Войско русов было неоднородным по своему этническому составу. Сирийский автор XIII столетия Бар Гебрей (Бар-Эбрей) дал более подробную этническую расшифровку арабского термина «ар-рус» применительно к таврическим землям: славяне, аланы, лезгины. То есть вполне вероятно, что к дружинам таврических русов присоединились некоторые северокавказские племена. Об этом же свидетельствует и Низами: «Браннолюбивые русы явились из земель греков и аланов» (то есть из Крыма, Восточного Приазовья и Северного Кавказа). Точное число воинов, которое собралось под русские стяги, остается неизвестным, но вряд ли оно превышало три—пять тысяч человек.
Основные события произошли на территории Азербайджана, в районе города Бердаа, расположенного в среднем течении Куры. Бердаа был крупнейшим политическим и торговым центром тогдашнего Кавказа[145], столицей Аррана[146]. Незадолго перед тем, в 940—942 гг., здесь утвердился гилянский[147] правитель Марзбан ибн Мухаммед, ставший наместником кавказских провинций халифата. Но в 943 г., в момент нападения русов, он находился в Сирии вместе с большей частью своей армии, сражаясь с Византией. Охранял Бердаа небольшой гарнизон (около 600 воинов), возглавляемый градоначальником, заместителем Марзбана.
Русы высадились на берег возле самого Бердаа. Градоначальник решил отразить нападение в открытом бою и вывел в поле весь гарнизон, к которому присоединилось 5000 добровольцев, «борцов за веру». Русы построились «стеной»[148] и стремительно атаковали. Не прошло и часа, пишет Ибн Мискавейх, «как мусульмане были обращены русами в бегство», а солдаты гарнизона «были перебиты все до последнего». Немногие оставшиеся в живых добежали до городских ворот, посеяв панику среди мирных жителей. Все, у кого под рукой был оседланный конь или другое верховое животное, спешили покинуть город. Вошедшим в Бердаа русам не было оказано ни малейшего сопротивления.
Как ни странно, грабежей и насилий не было, русы против обыкновения «вели себя хорошо». Они даже объявили, что жизнь и имущество подчинившихся им горожан будут пощажены, а их вера не будет оскорблена: «Между нами нет спора по поводу религии[149], мы хотим лишь власти. Нашим долгом является хорошо относиться к вам, а вашим — быть верными нам»[150].
Покровительственные заверения русов, однако же, не были оценены. Напротив, они как будто подтолкнули жителей Бердаа к легкомысленным выходкам. Вскоре к городу подошли мусульманские отряды из соседних областей. Под стенами Бердаа ежедневно происходили жаркие схватки, в которых русы неизменно оставались победителями. Во время этих стычек горожане, толпясь на стенах, как в ложах амфитеатра, подбадривали криками своих единоверцев, а многие из простонародья выходили из ворот, бросали в русов камнями и выкрикивали оскорбления. Раздраженные русы пытались удерживать их от этого, но увещевания не помогали — к ним прислушалась только знать, а простые жители Бердаа безрассудно продолжали дразнить русов.
Наконец терпение русов лопнуло. Жителям было приказано в течение трех дней покинуть город. Большая часть горожан пропустила мимо ушей и это распоряжение. Тогда, по истечении назначенного срока, русы обрушили на головы непокорных свои мечи. Они врывались в дома, грабили и убивали. Захваченные в плен женщины и дети были отведены в городскую цитадель, а несколько тысяч домохозяев согнали в соборную мечеть и потребовали с них выкуп — по 20 дирхемов с головы, грозя в противном случае перебить всех до единого. Отдать деньги согласились немногие. Их не тронули, но с остальными русы обошлись безо всякой пощады. «Когда русы увидели, что с них им ничего не собрать, — пишет Ибн Мискавейх, — они произвели среди них общее избиение, и спаслись только те, кому удалось бежать [из мечети]». Затем убийцы, забрызганные с головы до ног чужой кровью, рассыпались по городу, «собрали женщин и отроков, изнасиловали тех и других и обратили их в рабство».
Русы хозяйничали в городе до следующего лета, не прекращая своих разбойных вакханалий. Рассказы об их бесчинствах сеяли в округе ужас и возмущение. Современник передает, что «они владели Бердаа в течение года и издевались над мусульманами и насильничали над их гаремами, как никогда не делали этого никакие язычники». Правда, Ибн Мискавейх пишет, что русы соблюдали своеобразный разбойничий кодекс чести: каждый из русов, обобрав мусульманина, «оставлял его и давал ему кусок глины с печатью[151], которая была ему гарантией от других», то есть предохраняла от дальнейших грабежей.
