Силы Добровольческой армии, выступающей в так называемый Второй Кубанский поход против 250 тысяч Северо-Кавказской Красной армии, насчитывали 9 тысяч человек. Штаб Деникина составляли четыре генерала: Романовский, Трухачев, Мальцев и Невадовский. Армия имела в своих рядах 4 дивизии под командованием генералов Маркова, Боровского, Дроздовского и Эрдели и одну 1-ю Кубанскую казачью бригаду под командованием генерала Покровского.
К армии был также причислен и отряд донского ополчения полковника Исаака Федоровича Быкадорова в 3,5 тысячи штыков и при 8 орудиях.
Направление главного удара Деникин перенес на восток, на село Торговое, где располагалась одноименная узловая станция. С западной части станцию атаковали батальоны Дроздовского. «Под огнем красных два наших батальона лежали под селом в цепи. Огонь был бешеный, а солнце немилосердно жгло нам затылки. Дали сигнал готовиться к атаке. Вдруг мы все увидели, что к нам в цепь скачут с тыла три всадника… С веселым изумлением мы узнали полковника Жебрака… Командир дал шпоры и вынесся вперед, за цепи. Он круто повернул к нам коня. Два батальона смотрели на него с радостным восхищением. — Господа офицеры! — бодро крикнул Жебрак. — За мной, в атаку! Ура! — и поскакал с ординарцами вперед. Все поднялись; три всадника вспыхивали на солнце. Мы захватили село Торговое с удара»[59]. С юга на Торговую устремилась на штурм дивизия Александра Александровича Боровского, а с востока ударила кавалерийская дивизия Ивана Георгиевича Эрдели. В образовавшийся единственно возможный северный коридор бросились запаниковавшие красные части. В лихорадочном отходе красноармейцы покидали свою артиллерию и обозы, чтобы облегчить беспорядочное отступление, однако именно в северной части села они натолкнулись на ждавшую их дивизию генерала Маркова, вышедшую на железнодорожный рубеж у станции Шаблиевка. В завязавшемся бою красным пришел один из бронепоездов, остановившийся у моста и открывший огонь по цепям кубанских стрелков дивизии Маркова. «Генерал Марков должен видеть поле боя, должен видеть противника, его бронепоезд и красных, оставляющих свой подбитый эшелон, о чем ему доложили. Он взбирается на крышу одного сарая, где батарея устраивает свой наблюдательный пункт… — Выслушав доклад о положении у станции Торговая… он спешит опять на окраину хутора. Рвутся снаряды красных… Один из вражеских снарядов упал с левой стороны, шагах трех от Маркова. Раздался взрыв, и генерал Марков, как подкошенный, свалился на землю. Рядом — его белая папаха…»[60]. На занятой станции Добровольческая армия получила возможность взять огромные запасы боеприпасов. Здесь же один из захваченных эшелонов был оснащен по мере сил необходимым автоматическим стрелковым оружием, и его платформы укреплены мешками с песком, что позволило превратить его в подобие «бронепоезда», ставшего заслоном на пути красных на юг по единственной существовавшей железнодорожной магистрали Царицын — Екатеринодар. Эта ветка связывала центральные регионы России с мятежным югом и стратегический контроль над ней Добровольческой армии не позволял большевикам беспрепятственно направлять эшелоны в помощь.
Цена этой важной для добровольцев победы оказалась, впрочем, достаточной большой: гибель Сергея Леонидовича Маркова, приравненного Деникиным по своей эффективности к полноценной армейской дивизии, нанесла значительный моральный урон всей армии.
«Раненого перенесли в дом. Доктор ужаснулся при виде ранения: осколочное ранение в левую часть затылка, и вырвана большая часть левого плеча. — Положение безнадежно, — сказал он. Стоявшие тут перекрестились… Командир Кубанского стрелкового полка поднес к лицу генерала икону, которую всегда возил его ординарец. Генерал Марков поцеловал икону и сказал отрывисто: — Умираю за вас…как вы за меня… Благословляю вас… — дальше нельзя было разобрать, что говорил он. Через несколько минут его не стало»[61].
Ночью 13 июня гроб с телом генерал-лейтенанта Маркова на грузовике с пулеметами по бортам на случай встречи с бродившими по степям остатками красных был направлен для прощания и погребения в Новочеркасск, где его ждала осиротевшая семья — мать, жена и его дети. Взвод верных соратников генерала сопровождал два грузовика до самого города.
На похоронах Маркова генерал Алексеев положил три земных поклона, несмотря на преклонный возраст — матушке, жене и детям…
Осиротевшую марковскую дивизию численностью в 1500 штыков приказом главнокомандующего принял генерал Казанович. Деникин издал приказ и о присвоении дивизии имени ее командира, и отныне она называлась Офицерская генерала Маркова дивизия.
