Малик-шах не послушал тогда его первого вразумления, и семь тысяч вольных гуламов в конном строю прибыли из Рея к брату султана -- мятежнику Текешу. Они забрали Мерв; и Нишапур бы они забрали, если бы молодой султан, испугавшись, не стал беспрекословно следовать его указаниям.
Другое дело, что его авторитет вазира непоколебим в государстве. Когда через три года прощенный Текеш снова выступил из завещанного ему отцом Термеза и осадил Серахс, то одной лишь подписи "Низам ал-Мульк" стало достаточно, чтобы мятежники бежали в беспорядке. Котлы с теплой кашей были в страхе брошены ими тогда у стены Серахса...
"...И вот твои сыновья и внуки, каждый из них владеет большим округом и правит большой областью, но, не удовлетворяясь этим, они вмешиваются в дела расправы и в жажде власти дошли до того "
Не стал бы писать такое великий Алп-Арслан. Когда-то был тоже подан донос на него покойному султану. Тот повертел в руках тайное письмо, остро посмотрел и вдруг рассмеялся. "Я не стану читать это, -- сказал он. -- Возьми и сам прочитай. Если то, что пишут эти люди о тебе, правда, то исправь свое поведение. Если же там неправда, то подумай, чем обижены писавшие, и удовлетвори по возможности их желания в службе или имуществе". Этот отважный туранец быстро понял смысл государства, хоть царствовал только во втором поколении.
Все происходило тогда в его загородном имении -- кушке. Туграи закончил чтение, поцеловал подпись, свернул и подал ему послание. Все были на своих местах:
оба сановника, надимы и чуть в стороне -- эмир Йиль-берды. Золотой куб чернильницы стоял на низком прямоугольном столике. Прямая линия подстриженных деревьев виднелась в окне. Листва не шевелилась, скованная горячим хорасанским солнцем.
Он принял обеими руками письмо Величайшего Султана, поцеловал и опустил перед собой на стол. Потом, подведя ладони под бороду, начал говорить. Тверд и резок был его голос:
-- Скажите этому султану: "Если ты не знал, что я соучастник твой в царстве, так знай, ибо достиг ты своего положения только благодаря моим действиям и мерам!"
Находившиеся здесь были опытные люди, и стояли они, как бы не слыша этих слов. А он уже широко развел руки, обращаясь прямо к их свидетельству:
-- Разве не знал этот султан, что когда убит был его отец, то я устроил все дела и уничтожил смутьянов из его рода? И многих других я устранил, направив дело к завоеванию стран близких и дальних. А после этого он стал слушать доносы на меня, приписывать мне грехи... Передайте ему от меня, что устойчивость золотой зубчатой шапки на его голове связана с этой моей чернильницей и что в их единении тайна упрочения державы. И когда я закрою эту чернильницу, то недолго удержится на его голове и шапка Кеев!..! -Потом в его голосе появилась озабоченность. -- Если он решился на перемену ко мне, то пусть сделает в целях предосторожности заготовку продуктов и фуража, прежде чем это случится. Пусть соблюдает предусмотрительность в отношении событии до того, как они произойдут...-- Указания его были точны и касались существа дела. Перечислив все, что необходимо исполнить в связи с его уходом от дел и могущей произойти от этого неурядицы, он закрыл глаза. -- Передайте от меня султану то, что хотите, из услышанного, а для меня его упреки оказались столь тяжкой ношей, что руки мои обессилели!..
----
К е и -- полулегендарные иранские цари.
До сих пор все шло в должном порядке. Никем в государстве не могут быть произнесены слова в осуждение Величайшего Султана. И вместе с тем он должен знать мысли и обиды своего первого раба. Для того и посылаются в таком случае мудрые, знающие тайны правления сановники. Они как бы не слышат порочащих султана слов. В подобающих выражениях расскажут они султану, как проливал слезы раскаяния тот, кто вызвал его неудовольствие. Целовать пыль в том месте, куда падает высочайшая тень,-- вот лишь о чем думает виновный. Но вместе с сановниками посылается и личный хаджиб государя. "Сообщишь мне все, а то эти скроют!" -- говорится ему в напутствие. И он тайно передает султану все сказанное в действительности: горькое и сладкое. Таким образом, этих слов как бы не говорилось, а султан тем не менее их услышит. Все это имеет свой глубочайший смысл...
Был Абу-л-Ганаим, и была Тюрчанка. И султан на этот раз пожелал вдруг не наедине, как принято, а в присутствии всего дома услышать тайный доклад своего личного хаджиба. Эмир Йильберды вслух произнес все те речи, что говорились накануне. "Видите, не так говорил вазир, как вы рассказываете, а другим образом!" -- вскричал султан и тут же послал к нему домой великого туграи с устным уведомлением об отставке.
