". . .Я всегда старался говорить языком фактов", - продолжает автор. "В этой области С. П. Мельгунов смог указать только мелкие и второстепенные "неточности", которые, если и признать их таковыми (кур. мой), ровно ничего не меняют в общей картине".
Эти указания и побуждают меня, пользуясь уже русским изданием, несколько подробнее остановиться на {10} "неточностях" в исследовании П. Н. Милюкова (В. А. Мякотин в своей большой рецензии на русское издание "Россия на переломе", напечатанной в тех же "Последних Новостях" (5 мая 1927 г.) отмечает, что "издавая "Russlands Zusammenbruch" на русском языке, автор использовал вновь появившиеся материалы и подверг текст настолько значительной переработке, что в результате ее получилась в сущности новая книга". Здесь - прямое недоразумение, во всяком случае в отношении тома, посвященного гражданской войне: текст, кое где дополненный, по существу остался неизмененным. В. А. Мякотин, считая, что П. Н. Милюков в своем изложении "в общем сохранил тон и метод историка", делал однако оговорку: "последнего нельзя сказать о заключительных главах данного тома, в которых автор говорит о русской эмиграции и о существующих в ее среде политических течениях... Здесь автор.., выступает не столько как историк, сколько как публицист, стремящийся выдвинуть свою политическую группу за счет всех остальных".).
Для иллюстрации методов работы П. Н. Милюкова буду останавливаться на отдельных фактах, тем более, что сам автор исследования признает в данном случае, когда приходится иметь все время дело с положением, продолжающим вызывать самые горячие споры . . . "особенно важно заставить говорить факты самих за себя".
П. Н. Милюков противопоставляет моему отзыву рецензии С. Н. Прокоповича - главным образом на экономическую часть "России на переломе" (третий том русского издания): "эта рецензия тоже довольно строга ко мне; но за этого рода строгость я могу быть только благодарен. Не со всеми замечаниями критика я могу согласиться, но во всяком случае все его компетентные указания и поправки будут приняты во внимание при пересмотре материала третьего тома" Мне кажется, что противопоставление это сделал П. Н. Милюков главным образом потому, что Прокопович в противоположность мне признал наиболее удачной как раз часть труда, посвященную так называемому белому движению. Не думаю, что С. Н. Прокопович достаточно компетентен в сфере установления весьма спорной, полной контроверсов, {11} фактической стороны гражданской войны - это выходит как будто бы за предел его специальных занятий. С. Н. Прокопович в данном случае, судил о труде Милюкова, как политик, весьма отрицательно относившийся к антибольшевицкой вооруженной борьбе. Что же касается экономических глав труда П. Н. Милюкова, то здесь суждение Прокоповича действительно довольно строго: он считает главы о советском хозяйстве неудачными и поверхностными - они полны фактических ошибок. Поверхностны, по мнению Прокоповича, и объяснения причин русской революции, лежащих в глубине социально-классового строения дореформенного общества.
Вернее, этих причин совсем нет в труде П. Н. Милюкова (Имею в виду его труд о февральской революции.), ибо милюковская история революции лишь с большими оговорками может быть названа историей. (Первые две главы в "России на переломе" посвящены февральской революции и октябрьскому перевороту). Если Олар в своей истории французской революции в предисловии к русскому изданию сделал пояснение: "я хотел бы, чтобы мои pyccкие читатели не забывали, что это не вся история революции, что это даже не полная ее политическая история, а лишь картина тех превратностей, через которые прошла республиканская и демократическая партия во Франции в эпоху революции и консульства" - то еще в меньшей степени политической историей революции является труд П. Н. Милюкова. "Это только осколок революции - изображение борьбы партий в центре. России в целом нет в истории Милюкова, нет там народа, тех масс, которые все же до некоторой степени определяют развертывание событий. Поскольку речь идет об органах так называемой революционной демократии, то и здесь, в сущности, мы встречаемся лишь с партиями" (из моего отзыва на "Историю Революции" П.Н. Милюкова, № 7 "На Чужой Стороне").
{12}
II. СХЕМА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.
Можно было бы высказать немало замечаний по поводу общей точки зрения автора на русскую революцию и, вслед за С. И. Штейном ("Руль" № 1947), отметить "странные непоследовательности" и "противоречия", которыми "полна" книга Милюкова. Я ставлю себе более узкую задачу подойти к тексту П. Н. Милюкова со стороны рассмотрения фактов, на основе которых делаются те или иные историософические построения, и притом касаясь почти исключительно страниц, посвященных гражданской войне.
