честолюбивый дух чувствовал, что нужно только время, чтобы оказаться на вершине власти, играя в захватывающую государственную игру с герцогом Миланским, сенатом Венеции, королем Франции, королем Неаполя, папой, императором. Вскоре он был послан с миссией к Катерине Сфорца, графине Имолы и Форли (1498). Она оказалась слишком хитрой для него, и он вернулся с пустыми руками, наказанный. Через два года его попробовали снова, он сопровождал Франческо делла Каза в качестве помощника посланника Людовика XII во Франции; делла Каза заболел, и Макиавелли пришлось возглавить миссию; он выучил французский, следовал за двором от замка к замку и передавал синьору такие оперативные сведения, такие острые анализы, что по возвращении во Флоренцию друзья прославили его как дипломированного дипломата.
Поворотным пунктом в его интеллектуальном развитии стала его миссия, в качестве помощника епископа Содерини, к Цезарю Борджиа в Урбино (1502). Вызванный во Флоренцию для личного доклада, он отметил свое возвышение в мире тем, что взял жену. В октябре его снова отправили к Цезарю. Он присоединился к нему в Имоле и прибыл в Сенигаллию как раз вовремя, чтобы отметить счастье Борджиа от того, что ему удалось поймать в ловушку и задушить или посадить в клетку тех, кто устроил против него заговор. Эти события взбудоражили всю Италию; для Макиавелли, встретившегося с блестящим людоедом во плоти, они стали уроками философии. Человек идей оказался лицом к лицу с человеком действия и отдал ему дань уважения; зависть сгорала в душе молодого дипломата, когда он осознавал, какое расстояние ему еще предстоит пройти от аналитических и теоретических размышлений до великолепного сокрушительного поступка. Вот человек, на шесть лет моложе его самого, который за два года сверг дюжину тиранов, навел порядок в дюжине городов и стал метеором своего времени; какими слабыми казались слова перед этим юношей, который использовал их с такой презрительной скудостью! С этого момента Цезарь Борджиа стал героем философии Макиавелли, как Бисмарк — философии Ницше; здесь, в этой воплощенной воле к власти, была мораль за гранью добра и зла, образец для сверхлюдей.
Вернувшись во Флоренцию (1503 г.), Макиавелли заметил, что некоторые члены правительства подозревают его в том, что он был сбит с толку лихим Борджиа. Но его усердные интриги, направленные на продвижение интересов города, вернули ему уважение гонфалоньера Содерини и Военного совета десяти. В 1507 году он увидел триумф одной из своих основных идей. Ни одно уважающее себя государство, утверждал он, не может доверить свою оборону наемным войскам; на них нельзя положиться в случае кризиса, и они или их предводитель почти всегда могут быть перекуплены врагом, вооруженным достаточным количеством золота. Необходимо создать национальное ополчение, говорил Макиавелли, состоящее из граждан, предпочтительно из энергичных крестьян, привыкших к лишениям и свежему воздуху; его следует постоянно держать в хорошем снаряжении и обучении, и оно должно служить последней твердой линией обороны республики. После долгих колебаний правительство приняло этот план и поручило Макиавелли воплотить его в жизнь. В 1508 году он повел свою новую милицию на осаду Пизы, где она хорошо себя показала; Пиза сдалась, и Макиавелли вернулся во Флоренцию в зените своей дуги.
Во время второй миссии во Францию (1510) он проезжал через Швейцарию; его энтузиазм был вызван вооруженной независимостью Швейцарской конфедерации, и он сделал ее своим идеалом для Италии. Вернувшись из Франции, он увидел проблему своей страны: как ее отдельные княжества смогут объединиться для защиты Италии, если такая единая нация, как Франция, решит поглотить весь полуостров?
Высшее испытание для его ополчения наступило слишком рано. В 1512 году Юлий II, разгневанный на Флоренцию за отказ присоединиться к изгнанию французов из Италии, приказал войскам Священной лиги подавить республику и восстановить Медичи; ополчение Макиавелли, которому было поручено защищать флорентийскую линию в Прато, разбилось и бежало перед обученными наемниками Лиги. Флоренция была взята, Медичи восторжествовали, а Макиавелли потерял и репутацию, и государственный пост. Он приложил все усилия, чтобы умиротворить победителей, и, возможно, преуспел бы в этом; но двое пылких молодых людей, замышлявших восстановить республику, были обнаружены; среди их бумаг был найден список лиц, на поддержку которых они рассчитывали; в нем был и Макиавелли. Его арестовали и подвергли четырем пыткам; но доказательств его причастности не нашли, и его отпустили. Опасаясь повторного ареста, он удалился с женой и четырьмя детьми на родовую виллу в Сан-Кашиано. Там он провел все оставшиеся пятнадцать лет жизни, прозябая в безденежье. Если бы не эта катастрофа, мы бы никогда не услышали о нем, ведь именно в те голодные годы он написал книги, которые потрясли мир.
2. Автор и человек
Это была тоскливая изоляция для того, кто жил в самом центре флорентийской политики. Время от времени он ездил во Флоренцию, чтобы пообщаться со старыми друзьями и узнать, есть ли у него шанс снова устроиться на работу. Несколько раз он писал Медичи, но ответа не получал. В знаменитом письме к своему другу Веттори, тогдашнему флорентийскому послу в Риме, он описал свою жизнь и рассказал, как пришел к написанию «Принца»:
С тех пор как со мной случилось последнее несчастье, я веду тихую деревенскую жизнь. Я встаю вместе с солнцем и отправляюсь в один из лесов на несколько часов, чтобы осмотреть вчерашнюю работу; некоторое время я провожу с дровосеками, у которых всегда есть какие-нибудь неприятности, которые они могут рассказать мне, либо о своих, либо о соседских. Выйдя из леса, я иду к роднику, а затем в свой птичий загон, с книгой под мышкой — Данте, Петрарка или один из второстепенных поэтов, например Тибулл или Овидий. Я читаю их любовные утехи и истории их любви, вспоминая свою собственную, и время проходит в приятных размышлениях. Затем я отправляюсь в придорожный трактир, болтаю с прохожими, расспрашиваю о местах, откуда они приехали, слышу разные вещи, отмечаю разнообразные вкусы и причуды людей. Так я дохожу до обеда, когда в компании своего выводка я поглощаю все, что может предложить мне это бедное местечко и мое скудное состояние. После обеда я возвращаюсь в трактир. Там я обычно нахожу хозяина, мясника, мельника и пару кирпичников. С этими хамами я провожу весь день, играя в крикку и трик-трак, эти игры вызывают тысячу ссор и много сквернословия; мы обычно ссоримся из-за фартингов, и наши крики слышны в городе