В этом случае государю надлежит все проделать быстро и тайно, чтобы уходящий от дел сановник не успел припрятать ценности и скрыться в пределы соседствующей державы. Но не просто вазиром был он, а атабеком, "отцом по завещанию" султану Малик-шаху, что равноценно среди тюрок отцу по крови. Хоть и перс он по рождению, но имя покойного Алп-Арслана служит ему щи-гом. Что бы ни случилось, слово его остается первым ч ? о.:)/"арстве после слова султана.
;? ::0|Ь сердце с того дня, как туграи объявил ему IV ч с,!'), ь-ую волю, билось неправильно, он продолжал распутывать узел, затянутый врагами веры и государства. Султан не препятствовал в этом ему. Пять недель длились переговоры. Туграи и прочие сановники в сопровождении эмира Йильберды каждодневно приезжали в его кушк за южными воротами Мерва, и все было подробно оговорено. Он, Великий Вазир, как бы уйдет от государственных забот, но на самом деле сохранит все права, входящие в его нисбу 1 Низам ал-Мульк. И совершится это правильно и достойно, как испокон веку определено в государстве.
III. ВАЗИР (Продолжение)
И вот сегодня владыка обоих миров и Отец Победы ас-Султан Му-изз ад-дуниа ва-д-дин Малик-шах ибн Му-хамед-Алп-Арслан, доверенный Повелителя Правоверных, да озарит бог его царствование, в установленном порядке, самолично, а не через других людей, принимал отставку своего Великого Вазира. И даже что происходило это в старой мервской резиденции Сельджуков, а не в новой шумной столице Исфагане, только подтверждало несокрушимую силу правопорядка, ответственность за который он нес уже тридцать лет. Сердце билось ровно.
Знакомая тень мервского кухандиза была на своем месте. Согласно с его нисбой на весь размах открылись окованные медью ворота, закричал положенные слова вестник, трижды прогремели султанские трубы -- наи. И в Зале Приемов было все так, как это он установил по примеру великих царствований прошлого: все люди Дома находились здесь и каждый знал положенное ему место. Когда султан принимает отставку лица, имеющего нисбу ал-Мальк, все разнозначные должны находиться при этом, дабы не уронить достоинства уходящего со службы, а вместе с тем и достоинства государства.
Они были здесь: великий мустауфи -- Определяющий доходы и расходы царства, великий ариз -- казначей и глава войскового совета, туграи -Хранитель Султанской печати и великий амид--наместник солнцеприсут-ственного Хорасана. Кроме этих четырех нисбу ал-Мульк имел еще амид богом покровительствуемого Багдада, но его отсутствие было обосновано.
----
Н и с б а -- определенная часть титула.
Глаза султана лишь на миг остановились на нем и тут же метнулись в сторону. Этого нельзя было допускать. Когда предстоит такое государственной важности деяние. Величайшему Султану надлежит быть точным в жестах. Пришлось задержаться у подножья тронного тахта, и глаза Малик-шаха послушно вернулись к нему. Знакомое скрытое раздражение и покорность силе установленного затаились в них. Так было, когда еще в детстве Величайший Султан не желал слезать с коня и садиться за калам 1.
Поцеловав ладонь и коснувшись ею ковра перед троном султана, он прошел на тахт, к своей большой красной подушке. Причастные к дивану, чуть отставая, прошептали божью формулу вслед за Повелителем Миров. По едва заметному знаку хаджиба Дома возник рядом с троном синий человек -- "Голос Величайшего Султана".
...Мы, укрепляющий порядок и веру... Длань Державы... Повелевающий двумя мирами... соизволяем разрешить первому рабу своему отодвинуть от себя повседневные заботы по устройству нашего царства!..
У третьего в ряду дабиров -- писцов, сидящих в правильном порядке у стены,-- был не по чину цветистый пояс. Если проглядел это дабир дабиров, то не проявил должной внимательности и хаджиб Дома. Впрочем, нарушение невелико, а проступок не предумышленный. Писец тут же осторожным движением прикрыл яркий шелк краем халата. Настоящий дабир вовремя улавливает мысли тех, кто у вершин власти.
Да, это по закону; и после того, что объявил "Голос Величайшего Султана", первым должен говорить сановник, заменяющий уходящего. Абу-л-Ганаим, чья нисба Тадж-ал-Мульк, мустауфи, поет длинными периодами.
...Тот, который уходит от нас, он не уходит... Купол и опора царства, десница порядка... Мы все от тени его, рабы, и слово его для нас остается словом...
