времен Витовта; он получил образование за границей, побывал в Испании и Италии, где изменил православной вере своих родителей и перешел в католицизм. Некоторое время он служил при дворе и в войске императора Максимилиана, а также у курфюрста Саксонского, славился знанием военного дела, владел обширными землями и многими замками в Литовско-Русском княжестве и в качестве литовского надворного маршала сделался самым приближенным и доверенным лицом короля Александра. Один его брат, Иван Львович, занимал важный уряд в Юго-Западной Руси; он был воеводой киевским. Другой брат, Василий Львович, также владел в Западной Руси многими поместьями и замками. Отличаясь гордостью и властолюбием, Михаил Глинский вооружил против себя многих вельмож, которые, конечно, завидовали его влиянию на короля. Однажды, по его просьбе, Александр отнял Лидское староство у пана Ильинича и отдал его Андрею Дрожжи, клиенту Глинского. Ильинич обратился с жалобой к литовским панам-радам, во главе которых стояли Войтех Табор, епископ Виленский, Николай Радзивил, воевода виленский, Ян Заберезинский, воевода трокский, Станислав Янович, староста жмудский, Станислав Глебович, воевода полоцкий, и Станислав Кишка, наместник смоленский. Эти радные паны сослались на обязательство, данное Александром при возведении его на литовский престол, не отнимать ни у кого урядов, за исключением таких преступлений, за которые полагалось лишение чести и жизни. На этом основании литовская рада не допустила Дрожжи до Лидского староства и возвратила его Ильиничу. Король, находившийся в Кракове, услыхав о том, сильно разгневался на литовских панов. Есть известие, что, возбуждаемый Глинским, он задумал схватить их и посадить в заключение; для чего призвал их на сейм в Берестье. Но коронный канцлер, Ян Лаский, предостерег о том литовских вельмож, и они отказались войти в замок. Вместе с духовником королевским он отговорил Александра от насильственных действий; тем не менее король отнял Трокское воеводство у Заберезинского, велел Ильинича посадить в тюрьму, а остальным ослушникам запретил показываться себе на глаза. Но потом простил их по просьбе польских панов. Вскоре самого Александра постигло несчастье: его разбил паралич. Если верить одному западнорусскому летописцу, это произошло на следующем сейме в Радоме, именно после речи епископа Войтеха Табора, который напомнил королю его присягу соблюдать литовские привилегии и пригрозил небесной карой всякому их нарушителю. От неудачного лечения болезнь вскоре приняла опасный характер. Приехав в Литву, больной король собрал сейм в городе Лиде; но тут пришло известие о вторжении крымских татар.
Занятые своими внутренними распрями, король и литовские вельможи мало занимались обороной южных пределов, и татарские хищники стали делать почти ежегодные набеги. Особенно сильное вторжение произвели они в августе 1506 года, явясь в количестве двадцати или более тысяч под начальством двух своих царевичей, сыновей Менгли-Гирея. Миновав Слуцк, они остановились табором около замка Клецка и распустили свои загоны во все стороны. Пожарное зарево обозначило пути этих хищников, которые принялись повсюду грабить и захватывать людей в плен. Некоторые загоны появились в окрестностях Лиды. Король принужден был спасаться в Вильну, куда отправился на носилках, привязанных между двумя конями, сопровождаемый своей супругой, Еленой Ивановной, епископом Войтехом и коронным канцлером Ласким. До десятка тысяч наскоро собранного литовского войска он поручил великому гетману Литовскому Станиславу Кишке и своему любимцу Михаилу Глинскому. Последний поспешил ударить прямо на главный стан прежде, нежели возвратятся к нему распущенные отряды или загоны. В походе Кишка сильно захворал, и все начальство над войском сосредоточилось в руках Глинского. Он напал на татарских царевичей под Клецком и одержал над ними блистательную победу; не только почти все пленные были отбиты, но и большая часть хищников или пала, или была взята в плен. Когда известие об этой победе достигло Вильны, король находился уже на смертном одре. Лишенный языка, он мог только глазами и слабым мановением руки выразить свою радость о победе и вслед за тем скончался. Он оставил по себе память государя чрезвычайно щедрого на подарки и раздачу имений своим вельможам и слугам, чем совершенно истощил государственную казну, и раздарил едва не все казенные земли. Его брак с Еленой Ивановной был бездетен.
Согласно с желанием покойного короля, канцлер Лаский хотел везти тело его для погребения в Краков; но литовские вельможи воспротивились тому; они должны были бы сопровождать его; а между тем в их отсутствие Глинский мог воспользоваться своей славой победителя и собранным войском, чтобы захватить в свои руки верховную власть в Литовско-Русском княжестве. Короля погребли в Вильне. Вскоре затем прибыл сюда и выбранный великим князем Литовским младший Казимирович Сигизмунд, князь Глоговский. Опасения против Глинского не оправдались. Он первый выехал навстречу Сигизмунду и приветствовал его, обещая со своей стороны верную службу. Вслед за тем и польские паны-рады выбрали Сигизмунда своим королем.
Когда весть о кончине Александра Казимировича достигла Москвы, Василий Иванович отправил послов под предлогом навестить свою сестру, вдовствующую королеву Елену Ивановну. Но главная цель посольства была иная: он поручал ей внушить литовской раде, «чтобы похотели его государства и службы бы похотели», то есть чтобы выбрали его, Василия, на литовский престол, обещая ни в чем не нарушать свободы католического вероисповедания. Послам поручено было переговорить о том же предмете с епископом Виленским Войтехом, Николаем Радзивилом и другими членами рады. Королева отвечала, что, по завещанию ее покойного супруга и по избранию рады, престол уже занял Сигизмунд Казимирович. Любопытно, однако, как рано в Москве проявляется идея о воссоздании Западной Руси с восточной не одной только силой оружия, но и другими способами [2].
Сигизмунд, самый младший из сыновей Казимира, вскоре показал, что он далеко превосходил своих старших братьев умом, энергией и политической ловкостью. Природа одарила его, сверх того, величественной наружностью, а также замечательной телесной крепостью и силой: он легко ломал подковы. Едва вступив на польский и литовский престол, он возобновил приготовления своего предшественника к войне с Москвой, чтобы отнять у нее завоеванные Иваном русские области, потеря которых была слишком чувствительна для Литвы. Время для того казалось благоприятным. Москвитяне только что потерпели важные неудачи под Казанью. Сигизмунд вошел в сношение с Магомет Аминем Казанским и его отчимом, Менгли-Гиреем Крымским, подговаривая их одновременно с литовцами идти на Московское государство. К участию в этом наступательном союзе он приглашал и ливонского магистра Плеттенберга. Приготовляя такую коалицию против Москвы, Сигизмунд отправил к Василию Ивановичу посольство с известием о своем восшествии на престол и вместе с новым требованием об уступке литовских областей, захваченных в предыдущей войне. В Москве на
