Несколько человек матросов сопровождали шкипера на берег, чтобы отвезти его обратно на борт после того, как он простится со своим другом. Мы с Беном Брасом были также в числе людей, правивших гичкой капитана. Оставалось всего полчаса до захода солнца, когда вернулся боцман. Он подтвердил сообщение круменов, а так как ветер все еще дул с востока, то надо было полагать, что бегство нашего судна совершится беспрепятственно. Капитан и боцман хорошо были знакомы с берегом, они знали, что могут спастись, направляясь к югу от того места, где крейсер бросил якорь - там было глубоко и если только не переменится ветер, все шансы будут на их стороне.
Одно только беспокоило их: весьма возможно, что капитан крейсера знает, где находится "Пандора", и, не имея возможности приблизиться к берегу, он вышлет шлюпки к устью, чтобы помешать бегству невольничьего судна. Если же он не подозревает о присутствии "Пандоры", то на следующее утро он отправится исследовать реку. Но скорее всего надо было предполагать, что ему уже известно о нашем пребывании в бараконе короля Динго, и ждать атаки ночью.
Оставалось еще несколько минут до захода солнца, когда шкипер, обнявшись в последний раз с ужасным королем Динго, вышел из его хижины. Король в сопровождении черных придворных вышел проводить гостя и стоял на берегу реки, пока капитан усаживался в лодку. Мы с Беном сидели на своих местах и уже взялись за весла, когда король вдруг как-то странно вскрикнул. Я взглянул на него и увидел, что он смотрит на меня так, как будто хочет меня съесть, разговаривая в то же время с капитаном на каком-то непонятном мне языке.
До тех пор король никогда не обращал на меня своего внимания, не знаю даже, замечал ли он меня. Я всегда оставался на судне, за исключением того времени, когда мы с Беном совершали нашу знаменитую охотничью прогулку, где было столько приключений. Всякий раз, когда отвратительный Динго приезжал на борт судна, он немедленно уходил в каюту капитана или стоял на мостике, так что ему не представлялось случая видеть мое лицо.
Но почему в момент отъезда он так заинтересовался мной? Я не понимал ни одного слова из того, что он говорил капитану, потому что они бормотали на каком-то жаргоне, взятом из португальского языка, который известен на всем берегу Гвинеи. Но по жестам и выразительным взглядам было понятно, что разговор касается моей особы или, по крайней мере, моей одежды.
Разговор становился все более и более горячим; это был нескончаемый ряд диких криков; мирный вначале, он перешел в ожесточенный спор. Почему друзья так спорили из-за меня? Бен сидел рядом со мной. Я спросил его потихоньку, не может ли он сказать мне, в чем дело.
- Ты понравился этому старому негодяю, - ответил Бен, - он хочет взять тебя к себе и требует от шкипера, чтобы тот продал тебя ему в неволю; весь спор из-за цены.
Я едва не рассмеялся, когда услышал это, но мое веселое настроение скоро изменилось. Серьезное выражение лица Бена, тон, которым он произнес эти слова и особенно манера, с которой капитан и король обсуждали этот вопрос, доказывали мне, что дело здесь не шуточное.
В первую минуту шкипер не имел, по-видимому, никакого намерения исполнить требование старого негра, но тот с таким жаром излагал свое желание, делал такие выгодные предложения, что торговец невольниками начал колебаться. Король предлагал пять черных за одного маленького белого.
- Шкипер хочет шесть, - объяснил мне Бен, - из-за этого только они и спорят.
Итак, капитан соглашался продать меня ужасному Динго, вопрос был только в цене.
Я был поражен, не менее моего был взволнован и Бен. Он знал прекрасно, что негодяй, во власти которого я нахожусь, не постесняется продолжить этот торг. Единственная причина, мешавшая капитану сразу согласиться на продажу, была та, что он нуждался во мне. Но когда он увидел, что, продав меня, он увеличит свой груз на шесть здоровых и сильных негров, каждого из которых он может продать в Бразилии за добрую тысячу рублей, алчность его взяла верх над сознанием моей необходимости. Он ничем не рисковал; я мог исчезнуть, и никто не узнал бы об этом. Перед кем отвечал он? Продавец невольников, бандит! Он мог продать меня, убить, приди ему такая фантазия, - и за это ему ничего не грозило!
Поэтому нечего удивляться моему ужасу. Мысль стать рабом этого грязного дикаря, этого гнусного чудовища, торговавшего человеческим мясом, возмутила меня до глубины души.
