во время господствовавших в ней смятений после Болеслава II, Василько хотел нанести решительный удар этой державе, потом сбирался идти на дунайских болгар и поселить их у себя (знак, как тяготились князья малолюдностию русских владений и заботились всего более об умножении городов и народонаселения); наконец, Василько думал ударить на половцев и либо стяжать себе славу, либо положить голову за Русскую землю
{225}.
Ясно, что соседство такого князя, прямого внука старого Святослава, не могло нравиться Давиду. Притом узнали, что толпы степных варваров — берендеи, торки, печенеги идут к Васильку: Давид не мог не встревожиться этим известием; скоро явились люди, которые начали подтверждать его опасения: то были трое из близких к нему дружинников — Туряк, Лазарь и Василь {226}. Они уверяли Давида, что двое самых доблестных князей — Мономах и Василько сложились вместе, чтобы выгнать Святополка из Киева, а его, Давида, из Владимира. Игоревич поверил, но решение, принятое на съезде, что все князья должны вооружиться на зачинщика усобиц {227}, связывало ему руки, и потому он решился употребить орудием в. князя.
С этою целию Давид, на возвратном же пути из Любеча заехав в Киев, стал наговаривать Святополку, что им обоим не ждать добра от Ростиславичей, что они убили Святополкова брата и теперь в союзе с Мономахом хотят завладеть Киевом, что должно предупредить врагов, для чего необходимо захватить Василька. Напоминовение о несчастной кончине брата взволновало Святополка; с другой стороны, он боялся нарушить клятву, только что данную целому роду; напоследок злые советы перемогли: Святополк решился задержать Василька, коварно зазвав его к себе на перепутье. Но, начав дело, опять не знал, как кончить; созвал совет из бояр и граждан: советники отвечали неудовлетворительно, что если слова Давида справедливы, то Василько достоин казни, духовенство же прямо заступилось за пленника {228}. Тогда Давид начал говорить, что по крайней мере нужно ослепить Василька, и увез наконец свою жертву у полусогласного Святополка. Злодеяние было совершено на дороге: Ростиславич ослеплен.
Легко себе представить отчаяние Мономаха при этом известии; он тотчас повестил Святославичам о случившемся, приглашая их поправить зло. Черниговские князья изъявили равный ужас и поспешили соединить полки свои с Мономаховыми. Союзники послали к Святополку требовать отчета в преступлении; они говорили в. князю: «Зачем сделал ты зло в Русской земле и ввергнул в нас нож? Зачем ослепил брата своего? Если он был виноват, то ты должен был обличить его перед нами и, доказав преступление, наказать его; а теперь объяви вину его, за которую подвергся он такой лютой казни» {229}. Святополк сложил всю вину на Давида. Тогда союзники хотели было уже приступить к Киеву, но Мономах испугался ненавистной усобицы, склонился на просьбу мачехи своей и духовенства и вступил в переговоры с киевским князем, на которого как на старшего в роде возложена была обязанность наказать виновного Давида.
Святополк отправился, имея другое в виду: он хотел, изгнав Давида, изгнать вместе и Ростиславичей, потому что считал всю Владимирскую область владением отца и брата {230}. Старинная распря за Волынь между тремя княжескими линиями возобновилась теперь с новою силою. Давид, видя беду, отослал ослепленного Василька к брату его Володарю и спешил призвать на помощь поляков; Святополк, с своей стороны, обратился к ним же: поляки брали дары от обоих и нс помогали ни одному {231}. Тогда Давид нанял половцев, а Святополк венгров. Венгры были разбиты половцами, но Давид все же не мог удержаться: Владимир был занят Святополком, но Ростиславичи отбили нападения последнего и сохранили свою волость {232}. Изгнанный Давид послал сказать князьям, что хочет жаловаться им на обидчиков. Родичи снова съехались в Витичеве в 1101 году и послали за Давидом. Через 20 дней Игоревич явился, сел на общий ковер и спросил: «Зачем прислали за мною, я явился и готов отвечать на жалобы, какие будут против меня». Тогда Мономах отвечал ему: «Не мы призвали тебя, но ты сам присылал, говоря, что хочешь жаловаться братьям на обидчиков: теперь ты сидишь на одном ковре с нами, для чего же не жалуешься?» Давид молчал. Тогда князья встали, сели на коней, разъехались каждый порознь с своею дружиною и начали совещаться о Давиде. Потом, собравши мнения, послали каждый от себя по боярину объявить Давиду: «Ты ввергнул в нас нож, сделал зло, какого не бывало на Руси; однако мы не хотим заключить тебя в оковы или наказать как-нибудь иначе, но вот Святополк дает тебе три города, а Владимир, с своей стороны, 200 гривен денег, и Святославичи столько же от себя» {233}. Давид повиновался. После Святополк дал ему вместо трех городов один Дорогобуж, где он и умер {234}. Святополк достиг своей цели, хотя потерял сына Мстислава, убитого в усобице: Владимир остался за его родом, он поместил там сына своего Ярослава {235}. Ростиславичи удержали за собой прежние волости вопреки решению соединенных князей, которые, рассуждая, что слепец Василько не в состоянии будет управлять сам своим княжеством, и не желая усиливать Володаря, хотели оставить обоим братьям один Перемышль, обязываясь содержать Василька на свой счет, если Володарь будет этим тяготиться {236}. Так оба княжеские съезда достигли своей цели: один, Любечский, кончил усобицу за область Черниговскую, другой, Витичевский, — за волость Владимиро-Волынскую. По-настоящему право оканчивать все споры с братиею, рядить и судить между ними принадлежало старшему в роде; но Святополк не был в уровень своему положению. Уступив ему старшинство для избежания усобицы, Мономах для прекращения других смятений должен был прибегнуть к другому средству, чтоб заменить власть великокняжескую. Это средство было — съезд всех князей для братского совещания, для распоряжения волостьми, для суда над виновными родичами.
В 1112 году умер Давид Игоревич, в 1113 — Святополк. Летописцы, которые любили по кончине каждого князя сказать что-нибудь в похвалу покойного, хранят о Святополке глубокое молчание: это молчание поражает нас более, чем самое страшное проклятие {237}. Жена Святополка раздала по нему милостыню, какой никогда не раздавали ни по ком другом {238}: но народ знал, каким образом скоплены эти сокровища, и в первые же дни по смерти в. князя бросился грабить жидов, в которых видел сообщников Святополка.
На собранном вече не хотели слышать ни о каком другом князе, кроме Владимира Мономаха, и потому послали звать его на старший стол. Мономах, отказавшись раз в
