Плюс ко всему, Колчак категорически не хотел отвлекаться на такой, с его точки зрения, незначительный пустяк, как земельный вопрос. Только в апреле 1919 года до него дошли руки. Но, как обычно у представителей Белого движения, результат никого не устроил. Колчак не рискнул сразу отбирать землю, дарованную советской властью. Понимал, чем это может грозить армии, где большую часть составляли мобилизованные крестьяне. После долгих споров в правительстве решили сохранить землю каждому, кто произвел посев или подготовил условия для посева. На этом – все. Колчак решил отложить решение первостепенного вопроса до созыва Учредительного собрания. При этом нельзя сказать, что сам он этот потенциальный государственный орган очень любил. В идеале он, видимо, хотел вернуться к Столыпинским реформам.
Союзников в этом он, разумеется, не нашел. Крестьянству больше грела душу советская методика решения этого вопроса. Офицерство также не выражало бурного восторга, поскольку считало, что многих надо пороть нещадно и ежедневно, чтобы навсегда выбить революционную дурь. Неслучайно начальник главного штаба генерал Лебедев в знак протеста против декларации перестал посещать заседания правительства. Умнейший поступок, ничего не скажешь.
Результаты не замедлили сказаться. Режим адмирала оказался жестче для населения, чем пресловутый ленинский военный коммунизм. Это даже не нуждается в доказательствах в силу хотя бы того простого факта, что, несмотря на временные колебания крестьянства, оно в массе своей поддержало в Гражданской войне красных. Даже премьер-министр Вологодский, уходя в ноябре 1919 года в отставку, в сердцах сказал Колчаку: «Самые лояльные люди готовы броситься в преступные авантюры в поисках выхода из невыносимого положения. Авторитет правительства, а также ваш личный, падает с каждым часом». Доигрались.
Профессиональный военный, искренний патриот своей Родины умудрился построить такой режим, что против него восстали почти все. И это при том, что модель государства и у белых, и у красных включала в себя одинаковую доминанту – цель превалирует над человеческой жизнью, несмотря на многочисленные политические заявления. Но даже на этом фоне Колчак выделился. Он потом на допросах будет отказываться от всего, что связано с белым террором. В первый раз услышит, что контрразведка в Омске пытала одного из пленных большевиков на дыбе. Он скажет, что никогда не слышал про расстрелы заложников. Но допускал, что иногда, конечно, перегибы случались. Например, что в одной деревне крестьянам отрезали уши и носы. Время неспокойное, этикет смешон, на войне всякое случается…
Остановимся на этих словах. Вдумаемся в них. Большевики строили новое общество, устраивая террор против инакомыслия, расстреливая по классовому признаку. Это отвратительно. Но как тогда нужно относиться к тому, что их противники действовали точно так же, ничуть не уступая в жестокости, а в некоторых случаях и превосходя красных? О какой нравственности можно говорить после подобных сцен? «Деревни Жаровка и Каргалинск были разделаны под орех, где за сочувствие большевизму пришлось расстрелять всех мужиков от 18-ти до 55-летнего возраста, после чего пустить “петуха”». Это свидетельствует не какой-то чудом выживший большевик-подпольщик, а командир драгунского эскадрона из корпуса Каппеля штаб-ротмистр Фролов. Самый что ни на есть белый офицер. Эталон христианской морали, как считают некоторые современные публицисты. И таких Фроловых при власти Колчака были сотни. Стоит ли удивляться, что крестьянство, которому не грозило возвращение помещиков (на просторах Сибири их попросту не было), решительно поддержало красных?
Есть сегодня у либеральных публицистов любимая история об Ижевской дивизии Колчака. В ней были только рабочие.
Одна из самых боеспособных частей русской контрреволюции. Им и позволялось больше, чем другим. Например, идти в бой под красным флагом и петь «Варшавянку». Да-да, именно так. И такой контингент был у белых. Ясное дело, что большевикам эта дивизия была особенно ненавистна. Троцкий приказал уничтожать их без жалости, чтобы не было повадно рабочим сражаться против диктатуры пролетариата.
