Расположившись большим лагерем на берегу Оара, Дарий решил создать мощный укрепленный район, густо насытить его войсками и, закрепив за собой пройденную территорию, двинуться дальше на восток, преследуя скифов. Пока для Великого царя все складывалась довольно удачно, невзирая на то, что войска шли по выжженной и разоренной земле, а также стали ощущаться проблемы с продовольствием. Единственное, что его по-настоящему тревожило, так это то, что скифы упорно избегали решающего боя и все время отступали и отступали. Ведь разгром скифского войска являлся главной целью первоначального этапа его грандиозной военной кампании, и идти дальше, оставляя их в тылу, было очень опасно. Но пока кочевники сами шли туда, куда надо было идти Дарию, и весь вопрос теперь заключался в том, как далеко они будут отступать. Избегая большого боя, они охотно вступали в мелкие стычки, стараясь нанести противнику как можно больший урон, и так же стремительно исчезали, едва появлялась возможность навязать им полноценное сражение. Дарий был знаком с подобной тактикой, он наблюдал ее у массагетов, а потому прекрасно знал, что рано или поздно скифы с ним в бой вступят — весь вопрос был только в одном — когда? И какие действия они еще предпримут перед этим? Но на эти вопросы пока не было ответов, и потому царь распорядился начать строительство восьми больших укреплений, которые все вместе образовали бы большой укрепленный район. По царскому замыслу, он должен был оставить здесь значительные отряды тяжелой пехоты, а с более мобильной частью войска продолжить преследование скифов. Тысячи персидских солдат копали рвы, насыпали валы и ставили на них деревянные заграждения, работа кипела днем и ночью, когда примчавшиеся разведчики принесли сообщение, которое разрушило все планы их повелителя.
Дело в том, что пока Дарий занимался строительством укреплений и предавался мечтаниям о дальнейших походах, войско скифов переправилось через Оар севернее лагеря персов и двинулось назад на запад. А это представляло для Дария смертельную опасность — в тылу появлялось вражеское войско, возникала угроза для стоявших на Истре отрядов, а главное, движение на юг сразу теряло свой смысл. Одним этим маневром скифы рушили весь амбициозный проект персидского царя, создание укрепленного района на берегах Оара сразу теряло свою стратегическую целесообразность и в сложившейся ситуации ему оставалось только одно — идти следом за врагом и навязать ему решающую битву. Можно представить, что творилось у Дария в душе, когда он все это осознал и понял, что выхода у него нет, и в данный момент противник навязал ему свою волю. Скрепя сердце он был вынужден отдать приказ об оставлении недостроенных укреплений и наблюдать, как колонны его войск начинают движение туда, откуда пришли, — на запад. Как и раньше, его целью было скифское войско, но теперь погоня за ним приобретала для царя несколько другой смысл — лишь победа в сражении позволяла ему надеяться на успех всего предприятия, а без этого продвижение на восток и юг становилось бессмысленным.
* * *
Дарий стремительно вел войско за уходящим врагом, надеясь настичь противника и вступить с ним в битву — от этого зависела дальнейшая судьба похода. Но скифы по-прежнему избегали боя, старались держаться на расстоянии одного дня пути от наступающих сил противника, а персы ничего с этим поделать не могли. И все продолжалось с завидным постоянством — только теперь войска шли не на восток, а на запад, по той же выжженной и опустошенной земле. Но Иданфирс хотел не только окончательно измотать персидскую армию длительными переходами и мелкими стычками, он собирался втравить в войну те племена и народы, которые изначально отказались воевать с Дарием. И самыми первыми жертвами подобной стратеги стали меланхлены — вторжение сначала скифов, а затем и персов на их землю стало для них сущим бедствием. Тысячи людей, в страхе перед нашествием, снимались с мест и бежали в места, где можно было укрыться от ужасов войны, вереницы людей и телег потянулись прочь из страны. И снова скифские всадники с факелами в руках жгли все, что могло гореть, а зарево пожаров ночами освещало дорогу идущим сплошным потоком войскам. Судьба меланхленов постигла и их соседей — андрофагов, которые теперь устрашились не только персов, но и своих бывших соседей скифов. Но страх, который охватил андрофагов, был настолько велик, что ни о каком сопротивлении персам и речи быть не могло, спасение видели лишь в поспешном бегстве подальше от места боевых действий. И паника, охватившая регион, в итоге перекинулась и в земли невров — устрашенные, видя толпы беглецов, они бежали перед волной скифской конницы, за которой неотвратимо двигалась армия персов. План скифских вождей вовлечь в войну эти племена и получить дополнительные воинские контингенты провалился, и потому они по-прежнему могли рассчитывать только на свои силы.