И та историческая схема, которую начертил Милюков для гражданской войны, прежде всего находится в противоречии с фактами.
В. А. Мякотин в своем отзыве, поставил в заслугу автору установление этой схемы - он писал: "речь может идти о написании не истории данного периода (для этого, и по мнению В. А. Мякотина, "не имеется еще достаточного количества необходимых источников"), а разве лишь первоначального наброска такой истории, об установлении ее схемы.
И если с этой единственно возможной и правильной точки зрения подойти к указанной части книги П. Н. Милюкова, то надо признать за нею очень большое и серьезное значение... Можно оспаривать те, или иные положения этой схемы, можно дополнять и исправлять ее, но самый факт ее установления важен и для современных читателей и для будущих исследователей. И заслуга автора в этом отношении тем больше, что в своем изложении он в общем сохранил и тон и методы истории". Мне не совсем понятно, почему В. А. Мякотин придает такое большое значение "схеме", якобы установленной Милюковым. Сама по себе "схема" прошла у всех на глазах, "схему" установить не трудно после труда А. И. Деникина, легко даже вложить в нее конкретное содержание. И весь вопрос, следовательно, в том, насколько отдельный {13} части схемы П. Н. Милюкова соответствуют действительности, то есть, насколько не насилуются факты для установления чисто искусственной, придуманной теоретиком или практическим политиком схемы прошлого. Правильная перспектива,- это основа, а не деталь всякой исторической работы.
П. Н. Милюков предупреждает своих читателей, что он говорит "не только о "белом" движении в узком смысле, но об антисоветском движении вообще, как о совокупности всех входящих в это движение элементов и тактики". Далеко не всегда такое распространительное толкование может быть принято для текста книги, ибо многие явления автором совсем обойдены - и все его внимание сосредоточено на том движении, которое вошло уже в историю с неудачным именем "белого движения". (П. Н. Милюкову правильнее было бы сказать, что он имеет в виду вооруженное антибольшевицкое движение). Но допустим, что этих существенных пробелов нет.
По схеме автора в ряды организованных и активных борцов вступили лишь элементы более сознательные или заинтересованные лично, как члены своего класса, в удалении советской власти. Те и другие элементы были перемешаны в движении с самого начала. Но с течением времени реалистические соображения классового интереса выдвигались постепенно вперед перед идеологическими соображениями государственной и народной пользы. В составе "антибольшевицкого движения", по мнению автора, можно, таким образом, различать:
1) элемент военных, 2) представителей старой бюрократии и старого привилегированного класса, 3) правые политические течения, 4) левые политические течения, 5) окраинное население.
Естественно прежде всего задать автору вопрос: к которой из перечисленных рубрик следует отнести крестьянство? Что же оно не боролось с большевизмом? Автор {14} во всей своей книге не упомянул об антибольшевицком крестьянском движении. А в действительности нельзя было найти в Совдепии района, где не было бы за эти годы восстания. Он умолчал - что совершенно непостижимо - о знаменитом антоновском восстании, захватившем с августа 1920 г. по осень 1921 г., в сущности, несколько губерний (Тамбовскую, Воронежскую, Саратовскую, Рязанскую). Восставшие крестьяне имели нечто на подобие регулярной армии, насчитывавшей более 20.000 человек. Против этой армии большевики вынуждены были создать свой внутренний фронт под началом небезызвестного Тухачевского. Историк ничего не знает и о крестьянских восстаниях 1918-19 г. поскольку они были направлены против большевиков, а не против генералов-диктаторов. В действительности, это были подчас кровавые восстания, сопровождавшиеся еще более кровавыми усмирениями. Материалов в этой области не так много, но они все же имеются и довольно доступны для использования. Достаточно было П. Н. Милюкову просмотреть хотя бы книгу Лациса "Два года борьбы на внутреннем фронте": даже Лацис с января 1918 г. по июнь 1919 г. исчисляет 340 крестьянских восстаний (Конечно, далеко не соответствует действительности утверждение С. Н. Прокоповича ("Посл. Нов." 5 сент. 1925 г.), будто бы "в первые годы они (т. е. крестьяне) ограничивались протестами против продразверстки и реквизиции, в последующие - прибавили к этому лозунги: свободные выборы в свободные крестьянские советы" (См. у Лациса, у Веры Владимировой "Год на службе социалистов капиталистам" - здесь использованы материалы Комис. Вн. Дел, и Лелевича "Срекопытовщина" (1924 г.).).
