Возможно, падение королевской власти в Ирландии подвигло Джеральда Ог Фицджеральда и его сына, Томаса Шелкового, устроить в 1534 году мятеж против Генриха VIII. У Генриха появился шанс вмешаться в ирландские дела. Старший Фицджеральд умер в Тауэре. Шелковый в 1536 году был казнен за измену. Но очередные попытки Англии покорить Ирландию силой оказались не более успешными, чем прежние: королевская артиллерия и несколько воинских подразделений, посланных в Ирландию, смогли лишь рассеять ирландских лучников, те ушли в непроходимые болота и леса, и преследовать их не было смысла. Генрих понимал, что только большая, хорошо оплачиваемая армия сможет совладать с Ирландией, а такой армии у него не было.
Требовалось подобрать альтернативную стратегию. В 1537 году Генрих предписал Ирландии тот же религиозный закон, что и Англии (по этому закону он становился главой английской церкви, разорвавшей связь с Римом). Но это не возымело должного эффекта, поскольку корона имела слишком мало влияния. Поэтому Генрих решился на радикальный подход. Прежде всего, корона заявила права на все земли Ирландии, которые должны были ей покориться. Титул «повелитель Ирландии», как именовались все предыдущие английские монархи, заменили на титул «король Ирландии», и первым стал Генрих VIII.
По меньшей мере один историк, Киаран Брейди, склонен рассматривать акт 1541 года, провозгласивший Ирландию королевством, равным Англии (но, разумеется, подчиняющимся монархии Тюдоров), как более значительное событие, чем падение правителей Килдейра в 1534-1536 годах. Закон отменил статуты Килкенни, объявлявшие коренных ирландцев вне английской юриспруденции. Ныне закон одинаково относился к ирландцам и англичанам, особенно в том, что касалось собственности. Гэльским главам кланов предложили титул «главных землеправителей английской короны». Что касается монастырских земель, то Генрих намеревался конфисковать их в Ирландии, как сделал это в Англии во время Реформации. Те же привилегии передали англо-ирландским баронам, которых тюдоровские хронисты называли «выродившимися англичанами». Аристократы, будь они ирландцами или англо-ирландцами, должны были посещать парламент в Дублине, быть готовыми к военной службе, им запрещалось взимать «черную ренту», и они должны были позволить английскому королю обучать их сыновей. Последние два пункта относились только к ирландцам. Некоторые из них сделались частью англо-ирландской аристократии. Так, О'Нейлы стали графами Тирона, О’Брайены — графами Томонда, а Мак Уильям Бурки — графами Кланрикарда.
Новая политика, похоже, возымела успех. Ирландские пехотинцы, керны, в 1544 году сражались в армии Генриха при осаде Булони, и новый королевский наместник Сент-Леджер писал, что, если будут следовать новой стратегии «хотя бы два поколения», то все будет хорошо. Но этого не случилось. На первый взгляд кажется, что во всем повинны усилия Эдуарда VI (1547-1553) и его правительства сделать Ирландию «протестантской». Он сжег жезл святого Патрика и другие священные реликвии, и его поведение осудили ирландцы-католики. Но почему-то забывают, что яростная католичка Мария Тюдор (1553-1558), конфисковавшая земли мятежников О'Моров и О'Конноров и положившая тем самым начало ненавистной политике насаждения английских колонистов, создала в Ирландии графство короля (Лэис) и королевы (Оффали).
Настоящей причиной неудачи реформ явилось непонимание устройства ирландского общества. Ирландский вождь клана, в отличие от англо-ирландского господина, никогда не был феодальным лордом. Земля принадлежала не только ему, но и клану, и это регулировалось с помощью gavelkind (равного раздела земельной собственности с периодическим ее перераспределением между членами клана). Вождь клана избирался не по праву первородства: преемником становился самый сильный представитель мужского населения. Такая система землевладения делала реформы Генриха непригодными для использования. С этой проблемой столкнулась дочь Генриха, его преемница Елизавета 1(1558-1603). Она осуществила первую после Стронгбоу попытку завоевать весь остров — сначала с помощью убеждения, а потом силой.
Елизавета, как и ее брат Эдуард, исповедовала протестантизм, а потому сознавала опасность, исходившую от анархичной, по-прежнему католической Ирландии, рассадника враждебных сил, жаждавших ее свержения и уничтожения протестантской Реформации в Англии. Но и на протяжении большей части правления Елизаветы Ирландия оставалась таким же хаотическим государством, как и при ее предшественниках. Впрочем, и королева не слишком интересовалась ирландскими делами. За сорок три года в Дублине сменилось всего три парламента, и слуги короны действовали ничуть не лучше, чем коренные ирландцы, которых они демонстративно презирали. Им никто не мешал похищать и убивать людей. Командирам на службе у короны платили за несуществующих солдат, а англичане-экспатрианты изыскивали возможность захватить ирландскую землю. Такие инциденты стали предтечей куда более серьезной попытки заселения англичанами Ирландии, особенно в Манстере.
