Об освящении града Ругодива. А в Ругодив государь послать велел архиепископу новгородскому архимандрита юрьевского и протопопа софийского и велел город освящать во имя Божие святой живоначальной Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, и церковь в вышгороде воздвигнуть Воскресение Христа Бога нашего, а в Ругодиве храм пречистой Одигитрии соборный и иные храмы ставить, и с крестами по городу и вокруг города ходить, и обновить от веры латинской и лютеровой, и утвердить в вере непорочной православной христианской.
О жаловании государевом к воеводам. К воеводам и ко всем детям боярским послал со своим жалованием, а черных людей пожаловал, велел им жить по своим местам и полон ругодивский отпустить велел, сыскав, который был еще не распродан по иным землям.
Об отписке от Вишневецкого с Иваном Мячковым. В тот же месяц прислал князь Дмитрий Иванович Вишневецкий с Днепра царю и великому князю жильца государева Ивана Мячкова. А писал с ним, что приходил к Перекопи, а людей ему навстречу крымские не бывал ни один человек, а стоял и ночевал и на следующий день до середины дня за 10 верст от Перекопи, и пошел к Днепру на Тованский перевоз ниже Ислам-Кирменя на без половины тридцать верст, и на перевозе стоял три дня, а крымцы к нему не бывали и не являлись никто. А сказывают, царь крымский со всеми людьми был в осаде. И пришел на Ортинский остров, дал Бог, со всеми людьми здоровыми. И тут дождался Дьяка Ржевского с судами, и встретил Дьяка выше порогов, и косы и с запасами оставил выше порогов на Монастырском острове. А детей боярских, которые утомились, отпустил к царю и государю с Онуфрием Лашицким, а у себя оставил немногих людей, детей боярских, да казаков и стрельцов. А сам пошел лето проводить в Ислам-Кирмень и приходить на крымские улусы на Перекопь и под Козлец хотел, сколько ему милосердый Бог поможет. А на Днепре улусов не застал, потому что король послал к царю в Крым весть, что царь и великий князь послал на его улусы, и царь крымский улусы все забил за Перекопь, а сам в осаде был. А Онуфрий Лашицкий пришел к царю и великому князю со всеми людьми, дал Бог, здоровые. И царь и великий князь послал к князю Дмитрию Ивановичу Никиту Алексеева сына Карпова и к головам к Игнатию Заболоцкому, Ширяю Кобякову, Дьяку Ржевскому, Андрею Щепотьеву со своим жалованьем с золотыми. А князю Дмитрию, а с ним Игнатию Заболоцкому велел к себе ехать. А оставить велел на Днепре Ширяя Кобякова, да Дьяка Ржевского, да Андрея Щепотева, в месте где пригоже, а с ним детей боярских немного. А с казаками велел государь оставить Даниила Чулкова да Юрия Булгакова, промышлял государь себе, хотел своим делом промышлять, как ему милосердый Бог поможет.
О присылке от магистра ливонского к государю с челобитьем. В тот же месяц пришли от магистра ливонского и от бискупа юрьевского к царю и великому князю послы Федор Ферштемберг, брат магистра, да Клас, да Семен, да Мелхир; а бискуповы дети архимандрит юрьевский Велвь, да Ганус Иван, да Влас Бека. И Клаус и архимандрит по дороге померли. А Федор с товарищами у царя и государя были и били челом государю, чтоб государь их посольство выслушать велел. И царь и государь велел окольничему своему Алексею Федоровичу Адашеву да дьяку Ивану Михайлову посольство их выслушать. И били челом послы, что земля их повоевана, а дани им платить нечем, чтоб их государь пожаловал, дани на них иметь не велел, а в иных данях впредь исправятся. И царь и великий князь велел послам ответ учинить: царь и государь было их пожаловал и покровительственную на послов дал, их после покровительственной воевать не велел; и оные после покровительственной из Ругодива две недели стреляли по Ивангороду и людей побивали, и царь и великий князь по Ругодиву стрелять, промышлять над ними велел; и Бог милосердие свое послал, Ругодив воеводы взяли, и велел государь над иными городами промышлять, сколько им Бог поможет; и верить у них нечему, на чем правду дают, в том во всем лгут; и буде захочет магистр, и он бы сам да и бискупы сами за свои вины били челом […] идти к Сыренску воеводам своим Даниилу Федоровичу Адашеву, да Павлу Петровичу, да Ивану Шарапову Замыцкому, да дьяку Шестаку Воронину и с нарядом. И пришли к Даниилу с товарищами голова из Новгорода с людьми Борис Колычев да Василий Розладин Квашнин. И пошли из Ругодива к Сыренску того ж месяца мая в 25 день. Пришли от Сыренску за пять верст на Скамью июня во 2 день. И по государеву наказу к боярам во Псков послал, а в Новгород к князю Федору Троекурову, чтоб они с людьми и с нарядом к Сыренску за 5 верст пришли, а те бы по государеву наказу к Сыренску шли.
