3
Часа через три в служебном кабинете Азизова зазвонил телефон. Азизов снял трубку и услышал голос майора Широкова.
- Товарищ полковник, вы просили доложить, если вдруг прояснится...
- Да, да, говорите!
- Так вот, ко мне явилась одна гражданочка... Она, собственно, не о Щуко, а о том, другом, потерпевшем... Мне кажется, интересно!
- Хорошо. - Азизов встал. - Попросите гражданку ко мне.
- Сейчас явится. Запишите для пропуска: Оруджева Шафига.
Вскоре в дверь кабинета постучали. Азизов, занятый бумагами, не услышал. Стук повторился, и за дверью послышался плач. Полковник удивленно поднял голову, встал и распахнул дверь. На пороге стояла женщина с годовалым ребенком на руках.
- Оруджева? - спросил Азизов.
- Я самая... Да замолчи ты, неугомонный! - прикрикнула она на ребенка.
Полковник пригласил женщину в кабинет, вызвал майора Семина.
- Слушаем вас, - сказал он посетительнице.
Та положила на стол большие натруженные руки и начала:
- Я живу возле цирка. Продуктовые карточки прикрепляю в магазине, который недалеко от дома... Вот на этой бумаге написан адрес - мы с начальником милиции звонили, узнавали. Большой такой магазин... И продукты там хорошие...
- Я знаю, - сказал Азизов, взглянув на бумажку.
- Ну вот, стою это я в очереди...
- Когда?
- Сегодня это было, начальник! Утром, в десять часов. Заняла очередь, жду. За мной стал какой-то старик. Стоим. Наконец очередь подошла. Надо входить в магазин. А старик, что был сзади, вдруг заявляет: "Забыл карточки дома". Ну что тут делать? Говорю: бегите скорей за ними.
- И он побежал?
- Да... Время идет, а старика нет. Мне уже и сахар выдали, а его не видно.
- Так и не пришел?
- Не пришел! Что ж, думаю, дело твое. Может, денег не хватило или еще что... А я ждать не могу - у меня ребенок на руках. И ушла. К трамваю иду: на базар ехать. Дохожу до остановки и, что вы думаете, он!
- Старик?
- Он самый! Хотела подойти, сказать: почему людям голову морочишь? Потом раздумала. Мало у кого какие причины. Я правильно говорю?
Азизов кивнул.
- И не подошла. А тут - трамвай. Я, конечно, с передней площадки - у меня ребенок... Ну, поехали мы. Две остановки тихо ехали, а как стали приближаться к третьей, начал он скандалить.
- Тот самый старик?
- Тот самый. Бумажник, кричит, украли. Я бы не обратила внимания - мало ли что случается. Но вижу - врет.
- Почему так решили? Объясните, пожалуйста, подробнее. Это очень важно.
- Кричит: "Бумажник украли, в бумажнике продуктовые карточки". А я-то ведь знаю, не было там никаких карточек!
- Подробнее, пожалуйста.
- Старик у магазина бумажник наизнанку выворачивал, карточки искал. Тогда не было карточек. А теперь вдруг появились... Я правильно говорю?
- Продолжайте, пожалуйста, - сказал Азизов, все больше заинтересовываясь рассказом женщины.
- Ну, что дальше было, вы знаете... Да, еще! Когда вора на крыше дома ловили, я в тот двор вошла. Там много народу собралось. Оглянулась - рядом со мной тот самый старик. "Ах ты, говорю, такой-сякой! Зачем человека зря обвиняешь? Карточек-то не было у тебя!" Здесь все зашумели - милиционер и солдаты вывели того, что поймали. Ну, я на них и зазевалась. Потом оглянулась - старика нет. Его и милиционер искал, да не нашел. И я подумала: надо сходить в отделение. Человека-то, может, зря... Хотя зачем он бежал, начальник?
- Вы все рассказали? - спросил Азизов.
- Что знала, то рассказала.
- Не совсем. - Семин взял лист бумаги. - Как выглядел тот старик? Вспомните его лицо, костюм, шапку. Какого он роста, сколько ему примерно лет.
Женщина подумала и довольно точно описала второго участника происшествия.
Азизов наклонился к Семину, сказал несколько слов. Тот вышел. Вернувшись, положил перед Оруджевой полдюжины фотографий.
- Скажите, нет ли здесь карточки того старика?
Женщина внимательно осмотрела фотографии.
- Нет, - твердо сказала она, - это другие. Это, начальник, совсем другие люди.
- Спасибо, товарищ Оруджева. - Азизов поднялся. - Вы помогли нам. Если вспомните что-нибудь еще - позвоните. Вот, на этой бумажке телефон.
Женщина бережно спрятала бумажку, подняла ребенка и направилась к выходу.