Еще после первого Кубанского похода была заведена униформа марковцев, когда командир приказал нашить черные погоны чинам Офицерского полка и сотне кубанских казаков. «В Новочеркасске генерал Марков сменил свои погоны офицера Генерального штаба на „марковские“ — черные, что решительно побудило всех марковцев озаботиться приобретением таких погон»[62]. На черных погонах изображался белые шефские вензели «М», «ГМ» для 1-й роты полка, «роты генерала Маркова». (…) В дополнение к погонам марковцы должны были носить черные гимнастерки и галифе, а также фуражку с белой тульей и (с черной выпушкой) и черным околышем (с белыми выпушками). Черно-белый цвет был обусловлен двумя символам: черный — смерть за Родину и белый — воскресение Родины.
«В связи с тем, что батальон марковцев впервые зародился на казачьей земле, чины его должны были носить черную барашковую папаху с белым верхом, перекрещенным черным шнурком, черный башлык с белой кистью и таким же шейным шнурком, а так же казачью шашку вместо обычной офицерской»[63]. Был установлен день полкового праздника марковцев в день Ангела его шефа — 25 сентября, день Св. Сергия Радонежского.
…После победы у с. Торговой Деникин нанес еще один сильный удар, направив конницу Ивана Георгиевича Эрдели навстречу кавалерии Б. М. Думенко, остававшейся на севере от села. Разбитая красная конница рассредоточилась по степи, а вслед за этим добровольцы разгромили оборону красных и заняли станицу Великокняжескую. Деникин неизменно присутствовал рядом со своими подчиненными, пренебрегая опасностью. «Я помню, как в бою под Великокняжеской, когда я подводил мою роту к железнодорожному мосту, в окне сторожевой будки блеснул шейный орден Святого Георгия. Я понял, что там Главнокомандующий, так как ордена Святого Георгия третьей степени тогда в Добровольческой армии, кроме как у генерала Деникина, ни было не у кого. Я скомандовал роте: — Смирно! Равнение направо!»[64] Добровольческая армия постепенно очищала свои тылы от красных войск, приводя красных наблюдателей-стратегов к мысли о том, что направлением главного удара может быть выбран Царицын. Частые успешные набеги белой конницы и опрокидывающие красные заслоны атаки добровольцев, производили впечатление огромного количества белых войск, действующих на юге. Система обороны Красной армии в Сальских степях была разрушена, и Красная армия оказалась отрезанной на три неравномерные части, не имевшие связи между собой и оттого еще более дезинтегрированные. Части красного командира Шевкопляса в 7 тысяч штыков начали отход в строну Царицына. Краткие столкновения с добровольческими и белопартизанскими отрядами создавали у красных впечатление, что их преследует большая Белая армия, о чем Шевкопляс не замедлил доложить в центр. Сравнительно небольшие отряды в 5 тысяч штыков Булаткина и Ковалева бежали в Ставорополье, красный отряд под командованием Ковалева перешел к строительству оборонительных сооружений в слободе Мартыновка, готовясь к бою с несметным числом белых. Паника, вызванная маневрами Добровольческой армии, достигла Москвы. Большевики предполагали наличие не менее 60 тысяч человек в казалось бы навсегда разбитой и потерявшейся в южных степях армии добровольцев.
Вступив в Великокняжескую, главнокомандующий Добровольческой армией передал власть в станице донской военной администрации полковника Киреева, и казаки продолжили преследование остатков красных частей, разбежавшихся по степи. Продолжив преследование, казаки невольно вышли во фланг красному фронту под командованием Тулака, противостоявшему наседавшим на него частям под командованием генерала Мамантова на реке Чир. Мощной атакой мамантовцы выбили части Тулака из области ВВД и оказались на подступах к Царицыну. В городе началась паника. Советская администрация бросилась собираться в срочную эвакуацию, более походившую на бегство.
Ответственные за оборону Царицына И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов провели ряд профилактических «мероприятий», приказав расстрелять военных специалистов, участвовавших в подготовке концепции обороны Царицына, за измену делу революции и срочно собрали имеющийся в их распоряжении штат немногих военных специалистов, чтобы немедленно подготовить новый план обороны. Ворошилов отбыл на бронепоезде к ушедшим от преследования добровольцев отрядам под командованием Шевкопляса с приказом создать из прибывших разрозненных отрядов 1-ю донскую дивизию с приданным ей кавалерийским полком под командованием вырвавшегося от преследования Эрдели Б. М. Думенко. Заместителем Думенко был назначен С. М. Буденный. Срочно комплектовались новые части Красной армии из прибывающих разрозненных разбитых и круживших доселе по степям красногвардейских отрядов и отдельных групп. Сталин распорядился придать в усиление создающегося фронта 6 красногвардейских полков под командованием Петрова, шедшего на выручку комиссарам в Баку. Командовать красной 1-й донской дивизией был пока оставлен Шевкопляс. Командир Тулак избежал расстрела, поскольку в ходе отступления был убит своими же солдатами за зверства, свойственные ему в обращении с подчиненными…
