работы «Хозяина».
«Эх, лет через двадцать, после хорошей войны, выйти да взглянуть на Советский Союз — республик этак из тридцати — сорока. Черт его знает, как хорошо!» Такие замечательные слова в фильме «Великий гражданин» произносит его главный герой, партийный руководитель Шахов (прообразом которого был С.М. Киров). При этом доподлинно известно, что Сталин не просто ознакомился со сценарием фильма, но и одобрил его («составлен он бесспорно политически грамотно» ) и оставил на полях сценария множество замечаний. По злой иронии истории Сталинская премия создателям фильма была присуждена в 1941 г., незадолго до начала «хорошей войны»…
Сводка формально обозначена как «на 20.00 22.6.41», но по пометкам на оригинале видно, что в шифровальный отдел Генштаба документ был сдан утром 23 июня.
Напомню, что в традиционной версии советской историографии вероломное и внезапное нападение было совершено силами 190 дивизий Германии и ее союзников.
Стоит отметить, что именно такой вариант действий противника германское командование считало самым невыгодным для себя; имеющиеся документы свидетельствуют, что зимой — весной 1941 г., на совещаниях в ходе отработки «плана «Барбаросса» постоянно высказывались опасения о том, что «русские, распознав наши оперативные цели, после первого поражения организуют отступление крупного масштаба и перейдут к обороне за каким-либо рубежом на востоке».
Полевой устав ПУ-39 определял этот термин так: «Подвижная оборона преследует цель — за счет потери пространства выиграть время, необходимое для организации обороны на новом рубеже… Войска, обороняющие промежуточный рубеж, должны нанести наступающему противнику потери, заставить его развернуться, потерять время на организацию наступления и, не вступая с ним в упорный бой, ускользнуть из-под удара».
Начальником ГлавПУРа (что означало по должности статус заместителя наркома обороны) Мехлис был назначен 21 июня 1941 г. До этого за весь 1941 г. он лишь один раз (13 марта, на большом совещании с руководством промышленности) оказался в кабинете Сталина.
В довоенных документах цифра, обозначающая день, отделялась от буквы дефисом; соответственно, запись «М-3» обозначает «третий день мобилизации», а не «третий день ДО НАЧАЛА мобилизации». В вермахте система обозначений была другой, и запись «В-5» в немецких документах означает «пятый день до начала операции».
Здесь, однако, необходимо принять во внимание, что командиры соединений участвовали в разработке ПП в части, касающейся действий вверенных им войск; таким образом, «секрет», опечатанный сургучом в «красном пакете», был им (по меньшей мере — в общих чертах) хорошо знаком.
Где же были все остальные? 35 стрелковых, 1 кавалерийская дивизия, 1 стрелковая бригада во втором эшелоне и резервах командования трех упомянутых округов (Прибалтийского, Западного и Киевского); 28 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии в составе войск Ленинградского и Одесского округов; 37 стрелковых дивизий в составе пяти армий РГК. И еще 58 стрелковых дивизий во внутренних округах, в Закавказье и на Дальнем Востоке.
На подъем по боевой тревоге отводилось: для стрелковых, артиллерийских и кавалерийских частей — 2 ч. летом и 3 ч. зимой, для танковых (механизированных) — 2 ч. летом, 4 ч. зимой, для дежурных подразделений — 45 мин. Остальное время расходовалось на выход частей в район развертывания и занятие боевых позиций.
Слово «завербован» рядом с этим именем выглядит и неприлично, и неверно — убежденный антифашист, Шульце-Бойзен сам настойчиво искал контакта с советской разведкой и в дальнейшем сотрудничал с ней не за деньги, а по идейным соображениям.
Фау-1 (V-1) — это беспилотный самолет («крылатая ракета») с воздушно-реактивным двигателем, баллистическая ракета с ЖРД называлась Фау-2 (V-2), испытания той и другой систем начались в 1942 г.
Подобные соединения в документах вермахта назывались «армейский (моторизованный) корпус», здесь и далее они будут — в соответствии с их реальным составом, решаемыми задачами и для различения с мехкорпусами Красной Армии — называться «танковыми корпусами»; стоит отметить, что такая система обозначений была принята и в традиционной советской военно-исторической литературе.
Фактически в ходе открытой мобилизации 1941 г. призвали в четыре раза больше. Это было связано: во-первых, с истерикой, охватившей «коллективного Сталина», во-вторых, с необходимостью покрыть колоссальные, превысившие любые довоенные прогнозы, потери.
Как было уже выше отмечено, среди рассекреченных на сей момент документов нет ничего, что позволяло бы назвать точную дату запланированного начала наступления Красной Армии. Учитывая, что сосредоточение армий РГК (Второй стратегический эшелон) планировалось завершить к 10 июля, можно предположить, что середина июля является самой ранней из возможных дат начала операции. Природно-климатические условия юго-восточной Европы делают желательным завершение боевых действий до ноября; в таком случае рубеж августа — сентября может быть указан как «верхняя граница» возможных сроков начала вторжения.
В Ленинградском ВО — 20 тыс., в Западном ОВО — 24 тыс., Киевском ОВО — 65,55, Одесском ВО — 24 тыс. В Московском округе — 60 тыс., в Харьковском — 58,55, Северо-Кавказском — 48, Орловском — 42, Приволжском — 42, Сибирском — 36, Уральском — 30, Архангельском — 5.
В тексте директивы были указания, несколько меняющие — в сравнении с ПП — места дислокации войск; в частности, в районе Барановичи сосредотачивались четыре стрелковые дивизии вместо одной.
Необходимо отметить, что ЖБД Западного фронта составлен «задним числом», после ареста и расстрела прежнего командования фронта, предположительно — в августе/сентябре 1941 г.
Я неоднократно (в книге «23 июня — день М», статьях «Три плана товарища Сталина», «Последние мирные дни») высказывал предположение о том, что существует, возможно, «недостающее звено», позволяющее связать воедино столь противоречивые, иррациональные на первый взгляд действия Сталина. Этим «звеном» является версия о запланированной на 22–23 июня крупномасштабной провокации — инсценировке нападения немцев (обстрел и/или бомбардировка жилых кварталов пограничных городов). Причем о запланированной провокации могли не знать даже Тимошенко и Жуков; перед ними Сталин поставил лишь одну задачу: на провокации не поддаваться, и они добросовестно добивались (и добились!) этого от
