Эта вера стала их самым ценным достоянием, за которое они готовы были умереть или убить; и на этой скале надежды была построена Церковь. Сначала это было простое объединение верующих, экклесия или собрание. Каждая экклесия или церковь выбирала одного или нескольких пресвитеров, священников, чтобы руководить ими, и одного или нескольких чтецов, аколитов, иподиаконов и дьяконов, чтобы помогать священнику. По мере роста числа верующих и усложнения их дел общины выбирали в каждом городе священника или мирянина на должность episcopos — надзирателя, епископа, который координировал их работу. По мере роста числа епископов они, в свою очередь, нуждались в надзоре и координации; в IV веке мы слышим об архиепископах, митрополитах или примасах, управляющих епископами и церквями провинции. Над всеми этими категориями духовенства властвовали патриархи в Константинополе, Антиохии, Иерусалиме, Александрии и Риме. По призыву патриарха или императора епископы и архиепископы собирались на синоды или соборы. Если собор представлял только провинцию, он назывался провинциальным; если он представлял только Восток или Запад, он назывался пленарным; если и то и другое, он был общим; если его постановления принимались как обязательные для всех христиан, он был экуменическим, то есть распространялся на ойкумену, или (весь христианский) населенный мир. Возникающее время от времени единство дало Церкви название католической, или вселенской.
Эта организация, чья власть опиралась, наконец, на веру и престиж, требовала определенного регулирования церковной жизни. В первые три века христианства безбрачие не требовалось от священника. Он мог держать жену, на которой женился до рукоположения, но не должен был жениться после принятия священного сана; и не мог быть рукоположен человек, женившийся на двух женах, вдовах, разведенных или наложницах. Как и большинство обществ, церковь подвергалась нападкам экстремистов. Реагируя против сексуальной распущенности языческих нравов, некоторые христианские энтузиасты сделали вывод из отрывка из послания святого Павла1 что любая торговля между полами греховна; они осуждали любой брак и содрогались от мерзости женатого священника. Провинциальный собор в Генгре (ок. 362 г.) осудил эти взгляды как еретические, но Церковь все чаще требовала безбрачия от своих священников. Отдельным церквям все чаще оставляли имущество; время от времени женатый священник переписывал завещание на свое имя и передавал его своим детям. Брак священника иногда приводил к прелюбодеянию или другому скандалу и снижал уважение народа к священнику. Римский синод 386 года посоветовал духовенству хранить полную непорочность, а годом позже папа Сириций приказал снять с должности любого священника, который женился или продолжал жить с женой. Иероним, Амвросий и Августин поддержали этот указ с утроенной силой, и после целого поколения спорадического сопротивления он с переменным успехом был введен в действие на Западе.
Самой серьезной проблемой Церкви, наряду с примирением ее идеалов с ее продолжением, было найти способ сосуществования с государством. Возникновение церковной организации бок о бок с государственными чиновниками породило борьбу за власть, в которой признанное подчинение одной другой было необходимым условием мира. На Востоке церковь подчинялась государству, на Западе она боролась за независимость, а затем за господство. В любом случае союз Церкви и государства влек за собой глубокую модификацию христианской этики. Тертуллиан, Ориген и Лактанций учили, что война всегда незаконна; теперь Церковь, находясь под защитой государства, смирилась с тем, что ей придется вести те войны, которые она сочтет необходимыми для защиты государства или Церкви. Она не имела в своем распоряжении силовых средств; но когда сила казалась ей необходимой, она могла обратиться к «светской руке» для осуществления своей воли. Она получала от государства и от частных лиц великолепные дары в виде денег, храмов или земель; она богатела и нуждалась в том, чтобы государство защищало ее во всех правах собственности. Даже когда государство пало, она сохранила свои богатства; варвары-завоеватели, какими бы еретиками они ни были, редко грабили Церковь. Авторитет слова очень скоро сравнялся с силой меча.
II. ГЕРЕТИКА
Самой неприятной задачей церковной организации было предотвратить раздробление Церкви через умножение ересей — то есть учений, противоречащих концилиарным определениям христианского вероучения. Одержав победу, Церковь перестала проповедовать веротерпимость; она смотрела на индивидуализм в вере так же враждебно, как государство на сецессию или бунт. Ни Церковь, ни еретики не рассматривали ересь в чисто теологических терминах. Во многих случаях ересь была идеологическим флагом мятежной местности, стремящейся освободиться от императорской власти; так, монофизиты хотели освободить Сирию и Египет от Константинополя, донатисты — Африку от Рима; а поскольку церковь и государство теперь были едины, восстание было направлено против обоих. Православие выступало против национализма, ересь защищала его; церковь стремилась к централизации и единству, еретики — к местной независимости и свободе.
Арианство, побежденное внутри империи, одержало своеобразную победу среди варваров. Христианство в тевтонские племена впервые принесли римские пленники, захваченные во время готского нашествия на Малую Азию в III веке. «Апостол» Ульфилас (311?-81) был не совсем апостолом. Он был потомком христианского пленника из Каппадокии, родился и вырос среди готов, живших к северу от Дуная. Около 341 года он был посвящен в епископы Евсевием, арианским прелатом из Никомидии. Когда готский вождь Атанарик стал преследовать христиан в своих владениях, Ульфилас получил разрешение от арианина Констанция перевести небольшую общину готских христиан через Дунай во Фракию. Чтобы наставить и приумножить своих новообращенных, он терпеливо перевел с греческого на готский язык всю Библию, кроме Книг Царств, которые он опустил как опасные в военном отношении; а так как у готов еще не было письменности, он составил готский алфавит на основе греческого. Его Библия стала первым литературным произведением на тевтонском языке. Самоотверженная и добродетельная жизнь Ульфиласа породила среди готов такое доверие к его мудрости и честности, что его арианское христианство было принято ими без вопросов. Поскольку другие варвары приняли христианство в IV и V веках от готов, почти все завоеватели Империи были арианами, а новые королевства, основанные ими на Балканах, в Галлии, Испании, Италии и Африке, официально были арианскими. Завоеватели и завоеванные различались в вере лишь на йоту: ортодоксы считали Христа тождественным по существу (homoousios), ариане — лишь сходным по существу (homoiousios) с Богом-Отцом; но это различие стало жизненно важным в политике пятого и шестого веков. Благодаря такому случайному стечению обстоятельств арианство удерживало свои позиции до тех пор, пока ортодоксальные франки не свергли вестготов в
