Тогда, однако, всему этому еще только предстояло совершиться, и в 1311 году ни Дунбар, ни Гордон не предполагали, что их землям и людям предстоит снова испытать то, что те уже только что испытали, когда король Роберт крушил все на своем пути на юг. В результате, до февраля 1312 года «те в графстве Дунбар… что все еще были подданными короля Англии, были обложены ради заключения перемирия весьма высоким налогом». Это как бы подразумевало, ради успокоения совести обоих лордов, что они не были и не будут подданными короля Шотландии. Их действия были позднее оправданы как необходимые «для обеспечения безопасности страны и их вассального положения». Перемирия были выгодны для обеих сторон. Более того, Эдуард II разрешил Дунбару и Гордону переговоры о продлении перемирия. Это им в конце концов удалось, однако сколько перемирие в итоге продолжалось, неизвестно. Позднее в том же году английские шерифы и коменданты в Лотиане получили распоряжение собрать средства на, предположительно, третье соглашение, при этом Эдинбург уплатил четверть общей суммы; как бы то ни было, в июне 1313 года это перемирие все же закончилось. Последовало еще одно, продолжительностью в 15 дней. Затем еще одно — в пять месяцев; оно стоило графству Дунбар 1000 четвертей зерна.[60]
В этих условиях сельское хозяйство, торговля и сама жизнь в Лотиане начала разваливаться даже там, где стояли английские войска: следствие 1312 года показало, что стоимость имений, отобранных англичанами у шотландцев, упала наполовину. И все же те беды, на которые обрекали шотландцев заключенные ими перемирия, все равно не гарантировали защиты от насилия, которой они ожидали взамен. Английские военачальники вели себя так, будто их не касались никакие соглашения, заключенные между шотландцами. Их солдаты забирали урожай, предназначенный для оплаты перемирия, и реализовывали его в свою пользу. Одним из мотивов, безусловно, был упадок боевого духа. Некоторые гарнизоны оказались отрезаны и не получали жалованье месяцами. Солдаты срывали раздражение и негодование на тех, кто оказывался ближе всего — не на невидимых партизанах, а на невинных мирных жителях, просто оказавшихся в неудачном месте в неудачное время. Военачальники этому потворствовали, поскольку, возможно, и сами находились в том же состоянии духа. Когда Эдуард II устроил им выговор за притеснение тех, кто еще был его подданными, они просто заявили, что соответствующий королевский приказ до них так и не дошел. Народу Лотиана приходилось не только платить шотландскому сопротивлению за то, что оно держалось от них на расстоянии, но и платить оккупантам-англичанам, чтобы те их не трогали.[61]
* * *
В Эдинбурге солдаты вели себя хуже всего. Они нападали на горожан, били и грабили, бросали их в тюрьму и требовали выкуп. Все это самым печальным образом сказалось на экономике: за последний год правления англичан город сумел наскрести жалкие 35 фунтов налогов, меньше, чем уступавший ему по размеру Роксбург. Народ оказался меж двух огней. В своей петиции королю они жаловались, что им сначала приходится изыскивать средства для выкупа взятых в заложники местных жителей, а потом еще и средства для того, чтобы избежать репрессий со стороны шотландского сопротивления за нарушение перемирия. Когда олдермены пришли к сенешалю замка с жалобой, они также угодили за решетку. Гордон возмущался так яростно, что также был посажен в тюрьму. По крайней мере, крупный землевладелец мог получить сатисфакцию. Гордон отправился в Вестминстер, чтобы высказать протест Эдуарду II лично. Король освободил главнокомандующего Эдинбургом от занимаемой должности и издал новые указы для солдат, которым предписывалось прекратить все действия, способные поставить под угрозу перемирия. Король также выплатил задолженность по жалованию. Однако шотландцам от него досталось лишь благодарственное письмо. В Берике дело обстояло не лучше. Здесь солдаты задирали «горцев», приехавших на ярмарку. Если те отказывались платить выкуп на месте, их убивали, а трупы сбрасывали в Твид. Было ясно, что, если уж за безопасность приходится платить, то покупать ее лучше у короля Роберта, а не у Эдуарда II.[62]
Англичане проигрывали, но все еще держались за замки Лотиана, осаждать которые шотландцам было едва ли по силам. У шотландцев не было ни новейших видов оружия, наподобие осадных машин, чтобы метать камни в укрепления, ни обученных солдат, чтобы обслуживать эти машины, ни даже еды, чтобы кормить солдат, которым пришлось бы сидеть у стен города неделями.
