Русских еще при царе Петре Первом именовали московитами, а их страну — Московией. Например, на первых географических картах, изданных при Петре, нет страны с названием «Россия», а есть только Московия. Смена названий начала происходить после поездок царя Петра в Европу, где он просил картографов перенести границу между Европой и Азией на Урал (до того ее проводили по границе между ВКЛ и Московией), а Московию — называть «Россией».Причина этих ходатайств была та же, что и переноса столицы из Москвы в Санкт-Петербург: стремление расстаться с азиатским (ордынско-московским) прошлым и вывести страну на европейский путь развития.
Превратились ли при этом московиты в какую-то новую нацию? Конечно нет. Петр сильно повлиял на азиатские традиции Москвы. Например, запретил носить бороды (за сбривание которых карал своих подданых его отец Алексей Михайлович), запретил держать женщин в гаремах (называвшихся в Московии «теремами»), вместо азиатских одежд заставил носить европейские наряды, сильно изменил образ жизни господствующего класса — дворянства.
Тем не менее, российские историки не считают, что в результате его реформ исчез этнос московитов (азиатов), а вместо него появился этнос русских (европейцев). Все российские историки дружно говорят о «тысячелетней России» и «тысячелетнем русском народе».
А ведь во времена Великого княжества Литовского никто не осуществлял подобного насилия над нами, не заставлял отказываться от своих обычаев и традиций. И если даже в России после кардинальной смены традиционного внешнего облика считают, что русские — тот же самый этнос, что московиты, то почему мы должны считать замену названия «литвин» на «беларус» «рождением нового этноса»?
Кстати говоря, последним среди переименованных этносов был именно русский. До 1918 года он назывался «великороссы». Председатель ВЦИК Яков Свердлов нашел это название «слишком имперским» и заменил его термином «русские». Но, будучи этническим евреем и слабо разбираясь в лингвистике, Свердлов учинил ляп, ибо нет в русском языке ни одного названия этноса, которое было бы прилагательным — все имена существительные. Нет названия этносов «армянские», «грузинские», «польские», «еврейские», «французские»… Свердлов по своему невежеству ввел термин «русские», что стало большой глупостью.
Ну и что? Сегодня в России это никого не смущает. Все дружно считают, что нынешний термин «русские» аналогичен терминам «великороссы» периода царизма и «московиты» допетровских времен. То есть, изменения названия сами по себе ничего не значат[3].
Теперь взглянем на другого исторического соседа — на украинский этнос. Киев был некогда столицей большого государства (Киевской Руси), сумевшего захватить многие земли, в том числе часть земель западных и восточных балтов (нынешней Беларуси) и финских народов (нынешней Центральной России).
А кто жил в тогдашнем Киеве? Украинцы? Но это название не соответствует рангу Метрополии, ибо означает «окраинцы», живущие на Окраине страны. Не может народ, завоевавший окрестные княжества, сам себя именовать «окраинцами»!
Название «окраинец» (тогда в форме «укранин») закрепилось за жителями Киева только в период Речи Посполитой, когда Киев действительно был окраиной этого государства. Южнее Киева начиналось уже Запорожье — то есть, вольница казаков, находившаяся «за порогом» Руси, а еще южнее жили татары Крымской Орды.
Термин «укранин» появился только к 1500 году. Но даже на французской карте 1700 года он относится лишь к Киеву и нынешней Киевской области, тогда как жители Волыни, Подолии и Галиции названы «русинами» (в бывшей Галиции, избежавшей царской оккупации, до сих пор живут около 5 миллионов русинов).
Но в Украине никто в этом не видит никакого рождения «юного украинского этноса». Переименование «русинов» в «украинцев» там считают обычной сменой названий.
Государственность этносов.
Когда после 1991 года в Беларуси стали выходить книги историков, утверждавшие, что ВКЛ было государством беларусов, — российские историки тут же возмутились. Но еще более возмущались историки Летувы. Дело в том, что царизм своим запретом термина «Литва» в 1840 году дал основание жемойтам княжества Самогития (Жемойтия на латыни) остаться как бы единственным «наследником» государственности ВКЛ. Хотя жемойты к исторической Литве никакого отношения не имели и были только ее колонией.