Осада Бердаа войском Марзбана
Весной 944 г. русы совершили набег на город Мерагу (неподалеку от Тебриза). Успех сопутствовал им и здесь. Однако вследствие неосторожного употребления местных плодов среди них распространилась эпидемия — дизентерия или холера, и русы вернулись в Бердаа. Болезнь сильно проредила их ряды.
Тем временем из Сирии в Арран прибыл наместник Марзбан с войском. К нему примкнуло множество местных мусульман горевших желанием сразиться с ненавистными язычниками. Под зеленым знаменем пророка собралось до 30 000 человек. Однако эта огромная по тем временам армия ничего не смогла сделать с засевшими в городе русами: «Утром и вечером он [Марзбан] начинал сражение и возвращался разбитым», — пишет Ибн Мискавейх.
Тогда Марзбан прибег к хитрости. Сделав ночное нападение, он притворным отступлением заманил в засаду большой отряд русов из 700 человек и почти весь истребил. Ибн Мискавейх свидетельствует, что никто из окруженных русов не сдавался в плен: исчерпав средства к спасению, они предпочитали заколоть себя кинжалами. Был убит некий предводитель русов, не названный по имени (должно быть, один из черноморских князей, игравший роль атамана[152]; о том что войско русов возглавляли многие князья, свидетельствуют слова Мискавейха о гибели «безбородого юноши, чистого лицом сына одного из начальников»). Немногие русы, прорвавшиеся сквозь окружение, ушли в крепость.
Остатки русов укрылись в замке Бердаа («шегристане»). Чтобы истощить силы русов, Марзбан совершал приступы дважды в день — утром и вечером, но неизменно терпел неудачу. Так продолжалось много дней. Затруднениями Марзбана воспользовался мосульский[153] князь, который напал на южные области Азербайджана. Марзбан вынужден был направить против него большую часть своего войска. Оставшиеся в Бердаа продолжали сражаться с русами.
Но не оружие сломило сопротивление осажденных. Болезнь подхваченная ими в Мераге, косила их ряды. В городе образовалось целое «русское» кладбище (после ухода русов мусульмане откопали там много мечей и другого оружия, которое русы клали в могилы своих умерших товарищей; эти мечи, говорит Мискавейх, «имеют большой спрос и в наши дни по причине своей остроты и своего превосходства»). Когда русы увидели, что им не удержаться в Бердаа, они ночью вышли из крепости, неся на своих спинах огромные мешки с награбленным имуществом, добрались до Куры, погрузились в свои ладьи и уплыли прочь[154]. Люди Марзбана не осмелились преследовать их. Натерпевшимся всякого лиха мусульманам Кавказа довольно было того, что Аллах «очистил землю» от безжалостных насильников. Арабские писатели не уставали славить за это Всевышнего еще много десятилетий спустя.
Глава 9
ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ КНЯЗЯ ИГОРЯ
На север и северо-восток от верховьев Днепра и его притоков лежали обширные территории, куда не пускали киевских сборщиков дани. Над «русским» югом, Русской землей князя Игоря, нависал огромный «славянский» север, который в течение всей первой половины X в. развивался самостоятельно, не испытывая на себе сколько-нибудь заметного влияния Киева. Здесь закладывались во многом иные традиции и формы экономической, политической и культурной жизни восточного славянства.
К числу древнейших политических объединений, положивших начало государственному оформлению северорусских земель, принадлежали племенные союзы псковских и полоцких кривичей.
Псковские кривичи заселили бассейны реки Великой и Псковского озера. Уже в VIII в. возник их племенной и культовый центр — Изборское городище. В течение следующего столетия оно опоясалось бревенчатой стеной и превратилось в укрепленный детинец, рядом с которым в первой половине X в. вырос окольный город (посад) с уличной застройкой. Такую же картину градообразования археологи наблюдают в Полоцке — городском центре другой группировки кривичей, обосновавшейся в верхнем течении Западной Двины. Появление подобных центров свидетельствует о наличии у местных кривичских общин «своего княжения» и переустройстве родоплеменной организации на земских началах.