Нынче ижевцы популярны. Их защитники старательно обходят неприятные вопросы. А мы – люди не гордые, поэтому зададим. Один. Самый простой. Участвовала ли эта часть в карательных операциях? Ответа придется ждать долго. Повторяю, сегодня для определенной публики белые – абсолютно святые. Они уверены, что все преступления колчаковцев совершались исключительно на страницах газеты «Правда». Жить с такой блаженной убежденностью, безусловно, можно. Только лучше ее публично не демонстрировать, чтобы над глупостью вашей потом не потешались.
Так вот, о преступлениях ижевцев. Ночь с 1 на 2 июля 1919 года. Партизаны, как им это было свойственно, напали на караул дивизии у железнодорожного моста. Было ранено двое солдат. Командир дивизии генерал Молчанов посчитал это хамством. Был издан характерный приказ: «При нападении на караулы и порче ж. д. производить круговые аресты всего мужского населения в возрасте от 17 лет. При задержке в выдаче злоумышленников расстреливать всех без пощады. Немедленно открыть огонь из всех орудий и уничтожить барачную часть селения как возмездие за нападение». Приказ, разумеется, был выполнен. О жертвах нынешние защитники ижевцев стыдливо молчат. Акции памяти не проводят и в жертвы политических репрессий не зачисляют.
Во время Гражданской войны подобные действия получили название «духовный садизм». Под этим определением подразумевалось, что исполнитель получает удовольствие от мучительной и заслуженной расправы над врагом. Или теми, кто подозревается в помощи противнику. И не надо сейчас начинать рассуждения о том, что белый офицер никогда не позволял себе опуститься до уровня чекиста, как любит делать одна эмигрантская газетенка. Это, право слово, даже не смешно.
Простой пример. Последний начальник штаба Корниловской ударной дивизии полковник Генерального штаба Месснер искренне считал и всячески проповедовал, что захват и расстрел заложников из нелояльного населения есть благо. Он же доказывал, что исполнение любого приказа о расправе над гражданским населением есть долг офицера, не выполнить который невозможно. Разумеется, что в годы Гражданской войны эта доктрина выполнялась неукоснительно. И прямую ответственность за это несет адмирал Колчак. Даже если расстрелы происходили на Юге России. Статус «Верховный правитель» обязывает.
Если открыть воспоминания участников Гражданской войны в Сибири, то вы с огромным удивлением обнаружите там обширнейший пласт размышлений о зверствах колчаковских атаманов. Широк их спектр. Тут вам и Семенов, и Калмыков, и Дутов, и Анненков. Американский генерал Гревс, которого никак нельзя даже заподозрить в малейших проявлениях любви к ленинской идеологии, откровенно писал в своих воспоминаниях: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось сто человек, убитых антибольшевистскими элементами».
Ярчайшим примером служит генерал Анненков. Поскольку и этот «христолюбивый воин и безукоризненный офицер» ныне удивительным образом зачислен в жертвы тоталитарного режима, расскажу о нем подробнее. Поверьте, это стоит того. Действительно, незаурядная личность. Правда, все свои таланты он обратил не на благое дело. Такое, конечно, случается, но далеко не каждого подобного человека пытаются записать в образцы моральности.
Современник так описал встречу с генералом Анненковым: «На меня глядел молодец из какой-нибудь купеческой лавки, в лихо заломленном на затылок картузе. Большая челка, точно у китайских леди, закрывала пол-лба. Я никак не мог поверить, что это и есть потомок декабриста, известный своей храбростью». Своеобразный портрет героя Первой мировой. Тогда он командовал партизанским отрядом, который занимался диверсионной деятельностью в тылу противника. Его солдаты и офицеры носили на левом рукаве нашивку – черно-красный угол с черепом и надписью «С нами Бог». Позже отдельные ретивые агитпроповские слуги стали называть Анненкова первым фашистом и даже договорились до того, что отряды СС, дескать, специально переняли девиз его партизанского отряда. Ничего общего с реальностью это, разумеется, не имеет. «Адамова голова» – древнехристианский символ, означающий воскрешение после смерти. Что касается гитлеровцев, то слова «С нами Бог» использовались в немецкой армии еще задолго до фюрера. Тем более что не походил Анненков на тех выскочек и недоучек, которые составили основу нацистской партии. Потомок известного декабриста, дворянин, он был прекрасно образован и в совершенстве знал французский, немецкий, китайский и некоторые тюркские языки. Что, впрочем, не помешало ему стать военным преступником и с этой точки зрения ничем не отличаться от какого-нибудь гауптштурмфюрера дивизии «Мертвая голова».
