К. ЛАРИНА: Масштаб.
Ю. ГРЫМОВ: На что мне канал говорил: «Вы обижаете русские войска. В книге не так». Но, ребята, в книге было написано еще страшнее. Вы понимаете, еще страшнее, поэтому, когда вы говорите, что все-таки движет…
К. ЛАРИНА: Что движет? Почему это?
Ю. ГРЫМОВ: Мне был очень важен, делая фильм «Казус Кукоцкого», именно генофонд. У меня много вопросов к себе. Много вопросов к своей семье, к моим друзьям, к тому, что сейчас происходит. Вот этот хомо совьетикус, победа Томочки, когда в кино заканчивается, все достается этому человеку, который не ценит этого родства, даже приемного родства воспитания, для меня эти люди страшные и сейчас. Поэтому, снимая фильм «Казус Кукотского», я снимал о сегодняшнем дне. У меня много вопросов.
К. ЛАРИНА: Это тема Пастернака, которая им поднята в «Докторе Живаго». Кстати, хотелось мне очень, чтобы и Прошкин тоже принимал участие в нашем разговоре, но, к сожалению, он не смог. Потому что у него тоже эта тема очень сильно звучит в его экранизации «Доктор Живаго». Там Андрей Краско, если помните, играет вот этого замечательного дворника, который в итоге становится хозяином вообще всего. Жизни.
Ю. ГРЫМОВ: Жизни. Вот, это же происходит. И когда я подымал эту тему, я хотел… Давайте поговорим вот об этом.
К. ЛАРИНА: Ну, кстати, эта тема есть и «Гибели империи». Я этот кадр обожаю. Я тысячу раз Володе про это говорила, когда солдат… Какой это год? Эпизод? Когда он смотрит в окошко.
В. ХОТИНЕНКО: Эпизод этот – 17-й год.
К. ЛАРИНА: 17-й год. Снег идет, он смотрит в окошко, там, где сидит семья персонажа. И говорит им в окошко: твари. И все понятно, что будет дальше.
А. СВАНИДЗЕ: А можно, я в связи с этим скажу о Вайде? Я скажу не о Вайде, я скажу о Катыни. И не о фильме, а о живой Катыни. Когда вы приезжаете в Катынь, первое, что вы видите там – гигантские сосны, который выросли там после всего этого, и они настолько велики, огромны, величественны, что у вас сразу возникает варварская мысль языческая, что они выросли на живой крови, они ею напитаны. Вот это место – Катынь. В уголку где-то рядышком находится большой булыжник. Я обожаю такие памятники. На котором написано: здесь погибла сотня тысяч советских солдат. Вот это памятник тем сотням тысяч советских солдат, которые воевали здесь, освобождали эти места и т. д. Там, где были убиты польские офицеры, там цветы. Туда регулярно приезжают делегации поляков. И эти же поляки, положив туда цветы, они потом идут, цветочек, смотришь, достается булыжнику. Народная толпа к булыжнику заросла. Что меня привлекает в фильме Вайды? У нас говорят: вот это антирусский фильм. Это неверно. Это не антирусский фильм. Это фильм против звериного лика тех, кто допускал эти вещи. Это к русским, к русскому народу отношение имеет, в общем, весьма опосредованное. И в Вайде меня привлекает, как в режиссере то, что у него сердце болит. У него болит сердце за историю своей страны. Болит сердце за прошлое, за тех людей, которые погибли. Вот то сердце, которое он вложил в эту картину, меня, как человека, как историка привлекает больше всего. Мне кажется, что это правильно. Так и должно быть. Нужно помнить свое прошлое, нужно каяться, если ты кому-то что-то сделал. И нужно поднимать тех, кто погиб. Помнить о них, надо просто помнить о них.
К. ЛАРИНА: Кстати, в этом фильме он не щадит и своих соотечественников…
А. СВАНИДЗЕ: Абсолютно.
К. ЛАРИНА: Нужно это отметить.
А. СВАНИДЗЕ: Совершенно верно.
К. ЛАРИНА: Это очень важно. Он не снимает кино о преступлении чужого народа. Он снимает фильм о том, что с человеком происходит. О том, как рождается страх, из чего он складывается. Как человек становится предателем. Что происходит с человеком. Как он берет на себя ответственность за свой поступок. Ну, это опять же «Гибель империи». Я вспоминаю генерала Духова смерть, вот эта история. Это, конечно… Духонин, простите. Это история конкретного человека. Она о том же абсолютно. Об этой невероятной страстности по отношению к себе, к своему народу.
В. ХОТИНЕНКО: Ну, мне кажется, что современное кино, вот которое, мы говорим, про сегодняшний день, оно должно быть максимально честным. Потому что игра в запудривание – это уже вчерашнее кино. И если мы апеллировали к «Гладиатору», к американцам, ну, так же есть и у американцев очень хорошая картина. Когда был гигантский грех с Вьетнамом, и как Америка ухитрилась выйти из этой ситуации. И снимать фильмы ну настолько открытые, настолько честные! Они смогли это сделать. В этом мудрость.
