В. С. Мандель, И. А. Розов, Г. Б. Слиозберг, Я. Г. Фрумкин и М. И. Шефтель посетили министра-председателя князя Г. Е. Львова. От лица депутации член Государственной Думы Н. М. Фридман произнес речь, в которой приветствовал Временное Правительство по случаю издания акта о равноправии. В ответ на эту речь князь Г. Е. Львов обратился к еврейской депутации со следующими словами:
«Я бесконечно благодарен вам за ваше приветствие. Вы совершенно правильно указали, что для Временного Правительства явилось высокой честью снять с русского народа пятно бесправия народов, населяющих Россию. Редко мне приходилось так волноваться, как в настоящие минуты. Мы были в мыслях и чувствах братьями, но нам не давали соединяться. Давайте забудем страницы прошлого и будем вместе работать для укрепления свободы новой России».
В тот же день еврейская депутация посетила Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов. От имени депутации обратился к комитету с речью Н. М. Фридман, после которого говорил О. О. Грузенберг. На эти речи ответили тов. председателя Исполнительного комитета М. И. Скобелев и председатель — Н. С. Чхеидзе.
* * *
Февральская революция 1917 года была встречена евреями во всей России с большой радостью и надеждами. Крушение монархии и провозглашение основ демократической государственности, сопровождавшееся отменой национальных и вероисповедных ограничений, были восприняты всеми слоями еврейского населения, как начало новой эры в истории многострадального русского еврейства. Однако, тяжкая война, приведшая к немецкой оккупации большой части русской территории, рост хозяйственной разрухи, дороговизна жизни и трудности, связанные с (созданием в этих условиях свободных политических учреждений, — вносили немало горечи в сознание широких кругов еврейского населения.
В 1914 году национальный коллектив русского еврейства составлял до 6 миллионов человек, но в 1917 году Варшава и ряд литовских общин, традиционно и органически связанных с русским еврейством, как Вильно, Ковно, Гродно, Белосток и др., находились под немецкой оккупацией и были поэтому оторваны от событий, происходивших в России.
Во время войны царскому правительству пришлось «временно» уничтожить пресловутую черту оседлости и открыть для беженцев и выселенцев многочисленные пункты внутренней России. Но еврейство, уменьшившееся численно наполовину, — до 3-х миллионов, — не могло уже явиться тем крупным фактором в российской действительности, каким оно было до войны. Еврейские общины, которые были налицо, — как Минск, Витебск, Гомель в Белоруссии, Киев, Одесса, Харьков, Екатеринослав на Украине, не могли компенсировать потерю той национальной анергии, которую до войны излучали общины Варшавы и Вильны.
Тем не менее, с февраля 1917 года в русском еврействе началась новая жизнь.
В Петрограде, где революция началась и где происходили основные исторические события того времени, представители русского еврейства проявляли на каждом этапе революции свое активное участие. С первых же дней революции началось оживление в общественных и политических кругах еврейства. Стали появляться на поверхности политические партии. Началась подготовка созыва съездов и конференций. Возобновилось издание органов печати на идиш, придушенных в 1915 году военной цензурой. Появились «Петроградер Тагеблат» под редакцией И. Гринбаума, Ш. Розенфельда и X. Д. Гуревича, непериодическое издание «Фрайе Ворт» при участии Д. Бергельсона, Л. Квитко, Нистора, стал выходить на иврит еженедельник «Гоам», вышла газета Бунда «Арбейтер Штиме» и т. д.
Общественное оживление выразилось также в созыве различных съездов, в том числе и еврейского учительского съезда. В Витебске состоялась конференция еврейских кооперативов Северо-Западного края (при участии Л. С. Зака и др.). В Москве был созван съезд «Любителей древнееврейского языка» во главе с знаменитым поэтом X. Бяликом.
Виднейшие еврейские адвокаты были назначены сенаторами (М. М. Винавер, О. О. Грузенберг, И. Б. Гуревич и Г. Ф. Блюменфельд). Циркулировали слухи о том, что некоторые еврейские деятели получили приглашение занять министерские посты. Летом 1917 г. (в «Еврейской Неделе» № 22) появилось сообщение о том, что «министр юстиции А. С. Зарудный предложил Л. М. Брамсону пост товарища министра юстиции. Л. М. Брамсон отказался за перегруженностью общественными делами». Но насколько мы могли установить, за все время существования Временного Правительства в его состав из общественных деятелей-евреев входили только кадет С. В. Лурье (тов. министра торговли и промышленности) и в министерство труда, также на правах тов. министра, меньшевики С. М. Шварц и А. М. Гинзбург-Наумов. А. Я. Гальперн был управляющим делами одного из составов Временного Правительства. Руководящую политическую роль в Совете рабочих и солдатских депутатов и затем во ВЦИКе советов, наряду с И. Г. Церетели и Н. С. Чхеидзе, играли Ф. И. Дан-Гурвич (меньшевик), М. И. Л ибер-Гольдман (Бунд), Рафаил А. Гоц (соц.-рев.), Л. М. Брамсон (народный социалист). Лидерами интернационалистской оппозиции в совете были Ю. О. Мартов-Цедербаум (меньшевик) и Р. А. Абрамович-Рейн (Бунд). [1]
На первом Всероссийском Съезде Советов (июнь-июль 1917 г.) по докладу М. И. Либера по национальному вопросу была принята резолюция о признании за всеми национальными меньшинствами права на культурное самоопределение.
Уже в первые дни марта 1917 года еврейские социалистические партии вышли из подполья. Лидеры Бунда приняли активное участие в организации Совета рабочих депутатов в Петрограде, а Г. М. Эрлих и вскоре прибывший из ссылки М. И. Либер заняли в деятельности Совета видные места. В Совет вошли также представители других еврейских социалистических группировок — сионистов-социалистов, сеймовцев и поалейционистов.
На 15 марта была созвана конференция сионистов-социалистов и сеймовцев, на которой состоялось объединение этих двух групп под названием «Ферейнигте» (Объединенные) с Центральным Комитетом в Киеве.
Первая свободная конференция Бунда состоялась в Петрограде 14-19 апреля. На ней было 83 делегата, представлявших десятки организаций, и был выбран первый легальный Центральный Комитет во главе с Айзенштадтом, Либером, Вайнштейном, Эрлихом, Рафесом, а также Абрамовичем и Литваком, которые еще в то время не вернулись из эмиграции.
Следует подчеркнуть, что в первой стадии революции наблюдалось чрезвычайно толерантное отношение со стороны несоциалистических группировок к евреям-социалистам, особенно по отношению к Бунду. Так, 24 марта в органе Еврейской народной группы «Еврейской Неделе» (№ 12-13) появилось за подписью Ш. Нигера приветствие по поводу выхода первого номера органа Бунда — «Арбейтер Штиме». «Для многих «живых мощей» еврейской печати теперь лишь готовится место под солнцем свободы, — писал автор, — но главный и наиболее заслуженный представитель ожившего царства теней еврейской печати уже вернулся к нам, и наш долг и даже искреннее желание приветствовать его от глубины души, наконец, вздохнувшей свободно. Я имею в виду еврейское социал-демократическое издание «Арбейтер Штиме».
В те же дни состоялось бурное собрание в еврейском клубе в Петрограде под
