Петровская «революция сверху» была направлена против народа и во имя самодержавия, укрепления его жизнеспособности. Она отбросила Россию на века назад. Личность и общество были растоптаны, а единственным субъектом российской истории стало имперское государство, насаждающее крепостничество и «просвещение», чиновничество и «капитализм», рабство и «реформы», причём все эти насаждаемые учреждения были неразрывно связаны друг с другом и не могли существовать друг без друга. Самодержавный деспотизм и крепостничество, усиленные и систематизированные Петром I, оставались не «признаками отсталости», а самой сущностью, несущей конструкцией петербургской империи, основанием «модернизации» страны. «Консервативная революция» Петра I состояла в безграничном усилении власти императора, в росте бесправия всех сословий России перед лицом государства, в полном порабощении церкви, в насаждении системы всеобъемлющего контроля и насилия, призванного служить имперским целям, в приспособлении самодержавного деспотизма к нуждам нового времени и в его вооружении новыми достижениями техники, бюрократии и идеологии. «Консервативная революция» Петра отбросила Россию на тупиковый путь исторического развития, ведущий в бездну, породив самодержавно-бюрократическую полицейско-крепостническую империю, логическим и неизбежным концом которой стала Великая Революция 1917 года.
При всём своём новаторстве Пётр I лишь развил тенденции, намеченные русским самодержавием в середине XVII века. А в более широкой исторической перспективе Пётр I достаточно «органично» занимает своё законное место в российской истории между Иваном IV с его опричниной и ленинско-сталинским большевизмом с его «индустриализацией», ГУЛАГом и «коллективизацией». На это обратил внимание в 1924 году в своей поэме «Россия» Максимилиан Волошин:
«В России революция была
Исконнейшим из прав самодержавья
(Как ныне – в свой черёд – утверждено
Самодержавье правом революций)…
…Великий Пётр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам вопреки,
За сотни лет к её грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле.
Не то мясник, а может быть, ваятель —
Не в мраморе, а в мясе высекал
Он топором живую Галатею,
Кромсал ножом и шваркал лоскуты».
Для проведения его реформ, Петру I были необходимы новые кадры – лояльные, инициативные, преданные, образованные, готовые на всё и не обременённые моральными и религиозными нормами. Среди старого московского боярства, духовенства или приказной бюрократии таких почти не было. Приходилось «выращивать» их в спешном порядке: из «потешных» полков (ставших гвардейскими), из собственных денщиков, из дворянских детей, посланных в обучение за границу.
Соратники Петра часто были незнатного происхождения. На вершину власти императором были вознесены его любовница, а потом жена, простая немецкая служанка Марта Скавронская (Екатерина I) или сын конюха Александр Меншиков. Часто это были не русские люди: швейцарец Франц Лефорт, шотландец Патрик Гордон, сын органиста-немца из лютеранской церкви, ставший генерал-прокурором Сената, П. Ягужинский, сын крещёного еврея, вице-канцлер П. Шафиров.
«Птенцы гнезда Петрова» (выражение А.С. Пушкина) отличались полной беспринципностью, энергичностью, неразборчивостью в средствах, преданностью императору и умением обогащаться и делать карьеру. На словах борясь с казнокрадством и коррупцией, Пётр I был вынужден терпеть её со стороны своих ближайших приближённых – ибо иных, лучших помощников у него не было. Так А.Д. Меншиков был невероятно алчен, имел множество титулов и наград (князь Священной Римской империи, член Английской академии наук, сенатор, генерал-фельдмаршал, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, андреевский кавалер), являлся прекрасным администратором, бесстрашным полководцем, жестоким палачом, владел десятками дворцов и десятками тысяч крепостных. Меншиков в невероятных размерах брал взятки и запускал руку в казну. С 1713 по 1725 годы (до самой смерти Петра I) он беспрерывно находился под следствием за различные преступления и казнокрадство. Пётр часто жестоко избивал своего любимца (как и других своих подручных), но других, лучших «кадров» для осуществления своих замыслов, просто не имел. Император ценил таланты и преданность Меншикова, за которого часто ходатайствовала и бывшая любовница Меншикова, а ныне императрица Екатерина I.
Именно генерация людей, подобных Меншикову, пришла к власти после смерти Петра I. Это были люди хищные, жестокие, отвергнувшие старые нравственные нормы и традиции, не приобретшие новых и не обременённые никакими моральными ограничениями, думающие исключительно о личных интересах и более не скованные страхом перед самодержцем, воспринимающие страну, как огромный «пирог» для разворовывания. Россия XVIII века стала игрушкой и добычей в руках этих достойных «птенцов гнезда Петрова».
