на ней персонажей. Это же у Шиллера, в “Дон Карлосе”, третий акт, десятое явление, маркиз Поза говорит королю Филиппу: “Опередите королей Европы / Один лишь росчерк Вашего пера / И новый мир возникнет. Подарите / Свободу мыслей”. Так подумалось мимоходом, на обратном пути в “Европейскую” по Невскому проспекту, мимо Казанского собора с полукружием колонн, у которых толпятся нищие. Парадный подъезд Петербурга, воплощающий власть или деньги, или и то и другое сразу!
Следующее театральное действие. Может быть, всего лишь интерлюдия, однако необходимая и вместе с тем неизбежная. О пребывании Герцля в “Европейской” стало известно петербургским сионистам, хотя он буквально с вокзального перрона по возможности уклонялся от встречи с ними. Дополнительные осложнения ему ни к чему. Краткий визит к известному врачу-ординатору Александровской больницы и активному сионисту И. Я. Тувиму был уже, строго говоря, нарушением взятого им на себя обязательства держаться предельно замкнуто. Но петербургские сионисты оказались настырными, да ведь у них (как перед тем у их товарищей на вокзальных перронах Варшавы и Вены) и впрямь имелось право поприветствовать Герцля лично, пусть ему самому этого не хотелось, так как такие встречи грозили лишними неприятностями. Сионисты постарались доставить Герцлю приглашение на банкет в его честь в одном из еврейских ресторанов Петербурга. Он было заколебался, хотел даже отказаться, но на него надавили. В особенности настаивал на участии Герцля в банкете председатель сионистской организации Санкт-Петербурга Семен Вайсенберг, являющийся одновременно ключевым членом “Общества за еврейскую эмиграцию". “Отказ от приглашения, — сказал он, — по какой угодно причине, окажется для петербургских сионистов полным афронтом и дополнительно омрачит их и без того беспросветную жизнь. Такого пренебрежения не поймут ни в Петербурге, ни в других городах страны, прежде всего в Одессе, где, вопреки всему, набирает силу “Общество по поддержке еврейских землепашцев и ремесленников в Сирии и Палестине", без устали хлопочущее над тем, чтобы снабдить хоть какими-то средствами нищих новопоселенцев на Ближнем Востоке”.
— Да есть ли у вас, в венском центральном бюро, хоть малейшее представление о том, в каких невыносимых условиях нам приходится работать? — задал риторический вопрос Вайсенберг. — Мне известно, что вы получаете из России отчеты и письма и встречаетесь на конгрессах с нашими делегатами, но всё это жалкие крупицы по сравнению с тяжким бременем нашей повседневной действительности! Ваши переговоры с правительством и, в частности, с министром внутренних дел Плеве, это одна сторона вопроса, бесспорно имеющая огромное значение, — на сей счет у меня нет никаких сомнений; но нам нужно и ваше появление в товарищеском кругу петербургских сионистов, нужно ваше выступление перед ними, ведь у нас тут имеются серьезные разногласия, а кое-кто придерживается совершенно нелепых взглядов на сионизм. Ваша речь, д-р Герцль, и не издалека, а отсюда, обращенная непосредственно к ним, вдохнет в петербургских сионистов новое мужество, придаст им дополнительных сил — и эхо этой встречи разнесется по всей стране. Взвесьте все это.
— Уже взвесил, — ответил ему Герцль. — Еще по дороге в Россию я понял, что здесь существует не только еврейский вопрос, но и “сионистский вопрос”. Не будем касаться конкретных имен, они прекрасно известны нам обоим. — Герцль позволил себе усмехнуться. — Я принимаю приглашение. Давайте и впрямь призовем товарищей к единству. Да, кстати, а чем нас будут угощать? Чем-нибудь, что в России слывет кошерным?
— Да, а на десерт подадут то, что слывет кошерным у сионистов, — ответил Вайсенберг. — Пальчики оближете.
Через пару дней после торжественного обеда, устроенного петербургскими сионистами в честь Теодора Герцля в одном из изысканнейших еврейских ресторанов города, в русско-еврейской газете “Будущность” появилась заметка о прошедшем мероприятии, и Герцль попросил Кацнельсона перевести ее для него.
“В Петербурге доктор Герцль прилагал всевозможные усилия во избежание случайных или нежелательных встреч и даже не сообщил никому, где соизволил остановиться. Но, несмотря на это, он уступил просьбам и принял приглашение на званый обед в его честь, который прошел в среду, 30 июля, вечером, в одном из еврейских ресторанов. За столом собрались около сорока человек — члены сионистского кружка, возглавляемого С. Е. Вайсенбергом (заместителем руководителя сионистским движением петербургского региона; председатель Г. А. Белковский пребывает в настоящее время за границей), и представители еврейской прессы столицы.
Речей на банкете почти не держали. Были зачитаны краткие приветствия дорогому гостю от имени сионистов (это сделал д-р И. Я. Тувим) и от лица еврейской прессы (главный редактор “Будущности” д-р С. О. Грузенберг). Л. А. Рабинович сделал доклад на языке идиш. Д-р Герцль ответил ему чрезвычайно интересной речью, в которой изложил свое видение современного сионизма и того состояния, в котором тот на данный момент находится.
Всё несчастье состоит в том, заявил д-р Герцль, что сионизм отклонился от своей первоначальной программы — четкой, точной, понятной всем и каждому и позитивно воспринимаемой внешним миром. Программы, которая предусматривает создание в правовом смысле защищенного еврейского национального очага на территории Палестины. Евреям, увы, свойственно находить себе, помимо основной профессии, какой-нибудь побочный промысел. Вот и сионисты дополнили исходную программу несколькими побочными, начиная хотя бы с программы культурного развития. И в результате, сейчас уже мало кому понятно, что же такое на самом деле представляет собой сионизм. На Минском съезде была допущена колоссальная ошибка, выразившаяся в том, что слишком много времени и внимания оказалось уделено чуждым собственно сионизму и крайне спорным вопросам вроде культурной программы, экономической деятельности и тому подобное, в результате чего партия едва не раскололась надвое. Необходимо вернуть сионизм в прежнее и по-прежнему надежное русло, предначертанное Базельской программой. Ни в коей мере не оспаривая того факта, что интеллигентный еврей может и должен заботиться об улучшении положения всего еврейства в стране проживания, оратор вместе с тем задал вопрос: какую роль в этом должен сыграть сионизм, являющийся подчеркнуто всемирным движением? Если российского еврея интересует положение дел в России, то с какой стати оно должно волновать еврея австрийского или английского? То есть евреи, проживающие в разных странах, не могут на этой основе выработать единую линию. Объединить их может только общееврейское дело, непосредственно затрагивающее судьбы всего народа, то есть чистый политический сионизм без каких бы то ни было региональных добавок и влияний.
Оратор закончил формально блестящую и дышащую предельной откровенностью речь пламенным призывом к возвращению сионизма в былые рамки. “Я тут приезжий, я в Петербурге чужак, но для вас, для тех, кто меня хорошо знает и кого хорошо