Шотландцы гордятся своей находчивостью и бравадой. За неимением лучшего, они обратились к обычным инструментам мастеровых, веревкам и железным крюкам — чтобы делать штурмовые лестницы. Эти импровизированные приспособления были достаточно легки для того, чтобы их могла нести с собой пара партизан, которые подкрадывались к стене крепости долгой зимней ночью, выискивали удачное место и забрасывали лестницу на парапет. Затем их товарищи карабкались наверх и перелезали через укрепления. Первая атака, проведенная по этому нехитрому плану, стала бы сенсацией — если бы ее удалось осуществить. Берик, стоящий на границе, был основным лагерем всех оккупационных войск. Ночью 6 декабря 1312 года король Роберт отправил своих солдат на приступ, однако в крепости залаяла собака и, к разочарованию шотландцев, подняла тревогу. Берику суждено было вернуться к шотландцам только в 1318 году.[63]
Следующей целью был Стерлинг. Брат короля Роберта, Эдуард, осадил город весной 1313 года; он предпочитал традиционные методы осады. Эдуард был также человек отважный и настоящий рыцарь, пусть и немного упрямый. Вместо того чтобы воспользоваться веревочными лестницами с крюками, он втянул шотландцев в пакт, поставивший под угрозу осторожную стратегию последних семи лет. Эта осада изменила весь ход войны, которую шотландцы до сих пор вели, избегая особо ожесточенных боев с англичанами. Эдуард получил от Роберта выговор, но было уже поздно. Сделка, заключенная с главнокомандующим Стерлинга (кстати, тоже шотландцем) сэром Филипом Мобреем, давала гарнизону год, до следующего дня середины лета. Если к этому времени ни одна английская армия не сможет подойти к замку ближе, чем на три мили, Мобрей признает, что замок ему не удержать, и сдастся. Возможно, Эдуард Брюс полагал, что покупает Стерлинг задешево, поскольку в Англии связи между монархией и дворянством уже были более или менее прерваны. И все же это был спор между своими, и обе враждующие стороны не преминули бы вместе обратиться против внешнего врага, а тем более — против шотландцев, которые тогда оказались бы втянуты в открытое сражение, в ходе которого их бы, разумеется, разбили наголову. Таким сражением станет битва при Бэннокберне 23 июня 1314 года.
Тем временем, несмотря на первую неудачу, шотландская способность к импровизации проявила себя во всем блеске в Роксбурге и Эдинбурге. Оба этих замка были оснащены всем, чтобы выдержать долгую осаду, и оба пали с разницей всего в месяц. Ночью с 19 на 20 февраля 1314 года отряд под предводительством лучшего друга короля Джеймса Дугласа — или Черного Дугласа — вскарабкался по стене Роксбурга. Все были закутаны в темные плащи, скрывавшие доспехи. Их веревочные лестницы были сделаны неким Симом из Лидоуса, который имел честь первым перебраться через стену. Звон крюка на конце лестницы обратил на себя внимание часового, который подходил узнать в чем дело как раз тогда, когда Сим перебирался через стену. Сим пронзил англичанина ножом, и шотландцы ворвались в крепость. Был последний день Масленицы, и гарнизон пировал, готовясь к лишениям поста. Прежде чем англичане смогли понять, что происходит, шотландцы перебили их или захватили в плен. Замок был частично разрушен и приведен в негодность.
Эдинбург пал тремя неделями позже. Его захватом руководил Томас Рэндолф, граф Морэй. Какое-то время он осаждал замок. Боевой дух защитников упал настолько, что они стали подозревать своего военачальника, Пьера Либо, французского наемника, в предательстве (и, возможно, были правы, так как после того как замок был взят, Либо поступил на службу к шотландцам, с тем чтобы вскоре быть казненным за измену). Собственные подчиненные заковали Либо в цепи и выбрали себе другого командира. Осада продолжалась до марта 1314 года, и все равно Морэй ничего не добился. Затем, побуждаемый примером Дугласа и его подвигом в Роксбурге, Морэй предложил награду тому, кто сможет подняться по стене. Несмотря на то, что стена вырастала прямо из высокой Замковой скалы, такой человек нашелся. Это был Уильям Фрэнсис, родом из Эдинбурга, воспитанный в замке, где служил его отец. Этот юноша встречался с девушкой, жившей на Хай-стрит, и ему часто приходилось пробираться в замок в темноте. Ночью 14 марта шотландцы сделали вид, будто собираются атаковать укрепления; английский гарнизон поспешил отбивать их атаку. Тем временем Уилли со своими товарищами дюйм за дюймом поднялись по северному обрыву скалы и забросили веревочные лестницы на стену. Сверху они расправились с часовыми, бросились к воротам, открыли их и впустили шотландцев на Замковый холм. Все англичане были перебиты. Король Роберт, по своему обыкновению, велел сравнять замок с землей. Около двадцати лет на этом месте пасся скот.[64]