Значительность и масштабность петровских преобразований порождали и порождают в обществе непрерывные споры и противоположные оценки великого императора, плодят бесчисленные мифы. Петровская эпоха на протяжения трёх столетий остаётся актуальной и притягивает внимание историков, поэтов, писателей и широкой публики, справедливо видящей в этой эпохе корни большинства последующих событий русской истории.
«Пётр Великий», «Отец Отечества» и «царь-Антихрист» – между этими двумя полюсами колеблются оценки императора. Придворные публицисты и поэты всех эпох не находили нужных слов для выражения своего восторга перед правителем, преобразившим отсталую страну, создавшим великую державу, сумевшим вывести Россию на путь прогресса и территориального роста. Современник Петра I И. Неплюев восхищённо писал: «на что в России ни взгляни, всё его началом имеет, и чтобы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут».
Петровский «миф» стал важнейшей частью новой имперской идеологии, многократно тиражированной в исторических трудах и памятниках, поэмах и картинах (а позднее, и в кинофильмах). «Медный всадник» скульптора Э.М. Фальконе, пушкинская поэма «Полтава» или роман А.Н. Толстого «Пётр I» (многократно экранизированный) – яркие памятники этой традиции. Не только для большинства императоров России, но и для большевика Сталина или либерального премьер-министра постсоветской России Е.Т. Гайдара (избравшего изображение Петра символом своей партии «Демократический выбор России») Пётр Первый оставался образцом и примером для подражания. Петровская эпоха находилась в центре восторженного внимания официальной идеологии и пропаганды и в царские времена, и во времена большевиков, и позднее, после крушения СССР.
Существовала и другая, неофициальная, оппозиционная традиция, восходящая к народной памяти о «царе-Антихристе». Восторгаясь масштабом личности Петра, А.С. Пушкин одновременно показал его деспотизм и отмечал, что петровские указы, «кажется, писаны кнутом». Славянофилы ужасались содеянному Петром I – искусственности европеизации России, масштабам народных жертв, чудовищной мощи «немецкого» бюрократического аппарата, созданного им. А.И. Герцен полагал, что «переворот Петра сделал из нас худшее, что можно сделать из людей – просвещённых рабов».
Русский мыслитель и писатель начала XX века Д.С. Мережковский в своём романе «Пётр и Алексей» показывал всю жестокость, антинародность и бесчеловечность петровских преобразований. Поэт Максимилиан Волошин рассматривал эпоху Петра I как важное звено в становлении деспотизма и в наступлении абсолютистского государства на русское общество. Такого же мнения придерживался поэт и писатель А.К. Толстой.
А русский поэт середины XIX века Н.Ф. Щербина так лаконично оценил последствия правления Петра Первого:
«Нет, не Змия всадник медный
Растоптал, стремясь вперёд!
Растоптал народ наш бедный,
Растоптал простой народ».
6.2. Петербургская империя: от реформ Петра I до «великих реформ» Александра II (1725–1881)
Эпоха Петра I определила общие контуры Петербургской Империи, вектор её развития и её основные противоречия. Последующие полтора века в полной мере обнаружили и продемонстрировали как сильные, так и слабые стороны замыслов основателя империи.
6.2.1. Войны и рост державы
Полтора столетия, последовавшие за правлением Петра I, были для Российской Империи временем нескончаемых войн. (Не случайно императора Александра III, за 13 лет правления которого Россия не вела ни одной большой войны, придворные льстиво и изумлённо нарекли Царём-Миротворцем.) Вот только главные из них: семь больших войн с Турцией (1735–1739, 1768–1774, 1787–1791, 1806–1812, 1827–1828, 1853–1856, 1877–1878), Семилетняя война против Пруссии и Англии (для России, впрочем, она была «пятилетней»: 1756–1761), войны с наполеоновской Францией (1798–1800, 1805–1807, 1812–1814), огромная Крымская (Восточная, как её называют в Европе) война против коалиции европейских держав (1853–1856), а также ряд войн с Персией (1804–1813, 1826–1828), войны по завоеванию Кавказа и Средней Азии (растянувшиеся почти на весь XIX век) и несколько войн со Швецией и Речью Посполитой.
