«Таким образом, сам факт пусть короткой, но официальной службы на Лубянке исключал привлечение Бениславской в качестве секретного сотрудника ГПУ», — резюмировал Лев Костанян в своей статье «У чекистов чистые руки» («Российские вести», № 44, от 26 декабря 2001 года).
Но Есенин действительно, интересовал органы госбезопасности. В архиве ФСБ есть протокол заседания президиума ВЧК от 27 октября 1920 года. В тот день рассматривались секретные дела, расследуемые секретным отделом. Вторым в списке значилось дело «Есенина Сергея Александровича, по обвинению его в контрреволюции». Докладчиком по этому вопросу выступал уполномоченный четвертого отдела секретного отдела В. Штейнгардт, которому начальник заседания Т. Самсонов поручил вести дело Есенина. Штейнгардт с середины 1918 года работал заместителем начальника военной контрразведки, начальником особого отдела армии, руководил цензурой на Восточном фронте. Он очень хорошо разбирался в действительных «врагах» новой власти. Это и сыграло особую роль в его карьере. С высоких должностей Штейнгардт «спустился» до рядового уполномоченного.
На него вышел Яков Блюмкин, старый знакомый по работе в контрразведке. К тому времени Блюмкин состоял слушателем Академии генштаба Красной Армии. Он много общался со Штейнгардтом, оказывая ему помощь в ведении дела Есенина. Свидетельством такой помощи может служить следующий документ: «20 года, октября месяца 25. Я, нижеподписавшийся Блюмкин Яков Григорьевич, проживающий, в гостинице Савой, № 136, беру на поруки Есенина под личную ответственность. Ручаюсь в том, что он от суда и следствия не скроется и явится по первому требованию следствия и судебных властей».
Это послужило основанием для заключения президиума ВЧК, в котором указывалось, что «причастность Есенина к делу Кусикова недостаточно установлена». Сергея Александровича предлагалось освободить из-под стражи под поручительство Блюмкина.
Почему же Есенин интересовал власти? Поэт восторженно встретил Февральскую революцию, а вот к Октябрьской его отношение было настороженным. Последовавшая затем череда арестов и расстрелов друзей (писателей, поэтов, художников, общественных деятелей), а также собственные неоднократные аресты вызвали в Есенине чувство гнева. На литературных вечерах он все чаще читал провокационное стихотворение. Вот отрывок из него:
Пустая забава, одни разговоры.
Ну что же, ну что же вы взяли взамен?
Пришли те же жулики, те же воры
И законом революции всех взяли в плен.
За границей Есенин написал несколько произведений, высмеивающих власть большевиков. Об этом знали почитатели таланта поэта. Но вскоре узнали и «вожди революции». Они пытались уничтожить Есенина «законным» путем: сажали в Бутырскую тюрьму, бросали в подвалы Лубянки, в которых содержались приговоренные к расстрелу. На поэта была устроена настоящая охота — только чудом он спасся от ножа уличного хулигана и от бандитской пули. Более того, уже упоминавшийся Лейба Сосновский дал указание в каждом номере московских газет печатать статьи якобы от имени рабочих, требовавших расправы над «кулацким» поэтом. Неизвестные личности агрессивно вели себя по отношению к Есенину, пытаясь вызвать его ответную реакцию, чтобы затащить в милицию или ОГПУ. Сергей Александрович ходил с палкой для самообороны. Понятно, что нервы его были на пределе, Есенин скрывался от травли на Кавказе. Потом и вовсе хотел бежать в Турцию или Иран.
Но вернемся к дальнейшей судьбе Галины Бениславской. Есенин снова встретился с ней. О периоде своих переживаний Бениславская написала в воспоминаниях: «После заграницы Сергей Александрович почувствовал в моем отношении к нему что-то такое, чего не было в отношении друзей, что для меня есть ценности выше моего собственного благополучия». Есенин вернулся в Россию, измотанный сложными отношениями с ревнивой Дункан, все больше погрязающий в пучине алкоголизма. Тогда же, в 1923 году, образовалась глубокая пропасть между ним и имажинистами.
Но ангел поэта — Галина Артуровна — помогла преодолеть тяжелое время. Есенин поселился в ее комнате в коммунальной квартире в Брюсовском переулке. Там же вскоре стали жить и его сестры — Екатерина и Александра, приехавшие в Москву. На этой квартире Есенин встречался со своими друзьями. Среди них были Всеволод Иванов, Борис Пильняк, Николай Клюев, Петр Орешин, Василий Наседкин, Вольф Эрлих. О том, как чувствовал себя Есенин в тот период, читаем в его письме: «Работается и пишется мне дьявольски хорошо».
