По поводу того, когда гунны избрали эти земли ядром своего кочевого государства, существуют разные точки зрения – некоторые считают, что Паннонию гунны получили лишь в 425 году от римского военачальника Аэция, которому они помогали в войне с готами262. Но в хронике Марцеллина Комита (не путать с Аммианом Марцеллином) под 427 годом идет следующая запись: «Паннонские провинции, которые удерживались в течение 50 лет гуннами, были возвращены римлянами»263. И это значит, что гунны осели в этих местах еще в 377 году (а скорее, в 378‐м, после битвы при Адрианополе).
Примерно о том же пишет Иордан: «В двенадцатый год правления Валии гунны были изгнаны римлянами и готами из Паннонии после почти пятидесятилетнего обладания ею»264. Правда, король вестготов Валия царствовал только четыре года (с 415 по 419 год) и о «двенадцатом» годе его правления речь идти не может – в этом Иордан явно ошибся. Но если понимать слова Иордана как «двенадцатый год от начала правления Валии», то получится тот же самый 427 год, что и у Марцеллина Комита, и соответственно та же самая дата заселения Паннонии гуннами. Существует мнение, что Марцеллин Комит и Иордан почерпнули эти сведения из одного и того же источника. Но нет особых оснований думать, что источнику этому нельзя доверять. Во всяком случае, Марцеллин Комит, первый канцеллярий императора Юстиниана, имевший доступ к константинопольским архивам и писавший свою хронику достаточно скоро после описанных событий (в середине VI века), был, очевидно, хорошо осведомлен265.
Близкой точки зрения придерживается современный хорватский исследователь Х. Грачанин. Он считает, что гунны уже в конце 378-го или, самое позднее, в начале 379 года появились в провинциях Паннония Секунда, Савия и Валерия (напомним, что некогда существовавшая провинция Паннония к этому времени была разделена на четыре провинции: Паннония Прима, Паннония Секунда, Савия и Валерия). После этого они в кратчайший срок, уже в качестве римских федератов, закрепились в Паннонии вместе с готами и аланами. Но теперь им выделили для поселения северные провинции: Валерию и Паннонию Приму и, возможно, северную часть Паннонии Секунды. Юг Паннонии, который служил связующим звеном между Западной и Восточной частями империи, римляне никому, конечно же, уступить не могли. Забегая вперед, отметим, что и южным провинциям Паннонии позднее тоже случалось попадать под власть гуннов, но римляне стремились вернуть эти земли в первую очередь266.
Надо отметить, что археологических находок, которые позволили бы с уверенностью говорить о захвате Паннонии гуннами в конце IV века, практически нет – там известны только два гуннских погребения, которые, возможно, были совершены в IV веке (но не исключены и первые десятилетия V века)267. Однако это не свидетельствует о том, что в те годы гуннов в Паннонии не было. Для кочевых народов достаточно характерно, что между их появлением на какой‐то территории и появлением оставленных ими здесь же археологических комплексов проходит некоторое время. Чем более подвижный образ жизни ведет народ, тем меньше следов он оставляет для археологов268. Очевидно, образ жизни гуннов в эпоху завоеваний был крайне подвижным – у них еще не было своей территории, собственно уверенности в завтрашнем дне. Воинам, их женам не было смысла обрастать вещами, домашним скарбом, налаживать какое бы то ни было хозяйство. И погребения «ранних гуннов», в том числе в Паннонии, возможно, «неузнаваемы» для археологов из‐за скудости инвентаря. Кроме того, даже погребения, имеющие богатый инвентарь, обычно датируются с точностью лишь до нескольких десятилетий – ведь и технологии, и мода на изделия определенного стиля и облика в древности менялись медленнее, чем сегодня… Забегая вперед отметим, что, когда бы гунны ни поселились в Паннонии, она принадлежала им до самого краха державы Аттилы. Упомянутое Иорданом и Марцеллином Комитом изгнание их из этих мест в 427 году было временным, очень скоро гунны восстановили здесь свою власть.
Впрочем, как мы уже говорили, вся Паннония им никогда не принадлежала, а по поводу захвата (или мирного получения от римлян) отдельных ее частей – исследователи спорят до сих пор, называя разные даты обретений и потерь269. Кроме того, часть гуннов обитала на правом берегу Дуная, в землях, непосредственно примыкавших к Паннонии.
Но далеко не все гунны обосновались в Паннонии и ее окрестностях. Об этом сообщает, например, историк Филосторгий – современник описываемых событий. Он различает гуннов, которые перешли Дунай, «вторглись в римские владения, заняли всю Фракию и стали опустошать целую Европу», и их соплеменников (вероятно, живших восточнее270), – тех, что позднее, в 395 году, отправились в большой поход еще дальше на восток (перешли Танаис и «двинулись к восходу солнца»)271. Последние, возможно, с самого начала осели далеко к востоку от Дуная.