Глава вторая
1
Убедившись, что человека в ушанке задержали, старик выбрался на улицу и заспешил в обратную сторону. Вскоре он вновь был у домика с палисадником. Постояв перед дверью, из которой час назад вышел незнакомец, он решительно постучал. На стук никто не отозвался.
"Не хватает только, чтобы ее не оказалось дома", - подумал, старик и постучал еще раз.
За дверью послышались шаги.
- Кто там? - спросил голос.
- Гость.
Дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина в халате.
- Дома ваш квартирант? - осведомился посетитель, любезно улыбаясь.
- Нет. - Женщина взялась за дверь, чтобы запереть.
- Минуточку! Мне, собственно, не его самого... Понимаете, мы с ним приятели, и я принес по его поручению... Вот! - Старик протянул маленький сверток.
- Дайте мне. - Женщина выставила грязную ладонь. - Давайте, я передам.
- Пожалуйста, - сказал старик, шагнув вперед, но не выпуская свертка из рук. - Только я бы хотел и записочку... Где ее написать? Можно пройти в его комнату?
Женщина молча указала на дверь. Старик толкнул ее, вошел и оказался в маленькой комнатке с единственным окном, выходившим во двор. У стены стояла железная кровать, под него - фанерный чемодан, возле окна - столик и табурет.
Старик уселся за столик, вынул блокнот и карандаш. Он не торопился, подолгу мусолил карандаш, аккуратно выводя букву за буквой. Женщина стояла в дверях, наблюдая.
В коридоре что-то забулькало, зашипело.
- Кажется, пахнет горелым, - сказал посетитель, нюхая воздух.
Хозяйка охнула, метнулась к двери. Послышался грохот кастрюль, что-то упало и покатилось по полу...
Через минуту, когда женщина вновь появилась в комнате, старик сидел в той же позе, но уже не писал. Казалось, он находится в раздумье.
- Боюсь, что приятель напутает, - нерешительно проговорил он. Что же делать?.. Знаете, лучше я зайду попозже и все объясню... Да, да - так будет лучше. Когда он приходит?
- Кто его знает! - Хозяйка пожала плечами. - Вечером приходит, поздно...
- Ну и отлично. Вечером зайду.
И посетитель сунул сверток в карман. Женщина проводила его, захлопнула дверь. Слышно было, как загремели засовы и повернулся в замке ключ.
Под вечер старик появился на вокзале. А через час с небольшим электричка доставила его на маленькую станцию. Отсюда было рукой подать до селения на берегу моря.
- Слава тебе, всевышний, - прошептал старик, отпирая дверь небольшого домика, стоящего на краю селения.
Он вошел, старательно запер за собой дверь и со вздохом облегчения опустился на кровать. Хотелось есть, мучила жажда, но не было сил встать, чтобы развести огонь, вскипятить чай и состряпать ужин.
Стемнело. Взошла луна. От окна протянулись по полу тусклые желтые полосы. С улицы послышалось мычание коров, блеяние овец и коз. Захлопали ворота, потянуло дымом. Сельчане загоняли на ночь скотину, готовили пищу.
В каждом доме были свои радости и горести, интересы и надежды. Здесь, как и по всей стране, жили вестями с фронта. Шла весна тысяча девятьсот сорок четвертого года, и по мере того как наши войска все дальше продвигались вперед, люди все с большим нетерпением ждали конца войны и желанного слова - победа!
Не ждал этого только старик.
Лет тридцать назад человек этот имел кое-какую торговлишку, служил некоторое время приказчиком на одном из нефтепромыслов богача Тагиева, позднее состоял в контрреволюционной партии "Мусават" и якшался с турками, когда те оккупировали Баку.
После революции он притих, затаился.
Так бы и прожил он жизнь мелким, незаметным служащим, если бы не пристрастился к картам.
Все началось с карт. Сначала он пытался сдерживать себя, не поддаваться азарту. Но вскоре игра захватила его. В два месяца он потерял все свои сбережения, которые накапливал много лет. За ними последовали вещи, спущенные старьевщику за бесценок. А когда не осталось и вещей, он, кассир крупного завода, стал брать деньги из сейфа. Надеялся, что повезет, но неизменно проигрывал: он и не подозревал, что партнерами его были шулера.
Между тем за ним давно наблюдали. И вот однажды (это было в канун ревизии), когда до смерти перепуганный кассир сидел на приморском бульваре, тщетно пытаясь собраться с мыслями, к нему подсел человек. Разговорились. Кассир поведал о своем горе. Неизвестный принял в нем живейшее участие.
Через два часа ошалевший от счастья старик мчался на завод, бережно неся туго набитый портфель.
Дальше все обстояло просто. Агент-вербовщик германской разведки, получив от нового знакомца сведения о заводе, легко подавил слабое сопротивление вконец запутавшегося картежника. Действовал он наверняка, ибо знал кое-что и о прошлом кассира.