Бениславская вмешалась в отношения любимого человека с его женой. Галина Артуровна отправила Айседоре Дункан несколько телеграмм. Первая была следующего содержания: «Писем, телеграмм Есенину больше не шлите. Он со мной. К вам не вернется никогда. Галина Бениславская». Вторая говорила о первой: «Содержание телеграммы Сергею известно».
Айседора была в замешательстве. Чтобы прояснить ситуацию, она телеграфировала: «Москва Есенину. Петровка Богословский. Дом Бахрушина. Получила телеграмму должно быть от твоей прислуги Бениславской пишет чтобы письма телеграммы на Богословский больше не посылать разве переменил адрес прошу объяснить телеграммой очень люблю Изадора».
Сергей Александрович набросал карандашом на бумаге ответ: «Я говорил еще в Париже, что в Россию уйду. Ты меня озлобила, люблю тебя, но жить с тобой не буду, сейчас женат и счастлив, тебе желаю того же, Есенин». Текст был отредактирован Бениславской. Айседора Дункан получила окончательный вариант телеграммы: «Я люблю другую, женат и счастлив. Есенин».
Все знакомые смеялись над посланиями Бениславской Дункан. Ведь такой агрессивный, вызывающий тон высказываний был совсем не свойственен Галине Артуровне. Она оправдывалась: «Это отпугивание и только».
Дневниковые записи Бениславской опубликовал А. Г. Самусевич в книге «Венок Есенину». О совместной жизни с Есениным Галина Артуровна писала: «Когда Сергей Александрович переехал ко мне, ключи от всех рукописей и вообще от всех вещей дал мне, так как сам терял свои ключи, раздавал рукописи и фотографии, а что не раздавал, то у него тащили сами. Он же замечал пропажу, ворчал, ругался, но беречь, хранить и требовать обратно не умел. Насчет рукописей, писем и прочего сказал, чтобы по мере накопления все ненужное в данный момент передавать на хранение Сашке (Сахарову): у него мой архив, у него много в Питере хранится. Я ему все отдаю».
В Галине Артуровне не только пылала страсть к поэту, в ней жило чувство понимания его таланта. Благодаря ей Есенин мог сосредоточиться на творчестве, не вникая в издательские дела и обеспечение своих родных сестер. В то время он отзывался о Бениславской восторженно. Друг Сергея Александровича, имажинист Вольф Эрлих вспоминал слова Есенина: «Вот ты сейчас и Галю увидишь! Она красивая!.. Ну так вот! Галя — мой друг! Больше, чем мой друг! Галя — мой хранитель! Каждую услугу, оказанную Гале, ты оказываешь мне!» Илья Шнейдер отзывался о Бениславской так: «Эта девушка, умная и глубокая, любила Есенина преданно и беззаветно. Есенин отвечал большим дружеским чувством».
В марте 1925 года Сергей Александрович познакомился с внучкой Льва Николаевича Толстого. Софья Андреевна Толстая была на пять лет младше Есенина. Это знакомство стало еще одной попыткой поэта создать семью. Тогда же он написал письмо Галине Бениславской: «Милая Галя! Вы мне близки как друг, но я нисколько не люблю Вас как женщину».
Женитьба Сергея Есенина на Софье Толстой в октябре 1925 года заставила Галину Бениславскую отойти от любимого человека. Поэт тяжело переживал уход бесценного друга. Но ничего уже было не вернуть. И Сергею Александровичу, и Галине Артуровне оставалось жить совсем недолго.
Жизнь тридцатилетнего поэта оборвалась 27 декабря 1925 года в гостинице «Англетер»: Бениславская не присутствовала на его похоронах. Она пришла на могилу Есенина на Ваганьковском кладбище 3 декабря 1926 года. Долго курила, что-то писала карандашом на листке бумаги. Потом вытащила пистолет и застрелилась. Свидетелем самоубийства оказался кладбищенский сторож. Он побежал к церкви, чтобы поднять тревогу. Тем временем к могиле Есенина уже подъехала милиция и «скорая помощь». Бениславская еле слышно стонала. Ее спешно повезли в Боткинскую больницу. Однако было уже поздно — по дороге Галина Артуровна скончалась. Тогда ее тело повезли в анатомический театр.