Точно так и в Украине; после 1991 года там появились учебники истории, где сказано, что киевские князья в древности говорили на украинском языке, а жил в Киевской Руси народ украинский.
Это вызвало хохот у российских историков, хотя смеялись они напрасно. Во-первых, по своему содержанию эти термины идентичны. Жители Киева времен Киевской Руси говорили именно на украинском языке, а вовсе не на русском языке нынешней России (бывшей Московии), имеющем финско-татарскую базовую лексику. И народ, который жил тогда в Киевской Руси, генетически, антропологически, ментально был — по современным понятиям — именно украинским народом.
При этом беларусы и украинцы шли по стопам русских историков, которые еще раньше точно так же ретроспективно распространили понятие своего современного русского этноса на этнос московитов. Ведь мы не смеемся, когда прежний окраинный улус Золотой Орды в Москве именуют «Россией», говорят, что там «русские жили» и прочее в том же духе.
Проблема здесь заключается в имперском менталитете российских историков. Они себя в ретроспективе смело называют «русскими», а не «московитами», но не позволяют своим западным соседям
поступать таким же образом — называть себя беларусами, а не литовцами, или украинцами вместо киевлян.
Еще в конце XVIII века царица Екатерина II повелела тогдашним ученым сочинить такую историю России, где бы родословная династии Романовых выводилась не от татар Орды, а от князей Киевской Руси. Дело кончилось тем, что Николай Михайлович Карамзин написал «Историю Государства Российского» — сборник исторических рассказов в 12 томах, который от начала и до конца пронизан великодержавной идеологией, излагает историю Московии, якобы берущей начало от Киева и Новгорода, хотя они никогда «рядом не лежали».
Сегодня эти исторические сказки демонстрируют на канале ТВЦ в виде одноименного сериала компьютерных мультфильмов. И никого в Москве не смущают выдумки Карамзина. В частности то, что он киевских князей именует «российскими государями», Киев — столицей России, а народ Киева — россиянами. Так кто сегодня должен смеяться?
Или, может быть, этот телевизионный канал предлагает перенести столицу России из Москвы в Киев? Нет, тут иная идея — мол, «надо вернуть Киев» под «высокую руку Москвы». Но главенство Киева в том государстве означает совсем иное — второстепенное историческое значение нынешней России в сравнении с Матерью Украиной. Чего, разумеется, никто в Москве не желает признавать.
Если сравнить эти альтернативные концепции, то мы поймем, что в Киеве времен Киевской Руси жили именно украинцы, а не россияне. Ибо россияне живут в своей стране, а украинцы — в своей. Это две разные страны — и географически, и этнически. Соответственно, в Московии люди говорили на русском языке, в Киевской Руси — на украинском, а в ВКЛ — на беларуском языке (который до 1840 года назывался литовским или литвинским).
Но если возвращение украинцев к своей собственной истории эпохи Киевской Руси вызывает такое сопротивление в России, то чего ждать от аналогичного возвращения беларусов (литвинов) к своей Литве эпохи ВКЛ? Здесь ситуацию осложняют как минимум три фактора.
Во-первых, это беларусы, а не украинцы, вызывали головную боль у царизма тем, что трижды за первые 70 лет пребывания в составе России устраивали антироссийские восстания. Поэтому именно беларусы подверглись самому жестокому этническому погрому со стороны царизма, страстно желавшего превратить мятежный народ в податливый «воск» или «глину».
Но, несмотря на это, нельзя говорить о том, что после погрома «родился новый беларуский этнос» — ничего нового не родилось, ибо беларусы остались теми, кем они и были. Да, царизм уничтожил национальную беларускую шляхту, а затем Сталин — национальную беларускую интеллигенцию. Но этот слой национально ориентированных деятелей снова и снова вырастал в народе, как трава каждую весну на газоне. Уничтожить его невозможно, поэтому на национальных корнях, остававшихся неизменными, не мог появиться некий «новый этнос» в лице «новой национальной интеллигенции». Как мы видим, и в 1991 году, и в 2009 национальные корни рождают все ту же национальную интеллигенцию, как и 50, 100, 200 или 300 лет тому назад.