В последние годы елизаветинского правления войны не прекращались, они разрушали страну. Иностранный посол, говоря об ирландских войнах, утверждал, что они «копают англичанам могилу». Несчастных узников английских тюрем гнали на поле боя, часто бесплатно, и они тонули в болотах. Тысячи англичан умирали от дизентерии и цинги. Что до самих ирландцев, то английский поэт Эдмунд Спенсер (сам колонист Манстера) писал:
Они доведены до такого отчаянного положения, что над ними сжалилось бы и каменное сердце. Со всех сторон, из лесов и долин они выползали, опираясь на руки, так как ноги уже отказывались им служить. Это были живые скелеты, и голоса их звучали, как могильные стоны...
От той манстерской войны до нас дошли сведения о каннибализме, находили и трупы с позеленевшими от поедания крапивы ртами. В провинцию забредали волки, и скот исчезал на многие мили в округе. Столь ужасные страдания на протяжении последних лет елизаветинского правления стали следствием яростного сопротивления местных жителей завоеванию Ирландии.
В первые декады правления Елизавета решала другие проблемы, особенно ее беспокоила королева Шотландии Мария, претендовавшая на английский трон. Это обстоятельство вдохновило Шейна О'Нейла (1530-1567). Его карьера продемонстрировала, почему не сработали реформы Генриха.
О'Нейл, прозванный Гордым, был сыном Кона, первого графа Тирона. В 1559 году его избрали вождем клана. Королева Елизавета одобрила такой выбор, однако в 1560 году отменила свое решение. Сразу после этого О'Нейл поднял оружие против короны и отказался от вассальной зависимости. В 1562 году О'Нейла вызвали в Лондон для разбирательства. Он пал королеве в ноги и попросил прощения, умоляя вернуть ему его права и титулы. Тем не менее, вернувшись в Ирландию, он продолжал оставаться оппозиционером. В Антриме О'Нейл напал на Макдоннеллов, вторгся в Пэйл и в 1566 году сжег Арму, а в 1567 году потерпел сокрушительное поражение от Хью О'Доннелла в бою при озере Суилли. О'Нейл хотел спрятаться в Кушендене, однако Макдоннеллы убили его и, выдержав его голову в рассоле, отправили наместнику Сидни. Историки считают Шейна О'Нейла типичным вождем клана старого гэльского закала. Английский он так и не выучил.
Мятеж Джеральдинов, длившийся с 1569 по 1583 год, представлял куда более серьезный вызов короне, чем восстание Шейна О'Нейла. На этот мятеж повлияли три главных фактора. Одним из них была ревность: Джеральдины позавидовали влиянию графа Ормонда, англизированного фаворита королевы Елизаветы. Он давал ей советы относительно ирландской политики. Другим фактором послужили враждебные отношения между Англией и католической Испанией, страной, которую ирландские вожди кланов объявили своей духовной отчизной. С точки зрения королевы, положение с лояльностью было особенно плохо в Манстере. Самым важным, однако, было новое единение ирландцев, вдохновляемое оппозицией в стране, населенной в подавляющем большинстве католиками. Происходило это не потому, что английское правительство пыталось навязать населению новую религию, но потому, что во многих районах религиозность вообще была на низком уровне. Состояние новой церкви Ирландии (ирландская версия англиканской церкви) было и в самом деле тяжелым. Даже в графстве Мит, самом англизированном из всех ирландских графств, в 105 из 224 приходов не было священника, а в других местах викарии голодали, и мало кто из них говорил по-английски. Сотни храмов были разрушены, до конца правления Елизаветы на ирландском языке не выходили церковные книги. В 1604 году, через год после смерти Елизаветы, ситуация была столь тяжкой, что королевский генеральный прокурор заметил: «Религиозности в Ирландии не больше, чем среди татар или каннибалов». Мятеж Джеральдинов возглавил Джеймс Фицморис Фицджеральд (1530-1579), кузен пятнадцатого графа Десмонда. Он воевал на континенте и, вернувшись в Ирландию в 1570 году, возглавил оппозицию английским колонистам в Манстере. На начальной стадии Фицджеральд не смог получить поддержку испанского и французского двора, зато его хорошо встретил в Риме папа Пий V (1566-1572), который отлучил Елизавету I от церкви как еретичку. В июле 1579 года Фицджеральд с небольшой армией высадился на полуострове Дингл (графство Керри) и объявил «священную войну» против английских еретиков. Рой Фостер отмечает, что эта религиозная война была необычной, потому что в тот момент «католический» отнюдь не означал «ирландский». Показательно, что восстание Джеральдинов так ничем и не завершилось из-за ирландской раздробленности. Фицджеральд собирался искать поддержки на севере, но был убит в стычке с кузеном Бурком.