К. ЛАРИНА: Ну, все равно, вы же кому-то счет предъявляете, Володь, ты же предъявляешь счет, когда говоришь про это.
В. ХОТИНЕНКО: Мы как раз говорили об аллюзиях современных, но если взять меня, то для меня как раз современные аллюзии в той истории важны. А, иначе – ну что, история сама по себе может быть интересна. И в истории очень много чего интересного, в той прошлой. Но мне кажется, аллюзии, которые возникают с современностью, позволяют прочитывать эту историю немножко современно, немножко актуальней. Я даже не имею в виду «полезно». Но эту актуальность звучания, такую неразрывность времени, включая и главные исторические ситуации. Что касается «1612», я их взял, потому что это поразительно. Я его придумал 25 лет назад. Даже не было еще таких аллюзий. Когда он мне в голову пришел, этот фильм. А история вся пронизанная, пропитанная аллюзиями, причем не единовременными. Поэтому я лично люблю аллюзии. Я их ищу, потому что для меня это все равно современность звучания. Не просто рассказ о некогда происшедших событиях. Тогда это историческое исследование, независимо от художественности. А когда ты это связываешь с современностью, ты превращаешься в некий вообще поток человеческой жизни, истории, судьбы и т. д. и т. п. Включая судьбу народа даже любого. Поэтому я как раз не против аллюзий. Я считаю, аллюзии как раз позволяют…
К. ЛАРИНА: Понимать, что происходило. Но при этом уже есть и твой взгляд. Ты же тоже судишь. В конце концов, мы же вспомнили «Зеркало для героя». Вот там два подхода: героя, которого играл Бортник, и героя, которого – Сережа Колтаков. Один говорит: что ты с ними разговариваешь, они же не люди. А другой пытается их изменить. Их спасти, вытащить. Вот два подхода.
В. ХОТИНЕНКО: Ну, в общем, мы уже говорили об ответственности. Я считаю, что я имею право. Знаете почему? Потому что я готов отвечать. Вот в чем фокус. Вот я себя, а может, родители меня так воспитали. Я готов отвечать. Мне не страшно отвечать. Мне не страшно нести ответственность за то, что я сказал, сделал или там снял. Мне не страшно, чего бы это ни стоило. Я разным подвергался уколам. Но я говорю: я готов отвечать. Как получится, это другой вопрос, но я готов отвечать. Но, понимаешь, все равно, это такой любопытный момент. Вот история. Я еще раз напоминаю: нет более ангажированной науки. История всегда манипулированная была. Ведь и Романовы писали свою историю, как раз закончили, они стали писать свою историю. Стали придумывать персонажи. Появился Иван Сусанин, как некая очень яркая фигура. Хотя всерьез если рассматривать, исторически, – сомнительная. Появилось много, много персонажей. То есть они делали, и я даже ведь не могу сказать, что это плохо. Они просто делали свое дело. Они творили мифологию династии. И ничего худого, строго говоря, в этом нет. Но если мы подойдем с другой стороны, ну, они же там наврали, они то сделали, они то, это тоже будет точка зрения, но какая-то другая. Она может быть даже и художественной, а может быть исторической.
К. ЛАРИНА: Ну, подождите, я не могу себе представить даже в страшном сне, что вот, допустим, в Германии сняли фильм, воспевающий сталинское время.
А. СВАНИДЗЕ: Или Гитлера?
К. ЛАРИНА: Ой, конечно, гитлеровское. Гитлера. Время нацизма. Вот представьте себе такое кино, которое снимается на тему: и тогда тоже были хорошие моменты. Вот и экономика, и безработицы не было. Представьте себе.
В. ХОТИНЕНКО: Ну, был такой фильм. Почти они туда вышли. Фильм «Гитлер». Большой, очень мощный фильм «Гитлер». Я смотрел очень внимательно этот фильм. И если вы заметили, фильм заканчивается как раз для умного зрителя тем, что начинается 40-й год, и мы понимаем, что 41-й начинается, – там вообще все, все, все. Но они подводят, они показывают успехи Германии. Они говорят, какой Гитлер энергичный парень. Там же это все было сделано. Но выход… вот тоже, кстати, когда мы обсуждали вопрос русского кино о бандитизме, нет осуждения – вот грех-то. А в любом кино они тебе говорят: смотрите, Гитлер поднял производство, наладил то, наладил это, но выход?
А. СВАНИДЗЕ: А кончилось гибелью.
В. ХОТИНЕНКО: А кончилось гибелью земного шара.
А. СВАНИДЗЕ: Кризисом.
В. ХОТИНЕНКО: Фактически страшным. Вот что существует. Но такие фильмы есть.
К. ЛАРИНА: У нас такого нет. У нас есть либо…
В. ХОТИНЕНКО: Русское ханжество. Ребята, русское ханжество: мы боимся, как бы чего не вышло. Гоголь самый популярный на сегодняшний день.
