Ознакомительная версия.
Люди хотят слышать только хорошее о Гитлере. Это и важно. Ведь вколочен заявочный столб: «Гитлер — будущее Германии», «Гитлер — это национал-социализм».
(Пропаганда внушала: Гитлер анахорет, живет только мыслями о благе народа, отказывая себе в личной жизни, во всех житейских благах. Этот миф, упорно насаждаемый, прочно умостился в народном сознании и был живуч. Сужу об этом из общения с немцами в дни поражения Германии.)
Геббельс вполне прагматично, неуклонно отстаивает Гитлера. Если будет нанесен урон мифу — зашатается Гитлер, рухнет все.
«НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМ ДОЛЖЕН СТАТЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕЛИГИЕЙ НЕМЦЕВ»
Как бы там ни было — ни о каком другом фюрере не может быть речи. Гитлер остается знаменем партии, гарантом ее победы. И, мешая досаду с признанием, Геббельс встраивается во взгляды Гитлера. Вполне беспринципно. И в малом и в большом.
Вот он с братом Конрадом смотрел фильм «Верден»: «Фильм без тенденции. Ни военный, ни пацифистский. Ни за французов, ни за немцев. Хочет всех оправдать и ко всем несправедлив. Слишком много шума. Слишком много гранат. Все это утомительно».
Дней через десять он снова смотрит этот фильм, но уже с Гитлером, и тому фильм весьма понравился. «Вечером с шефом. «Верден» в кино. Смотрел его во второй раз и все же потрясен. Великий военный фильм». Такой вот примитивный оборотень. Но речь идет и о коренных установках.
1 сентября 1928. Шеф говорил два часа. О невозможности осложнять движение религиозными вопросами.
И в развитие его установок Геббельс начинает подкоп под религию.
16 сентября 1928. Лютер сегодня нам мало что дает. А если мерить полной мерой, он половинчат. Ему следовало или вообще не приходить, или прийти революционером. А так предстает перед нами малый, который ничего иного после себя не оставил, как только разделенный религиозно народ. Так мне думается, что католицизм и протестантизм одинаково ленивы. Лютер был первый религиозный либерал. — А «либерал» — это худшее ругательство у Геббельса.
Он давно не пускался в рассуждения о религии и вере. Это первый шаг в заданном антирелигиозном направлении. Оттачивание красноречия, «домашние заготовки», чтобы в тот момент, когда окажется возможным, «не осложняя движение», приступить к «религиозным вопросам», быть наготове. Геббельс быстр и всегда на подхвате, чтобы подтверждать, опережая других, свой приоритет в пропаганде — изготавливать формулировки на заданную тему. Это старт. А ровно через месяц, день в день, он с новым кодексом уже выходит на прямую.
16 октября 1928. Что такое для нас христианство? Национал-социализм — это религия. Нам не хватает только религиозного гения, который отверг бы старые, изжитые формулы и построил бы новые. Нам не хватает ритуала. Нацконал-социализм должен стать государственной религией немцев… Моя партия — моя церковь.
«Политический вождь должен быть выше религиозных учений своего народа». Это еще один виток национал-социализма. Среди всего, что намерен Гитлер, придя к власти, узурпировать, важное место отводится религии. Начнется гонение на церковь, преследование священнослужителей, а само понятие «христианство» будет за ненадобностью отброшено. Мы-то это все сами проходили.
Но куда же вот так безо всякого торможения и следа разом подевались заклинания, мольбы Геббельса к Богу на всем пути к гауляйтерству? Геббельс — полый. И все установки Гитлера входят в него без порога. «Помоги мне, Господи, силы мои на исходе», «Мы должны искать Бога, Для этого мы приходим в мир!» — все это являлось из пустоты и в пустоту кануло. «Быть истинными христианами! Как это трудно, как безумно трудно!» — вот и пришло облегчение: Гитлер скинул груз христианства.
«НОВОСТИ ВКРАТЦЕ»
Так обозначает иной раз Геббельс свои записи.
31 мая 1928. Вечером я встретил господина Шт. из русских эмигрантов вместе с казачьим полковником, который до войны руководил русским шпионажем. Что я узнал! Мы все еще очень беззаботны. Управление полиции всеми средствами работает против нас. Мы должны изощреннее действовать. В каждой немецкой партии и в органах власти у большевиков есть шпионы. Они сторожат нас, как черт грешную душу. Вместе с полицией они устроили настоящую охоту на НСДАП. Надо быть настороже… Русские будут держать меня в курсе дел, но надо следить, чтобы они не облапошили.
