Ознакомительная версия.
Как видим, характер Ивана многогранен и противоречив, он вспыльчив, своенравен, не терпит вмешательства в свои приказы и распоряжения, он – самодержец… Борис Годунов прав, советуя Ивану добром решить возникшие с Магнусом вопросы, пойти на компромисс, как ныне говорят, но Иван совершает непоправимую ошибку, отталкивая от себя союзника в начавшейся серьёзной европейской распре. Понятно, что Иван обиделся на Магнуса, сказавшего, что он не может быть вассалом русского царя, король Ливонии, каковым ему обещал сделать его Иван, должен быть таким же, как короли «великих королевств, и королевств высокопросвещённых». Тут бы Ивану и уступить, пообещать заносчивому принцу, но Иван даже и подумать не мог, чтобы завоеванная им Ливония отошла датскому принцу как его собственность. Здесь Иван добродушен, вспыльчив, рассудителен, встревожен плохими вестями, он сомневается, размышляет, советуется с Годуновым, вроде бы соглашается с ним, что с Магнусом надо миром решить все дела, «потеряем мы и магнусовский полк в пять тысяч копий да ещё и наших положим ратников не меньшее число», не только соглашается с Годуновым, но и одобряет его слова. «Змеиной мудростью ты наделён от Бога. Ступай, Борис. Разумен твой совет». Но благим намерениям не суждено было сбыться. Стоило Магнусу сказать, что жители Ливонии хотели бы взять в короли его, датского принца Магнуса, как Иван взорвался в гневе: «Пока мы кровью добывали край, ты для себя его уж добыл просвещеньем?» И приказывает арестовать принца Магнуса. Эта трагическая ошибка Ивана, которая больно отзовётся на всей его дальнейшей судьбе и судьбе России. И автор не скрывает этого факта истории, накладывая трагическую подсветку на все будущие события в трагедии.
В третьей картине чётче обозначается замысел бояр. Хитрый, лукавый Василий Шуйский искусно плетёт нити заговора из недовольных бояр. К заговору примыкает и воевода Дмитрий Шуйский, участник недавней победы на Варяжском побережье. Не доволен и он, как и собравшиеся воеводы, бояре и князья, победой в Ливонской войне. Эти мысли выражает Сицкий, вовлекая в заговор и честного, преданного Ивану Михаила Воротынского: «Так ведай же о том, что не победы царской в Ливонии мы ждали, но конца владычеству Ивана. Избавленья мы ждали для себя и для всея Руси». Воротынский ужасается прямой измене, возмущён тем, что его вовлекают в заговор против царя, нет, если ему и суждено умереть на плахе, то «я буду рад тому, что не совместно с вами на смерть пойду!». Но всех перехитрил Василий Шуйский, обвинив собравшихся в измене, слуги всех связали, в том числе и Воротынского. Так развивается одна из важнейших сюжетных линий трагедии – борьба Ивана Грозного с боярской оппозицией за дальнейшее укрепление централизованного Русского государства.
В.А. Соловьёв тонко и глубоко мотивирует личную трагедию царя Ивана – стычку с сыном Иваном и его гибель от руки отца. Царевич Иван горяч и порывист, как и отец. А внушённая ему Шуйским мысль о том, что царь Иван стар и что царевичу пора больше участвовать в делах управления государством, не давала ему покоя и привела в конечном счёте к трагедии. Царь Иван увещевает сына, указывает ему на то, что Русь окружена врагами, что нужно единство всех сил и полк Мстиславского, с которым хочет пойти в Ливонию царевич, необходим здесь в Москве и под Москвой для охраны государства: «Баторий, словно тигр, ощерился на Русь… Швед – как шакал… А хан Гирей – как ворон!.. Все собрались!.. Все часа ждут!..» Царевич возражает отцу, уверяя, что ворог наш – один Баторий, а царь действительно «ослаб духом», раз «страшиться начал всех ворогов своих». Царевич готов погибнуть ради победы над врагом.
А кому престол оставит русский царь? Осуждает Иван IV горячность юности, не простят царевичу и поражения, «будущим царям игрушкою судьбы по доброй воле быть не должно!». А победы царевича тоже не приведут к добру, не верит царь в искренность помыслов своего родного сына, наследника престола, нашептали вороги ему, что царствовать он готов. «Не торопись, мой сын… Ещё ты млад годами. А мудрость с юностью не дружат никогда!»
Большую роль в развитии сюжета играет словесная дуэль Ивана Грозного с Чернецом, хитро подстроенная Василием Шуйским.
Чернец обвиняет царя в жестокости, от имени народа обвиняет в том, что царь сделал «из плахи себе престол», а скипетр стал топором. Чернец перечисляет убитых бояр и князей, а царь протягивает ему Синодик, куда «бережно вписал» все имена казнённых.
