В Китае традиции играли и играют ту же роль, что и в других странах. В то же время они имеют и свои специфические черты: здесь значение их более глубоко, они чрезвычайно прочно вошли в жизнь народа на самых различных социальных уровнях, и к ним обращаются повседневно. Приверженность к традициям, к сложившимся нормам поведения, моральным и духовным ценностям, художественным образам, стереотипная оценка исторических деятелей — все это давно стало национальной чертой характера китайцев. Родилось все это не сразу и в силу определенных исторических причин, среди которых следует выделить раннее возникновение государства, культ предков, наличие конфуцианства как господствующей идеологии, выполнявшей подчас и функции религии, патронимическую систему организации ячеек общества, основанных на кровном родстве, и т. д. Все эти компоненты не только сосуществовали, но и активно функционировали на протяжении более двух тысяч лет. Они весьма целенаправленно прививали людям чувство особого уважения к традициям и подчинения им. Немалую роль сыграл в этом отношении и возникший еще в древности театр, где свыше 80 % пьес и представлений ставилось на темы исторических сюжетов. Бродячие актерские труппы проникали в самые отдаленные селения, и всюду их неизменно ожидал самый радушный прием. Поэтому даже неграмотные крестьяне хорошо знали мифологию и выдающиеся события истории своей страны, главным образом древней и средневековой истории.
Политические деятели и идеологи XX в., учитывая уровень массового сознания и специфику политического мышления народа, как правило, оснащали свои теории примерами, мифическими, историческими и литературными героями старого Китая. Для всех них — независимо от партийной принадлежности — было характерно одно: постулаты Конфуция всегда использовались в качестве главного и неоспоримого аргумента. В этом отношении лидеры КПК не отличались от своих оппонентов, разница заключалась лишь в выборе и трактовке концепций и отдельных положений учения Конфуция.
Когда в Китае усилилось недовольство авантюристической политикой Мао Цзэдуна, оппозиция выступила с косвенной критикой линии Мао, справедливо обвинив последнего в нарушении основной доктрины Конфуция — заботы правителя о благе народа; она настаивала на соблюдении принципа «человеколюбия» («жэнь») в деятельности партийного и государственного аппарата. В 1959–1962 гг. У Хань публикует серию статей о средневековом чиновнике Хай Жуе, прославившемся своей честностью и прямотой. Хай Жуй стал своего рода эталоном и воплощением «совершенного человека» («цзюнь цзы») конфуцианского канона. 16 июня 1959 г. в центральном органе КПК газете «Жэньминь жибао» появилась статья У Ханя «Хай Жуй ругает императора». В основу статьи автор положил доклад чиновника Хай Жуя, поданный им в 1566 г. минскому императору Шицзуну. Хай Жуй, основываясь на доктрине видного конфуцианца Мэнцзы о праве сановников критиковать правителя за неправильные поступки, выступил с резкой критикой императора. Нисколько не искажая доклад Хай Жуя, У Хань цитировал те места из доклада, которые вызывали ассоциацию с политикой Мао и современным положением дел в стране (провал «большого скачка» привел к жестокому голоду): «Ныне налоги и повинности тяжелее, чем было в обычае, и так повсеместно… Народ Поднебесной недоволен уже давно, при дворе и в провинциях чиновники и простолюдины поняли все. Помыслами Вы погрузились в мистику, в мечтах о бессмертии и вечной молодости помутился ум…»[6] Статья У Ханя, занимавшего в то время пост заместителя мэра Пекина, произвела эффект внезапно разорвавшейся бомбы. Читателям газеты, издающейся миллионными тиражами, был вполне понятен объект критики. В одном лагере статья вызвала восторженные отклики, в другом — пока еще с трудом сдерживаемый гнев. Вскоре появилась пьеса «Доклад Хай Жуя на высочайшее имя», написанная Сюй Сыянем в соавторстве с известным актером Чжоу Синьфаном. Впервые она была поставлена в Шанхае и прошла с успехом на сценах ряда театров страны. В конце 1960 г. друзья актеры попросили У Ханя самого написать пьесу о Хай Жуе. Тот с радостью согласился и засел за работу, он стремился осовременить Хай Жуя, сделать его образ более созвучным политическим требованиям 60-х годов, не искажая при этом исторической правды. Позже, делясь своими взглядами на значение исторических пьес для современности, он отмечал: «Будь то историческая книга или пьеса, их исторические героине возрожденные