Географ Маркиан Гераклейский в сочинении «Объезд внешнего моря» писал: «Землю по Борисфену за аланами населяют так называемые европейские хуны»272, – это дает основания думать, что ему были известны и «азиатские хуны», то есть гунны, жившие по другую сторону Танаиса.
Есть даже мнение, что в степях Северного Причерноморья были сосредоточены основные силы гуннов – здесь завоеватели владычествовали над покоренными аланами и готами, которые тоже далеко не все ушли на запад273. Правда, археологические находки такую точку зрения скорее не подтверждают. Погребения гуннов в этих местах очень немногочисленны, их известно всего несколько десятков, причем абсолютное их большинство датируется V веком. Собственно, на всю Восточную и Центральную Европу известно только пять гуннских погребений, которые можно с той или иной степенью вероятности отнести к концу IV века, причем два из них найдены в Паннонии274. Хотя надо отметить, что точная датировка погребений далеко не всегда возможна и погребения гуннов, осевших на востоке в первые годы их экспансии, трудно отличить от более поздних.
В целом же, если опираться на данные археологии, создается впечатление, что в гуннскую эпоху степи Причерноморья изрядно обезлюдели по сравнению с предшествующим временем – на запад отправилось не только подавляющее большинство гуннов, но и огромное количество покоренных ими алан275. Но какая‐то часть гуннов все‐таки осталась в Причерноморье и благополучно обитала здесь в те годы, когда их соплеменники покоряли Европу. О том, какие следы они здесь оставили, мы подробнее поговорим в главе, посвященной гуннской археологии.
Не известно, составляли ли гунны единую державу или хотя бы союз после того, как они расселились на огромной территории от Восточного Причерноморья до Паннонии. В исторических хрониках мелькают имена их вождей (о них мы будем говорить позже), но ни об одном из них нельзя с уверенностью сказать, до каких пределов простирались земли, которые он контролировал. Австрийский историк, исследователь гуннов Отто Менхен-Хельфен выделяет в начале V века четыре группы западных гуннов276(но кроме них были еще и восточные).
Отдельно стоит сказать о гуннах, якобы проживавших в Предкавказье. Некоторые исследователи настаивают на том, что гунны с конца IV века обитали в том числе и там. Об этом пишет, например, А. В. Гадло277. Но ссылки исследователя на Филосторгия и на Маркиана Гераклейского представляются авторам настоящей книги не слишком убедительными. Филосторгий действительно различал гуннов западных и гуннов «других, [живших] восточнее»278. А Маркиан, как мы уже говорили, писал о европейских гуннах, что наводит на мысль о существовании еще и азиатских. Но ни один из этих авторов, во всяком случае, не помещал своих героев в Предкавказье. Предкавказье вообще было мало известно византийцам той эпохи, и Филосторгий, говоря о восточных гуннах, вряд ли уносился мыслью дальше Танаиса, а Маркиан в лучшем случае намекал на гуннов, живших непосредственно за этой границей Европы и Азии – то есть в нижнедонских и приазовских степях.
Раннесредневековые авторы любили называть гуннами самые разные народы, на самом деле не имевшие к гуннам прямого отношения. В частности, армянские писатели охотно рассказывали о восточнокавказских «гуннах». Но анализ их текстов позволяет заключить, что европейские гунны отнюдь не считали этих тезок своими родичами и что никакого этнического сходства между этими народами не было279.
В кровопролитных битвах, разразившихся в 70‐е годы IV века на западных границах Римской империи, равно как и в политических событиях ближайших десятилетий, гунны сыграли роль спускового крючка. Они стронули с места огромные орды варваров, прежде всего алан и готов, которые обитали к востоку от границ империи, но победоносное шествие на запад очень быстро исчерпало силы гуннов, и новоявленные жители Европы уходят в тень, уступая ведущую роль побежденным ими готам. Сами гунны, хотя и упоминаются в составе готских армий, в это время еще недостаточно сильны, чтобы бросить вызов Риму, – они сделают это примерно полвека спустя. Время от времени они совершают набеги на римские провинции и на соседние государства (например, Персию), но это лишь грабежи, которые не представляют серьезной угрозы. Пока что главное противостояние в Европе будет разыгрываться между готами и Римской империей, которой буквально через несколько лет предстоит окончательно разделиться на Западную и Восточную (Византию). В эти годы гунны будут понемногу накапливать силы; они постоянно мелькают на страницах исторических хроник, но пока еще в качестве второстепенных участников политических событий, сотрясавших Европу. Однако события эти были столь важны, что о них стоит вкратце рассказать, хотя гунны далеко не всегда играли в них главную роль, и роль эта, во всяком случае, не была решающей.