Царь умён, опытен в государственных делах управления, Чернец проигрывает словесную дуэль и признаётся в том, что он не понимает «государских дел», «своё пусть каждый ведает». Смешным выставляет царь Чернеца в глазах собравшихся бояр и дворян, он взялся судить о том, что не постигнул «мыслью». Полную победу над боярами торжествует Иван IV, предлагая собравшимся поклониться Чернецу земным поклоном, вот о таком несведущем царе мечтают втайне бояре. И он жёстко рассказывает о том, что случилось бы в России, если б не было твёрдого царя? «Вот то-то было б вам раздолье!.. По всей Руси стоял бы дым столбом!» «Великий государь! Уволь меня, довольно! Пусти меня… Мне тяжек твой венец!» – сознаётся Чернец, поверженный доводами царя, он убедился, насколько тяжким оказывается венец царский.
В четвёртой картине – снова государь на отчем престоле, принимает гонца от воеводы Шуйского, из донесения которого узнал, что принц датский Магнус перешёл на сторону Батория и вместе с его войсками осаждал Псков. Наглый посол Польши не вывел из себя царя Ивана, он сдержан, как и подобает властителю. Он слышит дерзкие слова польского посла, знает, что тот ведёт себя не по чину, осаживает бояр, возмущённых поведением посла… Иван надеялся, что посол привёз от Батория условия мирного договора, но посол согласен на мир только при условии: «Коль ты отдашь без боя его величеству Псков, Новгород, Смоленск, тогда, пан царь, мы и на мир согласны!» Возмущаются бояре сдержанности государя, не ответившего взрывом ярости на дерзость польского посла. Им кажется, царь струсил, не приняв вызов польского короля столкнуться в открытом поединке как с простым рыцарем: «Пока я, царь, вершу дела во благо моей отчизны, честь моя при мне!» Не понимают бояре, что царь сдержал свой гнев против польского посла только потому, «чтоб уберечь святую Русь от гибели и горя!.. А вы корить бесчестие моё своею честью вздумали, холопы?!». И раскрывает перед боярами свою трагедию: «Уж тридцать лет все помыслы и силы на то я отдавал, чтоб морем овладеть, открыв Руси великой путь торговый… А ныне, став нетвёрдою ногой на берег моря, отступаюсь первым от замысла сего… Истощена войной… Междоусобицей… Изменами да смутой боярскими… Набегами татар… Не сможет ноне Русь Батория осилить! Или ослепли вы?! Искать чужих земель тогда начнём, когда свою державу, воздвигнутую нами, защитим от многих недругов… Доколе не окрепла держава наша, за неё терпеть нам должно всё… всеобщее глумленье… Побои… срам… бесчестие… все, все!!!»
Атмосфера в Престольной палате настолько накалена, столь мудр и сдержан Иван в этой трагической обстановке, что, казалось бы, бояре и все собравшиеся должны были понять, каких усилий стоила Ивану эта сдержанность.
Шуйский, поняв, что снова проигрывает, как и в интриге с Чернецом, бросает в битву царевича Ивана, который по молодости высказывает то, что должно было взорвать Ивана IV: «Родитель мой! Ты стар для брани: не по руке тебе стал тяжкий меч войны… Пусти меня на подвиг ратный! Я кликну клич по всей Руси, я веси подниму и грады, когда ты, государь, дозволишь мне!»
Царь понимает, что сын здесь выступает с чужих слов, по наущению хитрых бояр, он предостерегает сына, просит его молчать. «Не стану молчать!» – восклицает царевич. И столь долго копившаяся ярость взрывного по характеру царя прорывается, и с криком, «в исступлении» «бросает в него посох».
Мучительны страдания царя, он отказывается от престола, снимает с себя шапку и отдаёт скипетр, вскоре обряжается во всё монашеское и замаливает свои грехи. Но бояре упросили царя вернуться к исполнению своих обязанностей. И царь решает дать покой своей стране, так долго воевавшей за выход к морям. Он предлагает «учинить» мир с Баторием: «Нам остаётся – наше, им – ихнее… От моря до поры придётся нам, бояре, отступиться… А там опять начнём… Без моря нам не быть!» – так мудро и провидчески высказывается царь на страницах трагедии «Великий государь». Подводя итоги своей жизни, царь признаётся митрополиту: «Как жадный муравей всё, что ни видит, тащит в муравейник – и хвою павшую, и хлебное зерно, свой собирая дом помалу до велика, вот так и я за тридцать лет из малых царств и неприметных княжеств державу русскую воздвиг!.. Её мечом и хитростью умножил. Мечом и хитростью от гибели сберёг…»
Митрополит отпускает все грехи царю Ивану, а Годунов подводит итоги его царствованию: «Высоко он вознёс свою державу и много тяжких бед обрушил на неё! Ни славы дел его никто отнять не сможет, ни оправдать его не сможет пред людьми! И правды дел оставил он немало… и кривды дел его – очам не обозреть… Но как держава русская стояла, так и стоять державе русской впредь!»
Ознакомительная версия.