Но оставался шанс, что удастся втянуть в войну агафирсов, и войско скифов двинулось к их землям. Но те уже очень хорошо знали от многочисленных беглецов, чем им грозит подобный визит двух враждующих армий, а потому в панику не впали, а решили защитить свою землю как от одних пришельцев, так и от других. И пока скифская орда еще только подходила к их территории, они выслали вперед послов, которые заявили Иданфирсу, что как только скифы вступят на их земли, то войско агафирсов их атакует. Запрещая скифам появляться в своих пределах, агафирсы подкрепили свои слова делом и подтянули к границам многочисленные отряды воинов. Ввиду того, что борьба с Дарием была в самом разгаре и каждый боец был на счету, скифские вожди не посчитали возможным вступать в сражение с этим племенем, а решили из страны невров идти опять в свои земли и привести врага на опустошенные и разоренные территории. Ну а что же беглецы — невры, андрофаги и меланхлены? «Забыв о своих угрозах, они в страхе бежали все дальше на север в пустыню» (Геродот). Таким образом, попытка расширить коалицию против Дария потерпела неудачу, зато громадные территории подверглись разорению и опустошению, и теперь персы при всем своем желании не могли их использовать в своих целях.
* * *
Дарий просто не имел представления, с чем же ему придется столкнуться, когда начинал поход в Северное Причерноморье и развязывал войну со скифами. Его боевые действия против массагетов могли показаться на фоне происходящего здесь детской забавой, и усмирение пары приграничных племен в Азии не шло ни в какое сравнение с грандиозностью событий, происходивших в Европе. Он имел опыт борьбы против кочевников, знал их способы ведения боевых действий, но чтобы война с ними приняла такие масштабы — этого не ожидал даже он. Поэтому, пребывая в затруднительном положении, он решил спровоцировать противника на бой и с этой целью отправил к Иданфирсу гонца, с приказом передать следующие слова: «Чудак! Зачем ты все время убегаешь, хотя тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свое скитание и сразись со мною. Если же признаешь себя слишком слабым, тогда тебе следует также оставить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры». Надо сказать, что к проблеме «земли и воды» персидские цари относились очень трепетно, это для них было священной частью приема независимого государства под свое покровительство, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда афинские послы по недомыслию вручили царю землю и воду, это послужило одним из поводов к персидской агрессии против этого города, а на самих афинян теперь персы смотрели не как на равных противников, а как на взбунтовавшихся подданных. Причем иногда посольства с подобными требованиями заканчивались трагически, в Спарте, например, царских людей скинули в колодец, велев им самим взять там все, что им надо.
Но Иданфирс только посмеялся над царскими требованиями: «Мое положение таково, царь! Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя. И сейчас я поступаю так же, как обычно в мирное время. А почему я тотчас же не вступил в сражение с тобой — это я также объясню. Унас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно» (Геродот). Дальнейшие рассуждения скифского вождя о том, что персам, дабы принудить скифов к сражению, надо разрушить и осквернить могилы их предков, выглядят по меньшей мере нелепо и, судя по всему, являются позднейшей вставкой. Скорее всего в уста Иданфирса Геродот вкладывает собственные мысли о том, что надо было делать Дарию, дабы вынудить своего неуловимого противника на битву. Ведь если скифский царь так старательно избегал битвы, которую ему усиленно пытались навязать, то какой смысл ему советовать своему врагу, как этого можно достичь без особых хлопот? Поэтому вождь явно ничего подобного не говорил, зато четко осознал, чего больше всего добивается в этот момент повелитель Азии — генерального сражения.
