В конце 1955 г. ученый вновь приступает к кропотливой работе, по-новому анализирует материал, особенно тот, который относился к положению крестьянства, его социальному составу, духовной жизни народа, роли религии и тайных обществ, взаимоотношениям китайцев (ханьцев) и монголов и т. п. Была проделана огромная работа, потребовавшая девяти лет напряженного труда. «В течение этих девяти лет изучения материала, — писал У Хань в апреле 1964 г., — некоторые уже известные мне проблемы стали высвечиваться несколько четче, особенно проблемы, связанные с классовым анализом, оценкой классов, классовой борьбы и исторической личности. Эти проблемы я изучал особенно тщательно и даже написал на данные темы несколько статей. В то же время многие читатели присылали письма, спрашивая, нельзя ли вновь издать «Жизнеописание Чжу Юаньчжана», поскольку книга была опубликована уже давно. Для того чтобы рассеять ошибочные мнения, распространявшиеся среди читателей, и восстановить истинный облик Чжу Юаньчжана как исторической личности, я воспользовался временным отдыхом после болезни и завершил четвертый вариант рукописи. Начиная с февраля этого года я ежедневно писал понемногу, и через два месяца рукопись была в основном завершена»[10].
Многолетние усилия У Ханя не пропали даром — четвертый вариант «Жизнеописания Чжу Юаньчжана» качественно отличается от всех предшествующих изданий. В нем дается не только яркая, насыщенная событиями, зачастую драматическими, жизнь главного героя книги, но и история крестьян, поднявшихся на борьбу с иноземными захватчиками.
Вряд ли целесообразно излагать в предисловии содержание книги: У Хань так образно и всесторонне освещает китайскую действительность того времени, духовный облик героя, жизнь крестьян, взаимоотношения различных социальных слоев и классов, взаимоотношения представителей различных национальностей на различных уровнях, функционирование государственной машины (император и чиновники, император и сыновья, центр и уделы, борьба группировок, центральные и местные органы власти, налоговая политика) и, наконец, роль религии и суеверий, что трудно даже специалисту добавить или изменить что-либо[11]. Это отнюдь не означает, что в книге нет спорных проблем, но это в большей степени относится к уровню решенности политических задач, которые ставил перед собой автор, завершая многолетнее исследование. «Жизнеописание Чжу Юаньчжана» — логическое продолжение и завершение той борьбы с политическими противниками, которая была так успешно начата автором в связи с воссозданием образа Хай Жуя. Если в случае с Хай Жуем в центре повествования честный, конфуциански образованный сановник, то в данной книге — конфуцианский император, испытавший влияние буддизма и даосизма.
Широкому китайскому читателю было известно увлечение Мао некоторыми древнекитайскими императорами и вождями крестьянских восстаний. К числу его любимых героев, помимо императора Цинь Шихуана, относились Лю Бан и Чжу Юаньчжан. Лю Бан — один из руководителей первого крестьянского восстания в истории Китая (209–202 гг. до н. э.), основавший династию Хань, которая правила страной более трехсот лет. Чжу Юаньчжан также был крестьянским вождем, основавшим свою династию. Мао Цзэдун многое заимствовал у основателя империи Мин. В политической мудрости Чжу Юаньчжана он заимствовал такие «стратегические идеи», как «враг наступает, мы отступаем…», «бить превосходящие силы противника по частям», целый ряд положений о роли армии в объединении страны. Именно Чжу Юаньчжан был «наставником» Мао Цзэдуна в «премудростях» дворцовых интриг и методах уничтожения своих старых боевых соратников, с которыми он прошел вместе не один десяток лет. Именно у императора Чжу Юаньчжана заимствовал Мао Цзэдун политическую направленность такого физического наказания, как «синао», что в буквальном переводе означает «промывание мозгов». Согласно указу Чжу Юаньчжана, народу запрещалось беспричинно петь и танцевать на улицах китайских городов. Он добивался того, чтобы подданные плясали и пели, лишь когда это было угодно императору. Нарушителям же указа вливали воду в нос в течение трех дней — это и называлось «промыванием мозгов» («синао»). Мао Цээдун «творчески» развил этот метод средневекового физического наказания, разработав на его основе сложную систему идеологического и психологического «промывания мозгов»[12].