22 июня 1928. Я узнал, что Кох[24] тогда написал против меня бесстыдную статью, я всегда чувствовал это моим верным инстинктом, все его вонючее, лживое… (неразб.) С такими людьми мы стоим в одних рядах. Я б бросил все…
С этой записью связан эпизод, который Геббельс не раскрывает. Кох, в то время гауляйтер Восточной Пруссии, опубликовал в газете «Национал-социалист» памфлет под названием «Последствия расового смешения». И хотя герой памфлета назван не был, партийная верхушка легко узнала в нем Геббельса: «Физическая гармония нарушена… уродливыми, неуклюжими отдельными частями тела. Я хотел бы в этой связи сослаться на нижнесаксонскую поговорку: «Остерегайся меченого!»
Геббельс грозил отставкой. Прибегнув к поддержке Гитлера, выдвигал обвинения против подозреваемого им в авторстве Коха. Но памфлет был анонимным, и Геббельс, ничего не добившись, выступил с унизительным опровержением. Ведь не было ничего сокрушительнее для карьеры, чем прослыть расово неполноценным, плодом смешанного брака. Он объяснял, вероятно, измышляя, как считают его биографы, что неблагополучна его нога не от рождения, а от несчастного случая, когда ему было 13–14 лет. «Так что с расовой позиции никоим образом не могут быть обусловлены неблагоприятные заключения, — писал он. — В противном же случае (т. е. будь он калекой от рождения) на это имелось бы право».
Такие вот жалкие, к тому же и страшные слова. Геббельс следует фашистской расовой догме и только ищет в ней лазейку для себя. И в свою очередь желает подцепить продвинувшегося в партии Лея, будущего фюрера «трудового фронта». Пусть тот не увечный, можно поискать и что-либо другое: «Д-р Лей странный тип. Может, он перекрасившийся Леви?» (10.8.1928).
Легко представить себе, уже зная об этом, как пришедший к власти нацизм обрушится для начала на саму Германию расовой идеологией. Растопчет человеческое достоинство, наделит одних чувством неполноценности, страхом перед угрозой жизни. Других растлит чувством расового превосходства по составу своей крови. Из расового же высокомерия и культа «белокурой бестии» спишет физические и иные изъяны у немца на гены «расового смешения» с вытекающими для испытуемого последствиями.
«Так же как я различаю народы на основе их расовой принадлежности, также различаются и отдельные люди внутри народа». И внутри «избранного народа» — немцев надлежит провести проверку на сортность и племенную пригодность. «Есть одно только священное человеческое право, оно же священнейшая обязанность: позаботиться, чтобы кровь сохранялась чистой». «Выделить внутри народа наиболее расово ценные элементы и особо позаботиться об их умножении». Планируется жесткая селекция среди немцев. Человек нездоровый или подозреваемый в недостаточно физически надежной наследственности «должен быть объявлен негодным для спаривания, и это должно быть осуществлено на практике». Это «Майн кампф» — 1924 год (1-я часть) и 1925-й (2-я часть)*. В те времена да и позднее это ничем иным не могло показаться, как только бредом. Но все это осуществилось в Германии, вплоть до принудительной стерилизации тех, кому не положено было «спариваться». Геббельсу даже пришлось вызволять из беды сотрудника своего министерства, приговоренного, как он посчитал, зазря к этой операции.
Мне встретилась на дороге войны зимой 1945-го немка. Она росла в детдоме, а когда пришел срок ей покинуть детдом, встать на свои ноги, ее подвергли тестированию. На вопросы о родителях Гитлера она сбилась, неправильно ответила. Была переэкзаменовка. От волнения она снова что-то напутала, и ее сочли неполноценной, обрекли на стерилизацию. Мужчина до 45 лет не имел права на ней жениться. Пришибленность, позор, одиночество и нищета вытолкнули эту несчастную женщину на панель. Война подобрала ее и определила в публичный дом в Бромберге — перевалочном пункте солдат-отпускников, едущих с фронта на родину.
Все, что казалось невероятным, воплощалось на практике в нацистской Германии. Начало было положено в клиниках в Бухе, на северо-востоке Берлина. Здесь подверглись унизительнейшему, зловещему обследованию поголовно все жители района. В картотеке результатов обследования было заложено право человека на профессию, на карьеру, на брак, службу в армии и в конечном счете — на жизнь. У меня сохранилась брошюра с инструкциями этой «медицинской службы». На расовой шкале в самом низу — цыгане, строчкой выше — евреи, следом — русские и другие славянские народы.
Ознакомительная версия.
