведчиков.
«Но дело вышло совсем не так, как он рассчитывал, – сообщает Марцеллин. – Гунны со свойственной им догадливостью заподозрили, что главные силы находятся дальше. Они обошли тех, кого увидели, и, когда те спокойно расположились на ночлег, сами при свете луны, рассеявшей мрак ночи, перешли через реку вброд и избрали наилучший образ действий. Опасаясь, чтобы передовой вестник не испугал стоявших дальше, они ринулись быстрым натиском на Атанариха». Ошеломленные неожиданным нападением, вестготы потеряли часть своего войска и отступили. Атанарих в панике начал строить на землях между Прутом и Дунаем «высокие стены». Гуннов эти постройки не слишком смущали – они продолжали теснить готского царя «и могли бы совершенно погубить его своим появлением, если бы не оставили этого дела вследствие затруднительного положения, в которое их поставило обилие добычи».
Марцеллин пишет: «Между тем среди остальных готских племен широко распространилась молва о том, что неведомый дотоле род людей, поднявшись с далекого конца земли, словно снежный вихрь на высоких горах, рушит и сокрушает все, что попадается навстречу».
Единству вестготов настал конец. Большая часть их бросила своего царя и «стала искать место для жительства подальше от всякого слуха о варварах»249. Сообщения хронистов пестрят именами новоявленных вождей. Иордан, например, вовсе не упоминает злополучного Атанариха (он появится в его труде позднее), а пишет о Фритигерне, Алатее (Алафее) и Сафраке, которых он называет вождями вестготов250; Марцеллин же сообщает, что Алафей и Сафрак были остготами, бежавшими на запад от гуннов251. Так или иначе, подавляющее большинство готов, кто бы их ни возглавлял, ринулись под защиту Рима. Они направили к императору Валенту послов с просьбой дозволить им перейти Днестр и обосноваться во Фракии, Мёзии и Прибрежной Дакии – в землях, которые непосредственно входили в состав Римской империи и числились римскими провинциями252.
Разрешение было получено. Византийский историк Сократ Схоластик так пишет о Валенте: «Для поселения назначил он им Фракию и в сем деле почитал себя очень счастливым, ибо рассчитывал приобрести в них готовое и благоустроенное войско против неприятелей и надеялся, что варвары будут более страшными охранителями пределов империи, чем сами римляне. Посему с того времени он не заботился о пополнении римских войск…» Но готы не оправдали надежд императора: «Получив Фракию и безопасно владея римской областью, варвары не вынесли своего счастья»253.
Впрочем, «счастье» переселенцев было весьма сомнительным. Их, по сообщению Иордана, «постигли, – как это бывает с народом, когда он еще непрочно обосновался на месте, – оскудение и голод». О тяжелом положении готов, перешедших Дунай, пишут многие историки того времени. Что же касается римлян, то они развернули на берегах Дуная бойкую спекуляцию продуктами, продавая «не только мясо, баранье или бычье, но даже дохлятину – собачью и других нечистых животных, причем по высокой цене; дело дошло до того, что любого раба продавали за один хлеб или за десять фунтов говядины». Скоро голодающие были вынуждены продавать предприимчивым римлянам не только рабов, но и собственных детей254. И в конце концов они, как пишет Павел Орозий, «принужденные голодом и несправедливостями взяться за оружие, разбив войско Валента, разлились по Фракии, наполняя все вокруг убийствами, пожарами и грабежами»255.
Это было началом конца Римской империи. Теперь разногласия между готами, аланами и гуннами отступили на второй план. Варвары хотя и воевали между собой, но охотно объединялись для того, чтобы совместно грабить имперские земли. Впервые за многие века Риму пришлось не сдерживать натиск противников на приграничных территориях, а сражаться на собственных, давно уже вошедших в состав державы.
Готы «призвали к себе шайки гуннов и аланов, соблазнив их надеждой на огромную добычу»256. Вооруженные орды варваров захватили юго-западные провинции. «Безнаказанно рассыпались они для грабежа по всей равнине Фракии, начиная от местностей, которые омывает Истр, до Родопы и пролива между двумя огромными морями. Повсюду производили они убийства, кровопролития, пожары, совершали всякие насилия над свободными людьми»257.
Решающая битва между варварами и римлянами произошла неподалеку от города Адрианополь в 378 году. Варваров возглавлял готский вождь Фритигерн, римским войском командовал Валент, лично принявший участие в битве, которая стала для него последней. После долгого сражения римляне были полностью разбиты, и остатки их войска бежали с поля боя. Император был ранен стрелой во время бегства и вскоре умер. Некоторые говорили, что приближенные спрятали раненого Валента в деревенской хижине, а варвары, не зная, что в ней укрывается столь высокопоставленный противник, подожгли ее, и император погиб в огне. Так или иначе, тело его не было найдено. Всего же римляне потеряли в этой битве две трети своего войска. Марцеллин пишет, что «только битва при Каннах была столь же кровопролитна, как эта»258.
Разгромив римскую армию, готы под предводительством Фритигерна осадили Адрианополь. Правда, город так и не был взят. Но вскоре, по сообщению Марцеллина, который и раньше упоминал гуннов и алан в составе готских орд, к готам вновь «присоединились воинственные и храбрые гунны и аланы, закаленные в боевых трудах». Объединенные войска варваров двинулись на Константинополь, «неисчислимые сокровища которого возбуждали их грабительские инстинкты». Город спасло чудо: в нем случайно оказался отряд союзников-сарацинов, которые имели обыкновение прямо на поле боя пить кровь из горла поверженного врага. Этот обычай (по крайней мере, по утверждению Марцеллина) внушил такой ужас осадившим Константинополь варварам, что они оставили мысль о сокровищах столицы и «рассыпались по северным провинциям»259, дойдя до самого подножия Юлиевых Альп, которые в древности назывались Венетскими260.
Значительная часть гуннов вскоре после битвы при Адрианополе, вероятно, обосновалась в Среднедунайской низменности, в том числе в Паннонии, точнее, в какой‐то ее части.
Вся Паннония гуннам не принадлежала никогда. Здесь долгое время обитали готы, аланы и сарматы, вандалы, гепиды…
В 396 году в Паннонии Приме на правах федератов261 были поселены маркоманы. Здесь всегда сохранялось какое‐то количество римских городов и гарнизонов. Здесь существовали земледельческие поселения – во времена гуннского владычества они могли находиться под властью гуннов, но там продолжали жить люди, которые появились в этих местах значительно раньше. Четких границ между всеми этими группами не существовало. И готы, и гунны периодически договаривались с империей о том, что какая‐то часть Паннонии будет им отдана для поселения, порой они теряли эти земли, потом получали или захватывали новые. Административно историческая область Паннония была разделена на несколько провинций. Но реальная карта Паннонии постоянно перекраивалась. Позднее, во времена Аттилы, Паннония стала сердцем его державы, хотя при этом главная ставка вождя находилась на другом берегу Дуная.
