больше, чем Микеланджело за восемьдесят девять — затрудняет подведение итогов, ведь почти каждое его произведение — шедевр, заслуживающий внимания. Он создавал мозаики, изделия из дерева, ювелирные украшения, медали, керамику, бронзовые сосуды и рельефы, парфюмерные шкатулки, статуи, дворцы. Микеланджело был встревожен, узнав, что Рафаэль сделал модель и что с нее флорентийский скульптор Лоренцетто Лотти вырезал из мрамора статую Ионы, сидящего на ките; но результат его успокоил — Рафаэль неразумно вышел из своей живописной стихии. В архитектуре у него получалось лучше, ведь там его направлял друг Браманте. Около 1514 года, когда он был назначен ответственным за собор Святого Петра, его друг Фабио Кальво перевел для него Витрувия на итальянский язык, и с тех пор он был горячим поклонником классических архитектурных стилей и форм. Его продолжение «Лоджии» Браманте так понравилось Льву, что Папа назначил его директором всех архитектурных и художественных отделов Ватикана. Рафаэль построил несколько невыдающихся дворцов в Риме и участвовал в проектировании элегантной виллы Мадама для кардинала Джулио Медичи; однако это была в основном работа Джулио Романо как архитектора и художника и Джованни да Удине как декоратора. Единственный сохранившийся архитектурный шедевр Рафаэля — Палаццо Пандольфини, построенный по его планам после его смерти; он до сих пор входит в число лучших дворцов Флоренции. С возвышенным равнодушием он обратил свои таланты на службу своему другу банкиру Чиги, построил для него капеллу в церкви Санта-Мария-дель-Пополо, а для его лошадей такие конюшни (Stalle Chigiane, 1514), которые могли бы послужить дворцом. Чтобы понять Рафаэля и Рим Льва, мы должны на мгновение остановиться и посмотреть на вопиющего Чиги.
VIII. АГОСТИНО ЧИГИ
Он был типичным представителем новой группы в Риме: богатых купцов или банкиров, обычно неримского происхождения, чье богатство отодвигало в тень старую римскую знать, а щедрость по отношению к художникам и писателям превосходила только щедрость пап и кардиналов. Родившись в Сиене, он впитывал финансовые тонкости с ежедневной пищей. К сорока трем годам он стал главным итальянским ростовщиком республик и королевств, как христианских, так и неверных. Он финансировал торговлю с дюжиной стран, включая Турцию, и по аренде у Юлия II приобрел монополию на производство квасцов и соли.78 В 1511 году он дал Юлию дополнительный повод для войны с Феррарой — герцог Альфонсо осмелился продавать соль по более низкой цене, чем Агостино мог себе позволить.79 Его фирма имела филиалы в каждом крупном итальянском городе, а также в Константинополе, Александрии, Каире, Лионе, Лондоне и Амстердаме. Под его флагом ходило сто судов; двадцать тысяч человек находились на его жалованье; полдюжины государей посылали ему подарки; его лучшая лошадь была получена от султана; когда он посещал Венецию (которой он ссудил 125 000 дукатов), его усаживали рядом с дожем.80 Когда Лев X попросил его оценить свое богатство, он ответил, возможно, из соображений налогообложения, что это невозможно; однако его годовой доход считался равным 70 000 дукатов (875 000 долларов). Его серебряные тарелки и украшения по количеству равнялись всем римским аристократам вместе взятым. Его кровать была вырезана из слоновой кости и инкрустирована золотом и драгоценными камнями. Светильники в его ванной комнате были из чистого серебра.81 У него была дюжина дворцов и вилл, самой богато украшенной из которых была вилла Чиги на западном берегу Тибра. Спроектированная Бальдассаре Перуцци, украшенная картинами Перуцци, Рафаэля, Содомы, Джулио Романо и Себастьяно дель Пьомбо, она была названа римлянами по завершении строительства в 1512 году самым роскошным дворцом в Риме.
Банкеты Чиги пользовались почти такой же репутацией, как банкеты Лукулла во времена Цезаря. В конюшнях, которые только что закончил строить Рафаэль, и до того, как их заняли более красивые звери, чем люди, Агостино в 1518 году развлекал папу Льва и четырнадцать кардиналов трапезой, которая с гордостью обошлась ему в 2000 дукатов (25 000 долларов?). Во время этого знатного приема были украдены одиннадцать массивных серебряных тарелок, предположительно слугами из свиты гостей. Чиги запретил какие-либо поиски и выразил вежливое удивление, что украдено так мало.82 Когда пир закончился, шелковый ковер, гобелены и изящная мебель были убраны, и сто лошадей заполнили стойла.
Через несколько месяцев банкир устроил еще один ужин, на этот раз в лоджии виллы, выходящей на реку. После каждого блюда все серебро, использованное при его подаче, бросали в Тибр на глазах у гостей, чтобы заверить их, что ни одна тарелка не будет использована дважды. После банкета слуги Чиги выловили серебро из сети, которую тайно опустили в поток под окнами лоджии.83 На обеде, данном в главном зале виллы 28 августа 1519 года, каждому гостю, включая папу Льва и двенадцать кардиналов, подавали блюда из серебра или золота с безупречно выгравированными девизом, гербом и гербовой печатью, и кормили особой рыбой, дичью, овощами, фруктами, деликатесами и винами, только что привезенными для этого случая из его собственной страны или местности.
Чиги пытался искупить эту плебейскую демонстрацию богатства открытой поддержкой литературы и искусства. Он профинансировал редактирование Пиндара ученым Корнелио Бениньо из Витербо и установил в своем доме пресс для его печати; греческий шрифт, набранный для этого пресса, превосходил по красоте тот, который Альдус Мануций использовал для публикации «Од» за два года до этого. Это был первый греческий текст, напечатанный в Риме (1515). Через год в том же издательстве вышло правильное издание «Феокрита». Будучи человеком скромного образования, Агостино гордился своей дружбой с Бембо, Джовио и даже Аретино; в этом последнем случае римская пословица pecunia non olet — «деньги не пахнут» — включала в себя переходный глагол. Помимо денег и любовницы, Чиги любил все формы красоты, созданные искусством. Он соперничал со Львом в заказах художникам и весело вел его за собой в языческом толковании Ренессанса. Он собрал в своих дворцах и виллах такое количество произведений искусства, что хватило бы на целый музей. Похоже, он считал свою виллу не только своим домом, но и общественной галереей искусств, куда время от времени допускалась публика.
На этой вилле, на вышеупомянутом ужине 28 августа 1519 года, на котором присутствовал сам Лев, Чиги наконец женился на верной любовнице, с которой прожил предыдущие восемь лет. Восемь месяцев спустя он умер, через несколько дней после смерти Рафаэля. Его имущество, оцененное в 800 000