Историческая критика У Ханя ведется в традицион-ной китайской манере. В книге отсутствует прямое сопоставление Чжу Юаньчжана с Мао Цзэдуном. Советскому читателю следует всегда помнить условия, в которых творил У Хань, и атмосферу культа личности Мао. Автор действует осторожно, но позиция его вполне понятна рядовому китайскому читателю. У Хань умышленно оттеняет негативные черты любимого героя Мао Цзэдуна: непомерное властолюбие, мстительность, подозрительность, пренебрежение к интеллигенции. А главное — У Хань осуждает Чжу Юаньчжана за «измену крестьянской революции» и методы управления страной. «Он (то есть Чжу Юаньчжан. — Л. П.), — пишет У Хань в конце книги, — ввел курс управления страной с помощью тирании, сверх меры пользовался услугами органов тайной полиции, фабриковал многочисленные кровавые судебные процессы, применял варварские и жестокие наказания и истреблял большое число людей, дойдя до того, что «не различал, мудры ли эти люди или нет, и не разбирался, добры ли они или злы». Многие выдающиеся полководцы и литераторы были варварски истреблены без всякой причины».
Китайскому читателю, воспитанному с детства на примерах исторических параллелей, намек был вполне понятен. Вновь вспоминали о герое гражданской войны и войны в Корее «выдающемся полководце» маршале Пэн Дэхуае, о литераторе Дэн То и многих-многих других жертвах маоистского произвола. А в это время пресса и радио КНР делали свое дело — в стране все сильнее раздувался культ Мао, председатель был провозглашен одним из «величайших исторических деятелей Китая во все времена». У Хань включается в этот процесс, но отнюдь не на стороне официальной пропаганды. Уже в предисловии к последнему изданию «Жизнеописания Чжу Юаньчжана» он четко излагает свою гражданскую позицию: «Перелистывая заново эту книгу, я преследовал вполне определенные цели:…оценка деятельности этого конкретного человека была необходима для выработки критерия оценки исторической личности вообще, мерила ее деятельности…»[13] Каков же этот критерий? Если суммировать все, что говорит У Хань об идеальном правителе, то «выдающаяся историческая личность» должна обладать следующими качествами: гуманность, образованность, бережливость, скромность, соблюдение законности, трудолюбие, проницательность, светлый и трезвый ум, пренебрежение к спиртным напиткам, отсутствие агрессивных устремлений в отношении соседних народов, не походить на императора Цинь Шихуана, и главное качество забота об интересах простого народа. Только сочетание всех перечисленных черт дает человеку моральное право быть зачисленным в разряд «выдающихся исторических личностей». И тот из китайцев, кто успел прочитать «Жизнеописание Чжу Юаньчжана», убеждался, что Мао еще очень далеко до «выдающейся исторической личности». Мао Цзэдун также прочитал работу У Ханя и понял все полунамеки, а главное — ее политическую опасность. Через несколько месяцев после выхода книги, на первом же заседании Постоянного Комитета Политбюро ЦК КПК в октябре 1965 г., Мао Цзэдун выступил с резким требованием развернуть по всей стране критику У Ханя. Кампания критики У Ханя переросла в «культурную революцию», и профессор У Хань стал одной из ее первых жертв.
В последнее время в китайской печати появился ряд статей с реабилитацией У Ханя. Ныне печать КНР всю вину за критику У Ханя списывает на «банду четырех». В статье «Вновь обсудим книгу «Жизнеописание Чжу Юаньчжана», помещенной в газете «Гуанминжибао» от 31 декабря 1978 г., признавался тот факт, что Мао Цзэдун, «проговорив с У Ханем весь вечер», высказал ряд критических замечаний по черновому варианту рукописи. Однако автор статьи утверждает, будто Мао не видел текста, опубликованного в 1965 г., что, мол, вся дальнейшая критика этого произведения и самого У Ханя дело «предательницы Цзян Цин, которая крайне возненавидела это произведение». В действительности же, и это известно многим как в КНР, так и в других странах, настоящим виновником травли и гибели У Ханя был сам «великий кормчий».
Книга У Ханя издается в переводе на русский язык в сокращенном виде. Сняты многие мелкие подробности, загромождающие изложение, детальные описания боевых операций, недостаточно понятные и просто непонятные для советских читателей обращения к героям китайской древности и т. д., а также весьма многочисленные ссылки на источники и громоздкие комментарии. Главы 1 и 2 переведены А. И. Желоховцевым, главы 3, 4, 5, 8- Н. Ц. Мункуевым, главы 6, 7 — Л. А. Боровковой. Краткий терминологический словарь составлен В. П. Илюшечкиным.