трупы. Описывая людей, изображая их на сцене, всегда нужно помнить о той роли, какую они играют для потомков, и делать из их опыта свои выводы. Одним словом, служить не мертвецам, а живым людям и воспринимать боевой опыт и уроки предшественников, чтобы направить их на службу сегодняшнему дню, социалистическому строительству, древность поставить на службу современности»[7]. Семь раз переделывал У Хань пьесу, прежде чем передал окончательный вариант в театр. Впервые она была поставлена в 1961 г. на сцене столичного театра — Пекинской музыкальной драмы, а вскоре пошла с возрастающим успехом во многих театрах страны. Зрителей особенно волновала сцена, где, критикуя императора, Хай Жуй говорит ему: «Раньше ты еще делал кое-что хорошее, а что ты делаешь теперь? Исправь ошибки, дай народу жить в счастье. Ты совершил много ошибок, а считаешь, что во всем прав, и поэтому отвергаешь критику». В то время многие в Китае усматривали в этой сцене прямой намек на письмо члена Политбюро ЦК КПК министра обороны Пэн Дэхуая от 14 июля 1959 г. на имя Мао Цзэдуна, содержавшее пространную критику маоистского политического курса. Пэн Дэхуай видел пьесу и, судя по всему, не только не возражал, но полностью одобрял такое воплощение «древности на службе современности». Позднее, на Х пленуме ЦК КПК в сентябре 1962 г., Пэн Дэхуай открыто заявил: «Я не буду больше молчать. Я хочу быть Хай Жуем».
У Хань понимает, что Мао Цзэдун никогда не простит ему подобной критики. И он спешит: в 1962 г. в Пекине вышел двухтомник «Хай Жуй», в составлении и написании которого У Хань принимал самое деятельное участие.
В целях развенчивания культа Мао Цзэдуна он широко использует и исторические материалы об основателе династии Мин Чжу Юаньчжане, выходце из народа, прошедшем путь от рядового участника вооруженной борьбы против монгольских завоевателей до императора. История Чжу Юаньчжана занимает особое место в творчестве У Ханя. Над биографией Чжу Юаньчжана он работал свыше двадцати лет, постоянно обновляя и улучшая книгу в связи с обнаружением новых, дополнительных источников, которые позволяли уточнить некоторые события из жизни героя книги и его поступки, а также в связи с пересмотром своих взглядов на роль личности, народных масс и государства в истории. Первый вариант рукописи был создан им еще в июне 1941 г. и носил название «Биография минского Тайцзу». Тайцзу (Великий предок) — это храмовое имя Чжу Юаньчжана, которое он принял, став императором династии Мин. Под этим девизом он правил с 1368 г. и до самой смерти.
Второй вариант книги был закончен в августе 1948 г. и издан в апреле 1949 г. уже под нынешним названием — «Жизнеописание Чжу Юаньчжана». Проходят годы, У Хань более подробно и основательно знакомится с произведениями классиков марксизма-ленинизма и начинает уже по-новому смотреть на многие процессы исторического развития Китая и давать новую трактовку некоторых кардинальных проблем крестьянских восстаний, роли личности и масс в истории. В предисловии к четвертому, последнему варианту «Жизнеописания Чжу Юаньчжана», который дается здесь в переводе на русский язык, профессор У Хань отмечает, почему первые два варианта перестали удовлетворять его требованиям. Прежде всего, в них еще явно сказывался «надклассовый подход» к оценке революционных действий повстанческих отрядов; во-вторых, «учение В. И. Ленина о роли государства» помогло ему по-новому осознать значение государственной машины для средневекового Китая; в-третьих, в предыдущем издании автор использовал образ Чжу Юаньчжана для критики Чан Кайши, что не могло не отразиться на объективности освещения личности основателя минской династии. Поэтому, несмотря на чрезвычайную занятость, У Хань все же старался выкроить время, чтобы переписать целые разделы книги и исправить ошибки.
К середине 1955 г. третий вариант рукописи был в основном закончен. На этот раз автор отпечатал его только в ста с лишним экземплярах и разослал друзьям с просьбой высказать замечания по всем затронутым вопросам. Друзья не замедлили с ответами и прислали письма, в которых, как отмечал У Хань, «исправлялись многие недостатки и ошибки»[8]. «Основной недостаток третьего издания этой книги, — писал У Хань, — заключался в том, что я уделил недостаточное внимание классовым отношениям, классовым противоречиям, классовому анализу, а также в том, что Чжу Юаньчжан был недостаточно всесторонне рассмотрен как историческая личность»[9].