Сил нет описать конец этой отвратительной сцены. Я страдал так, что не сознавал того, что делается вокруг. Мне сказали, что торг окончен, что король дал за меня шесть негров, и капитан взамен согласился отдать ему меня. В доказательство того, что меня не обманывают, мне указали на капитана, который вышел из шлюпки и направился к хижине короля Динго под руку с ужасным дикарем, чтобы закрепить торг стаканом рома.
Я кричал, грозил, я даже богохульствовал; я был как в бреду, я не мог больше управлять ни своими словами, ни действиями. Мое будущее наводило на меня такой ужас, что я хотел броситься в реку. Какая страшная участь! Быть проданным такому человеку и без надежды получить когда-нибудь свободу! Это было ужасно, я чувствовал, что схожу с ума...
Крики, мои и слезы вызывали только смех негров, стоявших на берегу и издевавшихся надо мной на своем непонятном мне языке. Даже мои товарищи, сидевшие вместе со мной в лодке, и те мало заботились о моих чувствах.
Только бедный Бен сострадал мне, но что он мог сделать, чтобы спасти меня? Я понимал его бессилие - он был бы строго наказан, осмелься поднять голос в мою защиту.
Тем не менее я удивился его бездействию, считая, что он должен был выразить мне более живое сочувствие. Я был неправ: пока я обвинял Бена в равнодушии, он думал обо мне, стараясь отыскать способ, который мог бы помочь мне бежать.
Когда капитан и король Динго отошли, Бен придвинулся ко мне и сказал тихо на ухо, чтобы никто не услышал:
- Ничего не поделаешь, малыш! Он продал тебя за шесть негров. Ты не можешь помешать этому. Не сопротивляйся им, не то они свяжут тебя веревками. Сделай, напротив, вид, что ты доволен, но не спускай глаз с "Пандоры" и, когда она снимется с якоря, беги... Это легко будет сделать в темноте. Беги вдоль реки, бросайся в воду, когда ты будешь возле устья, и плыви прямо к судну. Я буду там, не бойся, я брошу тебе веревку. Что касается остального, не бойся, старый негодяй не рассердится, когда ты вернешься к нему, напротив! Я уверен, он будет доволен, что ты провел Динго-Бинго... Делай то, что я тебе говорю и... тс! Вон они возвращаются.
Несмотря на то что Бен говорил еле слышно и урывками, я все же прекрасно понял его и поспешил ответить, что последую его совету. В ту же минуту я увидел шкипера, спешившего к шлюпке.
Он был не один. Его сопровождал Динго, еле стоявший на ногах, а за ними шли шесть здоровенных негров, скованных попарно; их сопровождала толпа вооруженных людей.
Взамен этих трех пар капитан отдавал меня своему ужасному другу. Десять минут тому назад эти жертвы каприза своего властелина носили оружие и находились в его армии, готовые по первому приказу хватать в плен соседей и даже его подданных. Но счастье человеческое непостоянно, и товарищи, более счастливые, чем они, схватили их и вели к капитану.
Минуту спустя их без всяких церемоний столкнули в лодку, а меня высадили на берег, к моему новому хозяину. Шкипер, само собой разумеется, был очень удивлен, увидев, что я не оказываю ни малейшего сопротивления. Что касается короля Динго, то он был в восторге от моей кротости и вежливо повел меня в королевскую хижину, где настаивал, чтобы я выпил с ним стакан его лучшего рому.
Сквозь щели между пальмами, из которых состояли стены хижины, я увидел шлюпку, плывущую по реке к "Пандоре". Негров отправили к остальным невольникам, гребцы направились к задней части судна и водворили лодку на место.
XXIII
Я помнил советы Бена и старался как можно любезнее отнестись к гостеприимному предложению короля Динго. Храбро проглотил я стакан рома и даже притворился, что мне чрезвычайно весело, хотя на самом деле мне было не до веселья. Мое поведение привело в восторг моего нового хозяина. Он был очень доволен такой удачной покупкой, несмотря на то, что капитан "Пандоры" стянул с него значительно большую плату, чем он предполагал дать: Динго хотел сначала дать за меня всего только одного негра, а кончилось тем, что он отдал шесть. Шесть взрослых человек за одного мальчика!
Что он хотел сделать со мной? Невольника, принадлежащего лично ему одному? Пажа, чтобы подавать ему тарелку, когда он захочет есть, ром, когда он захочет пить; который будет отгонять от него москитов во время его сна и забавлять его, когда он проснется? Или, быть может, он хотел дать мне более высокое положение? Быть может, он сделает меня своим секретарем или первым министром? Не вздумает ли он женить меня на одной из своих чернокожих дочерей? Возвести меня в княжеское достоинство?