В тот же месяц июнь приехали к царю и государю от воевод из Сыренска с сеунчем от князя Федора Троекурова и от Даниила Адашева сына […] царю и великому князю. И царь и великий князь Богу благодарение воздал и молебны велел петь со звоном. А к воеводам послал со своим жалованьем с золотыми стольника своего Григория Колычева, а храмы в Сыренске православные велел воздвигнуть во имя живоначальной Троицы, а придел Николы чудотворца, а другой Иларион Великий, на день которого Бог град получил. А воеводам велел идти ко Пскову и сниматься с боярами и с воеводами с князем Петром Ивановичем Шуйским и князем Андреем Михайловичем Курбским и промышлять над иными немецкими городами. А в Сыренске государь оставить велел Павла Заболоцкого да Ждана Вишнякова, а с ними детей боярских да стрельцов и с нарядом и всеми крепостями устроить государь велел.
В тот же месяц приехал к царю и великому князю Юнус, князь ногайский, бить челом, чтоб его государь пожаловал, промысл на нем проявил и учинил его на государстве на княжении Ногайском, на отца его юрте и на его по-старому.
В тот же месяц прислали из Ругодива боярин и наместник Алексей Данилович Басманов да Иван Андреевич Бутурлин Карпа Языкова да Григория Мякинина: из городка Адежа царю и государю добили челом и городок сдали; и воеводы послали голов Дмитрия Пушкина, да Дружину Караулова, да Мамуша Ододурова, да Истому Блаженкова, а с ними детей боярских и стрельцов; и головы в город въехали и устроили в городе, наряд установили и запасы и наряды переписали, и в городе оставили Дружину Караулова, а с ним детей боярских и стрельцов; а черные люди многие приложились, и Ракоборских волостей, которые тут близко.
В тот же месяц преставилась Евдокия, дочь царя и великого князя Иоанна Васильевича всея России. В тот же день похоронена была у Вознесения в монастыре у родителей царских. А не стало ее двух годов и трех с половиной месяцев.
В тот же месяц пришли к царю и великому князю от короля Сигизмунда-Августа литовского посланники Ян Юрьевич Волчков конюший виленский да писарь Лука Гарабурда. А говорили от короля царю и великому князю, чтоб им быть в единстве против неверных царей басурманских о свободе христианской. И царь и великий князь Иоанн Васильевич всея России, выслушав их посольство, к королю отпустил, и о любви и единстве на татар приказал, и покровительственную на великих послов на их посланников дал.
В тот же месяц послал государь в Немецкую землю к боярину князю Петру Ивановичу Шуйскому боярина князя Василия Семеновича Серебряного, а велел им быть на пять полков: в большем полку князь Петр Иванович Шуйский, да воевода князь Федор Иванович Троекуров, да в большем же с князем Петром Ивановичем воевода Андрей Иванович Шеин; а в передовом полку боярин князь Андрей Иванович Курбский да воевода Даниил Федорович Адашев; а на правой руке князь Василий Семенович Серебряный да Богдан сын Юрия Сабурова; а на левой руке князь Петр Щепин-Оболенский да Василий сын Василия Разладина-Квашнина; в сторожевом полку князь Григорий Иванович Темник да князь Григорий Голова Звенигородский. А велел идти к Новгородку немецкому, и Костру, и к Юрьеву и промышлять, сколько милосердый Бог поможет.
7079 (1571). Приходил к Москве крымский царь Девлет-Гирей мая в 24 день на Вознесения день, татары посад пожгли. И Божиим гневом грехов ради наших Москва сгорела вся: город, и в городе государев двор и все дворы, и посады все, и за Москвою. И людей погорело великое множество, которым не было числа. И всякое богатство и все погорело. И церкви каменные от жару оседали, и люди в каменных церквах и в каменных погребах горели и задыхались, едва кто где Божиим сохранением смерти избежал. Митрополит же Кирилл со священным собором в ту пору просидели в церкви пречистой Богородицы в соборной. А князь Иван Дмитриевич Бельский на своем дворе в каменном погребе задохнулся, умер. Иных же княгинь и боярынь и всяких людей кто может исчесть, сколько погорело и, задохнувшись, померло. И Москва река мертвых не пронесла, специально оставлены были спроваживать на низ рекою мертвых; а хоронить их некому было; а у которых оставались приятели, те хоронили. А в государевых палатах в Грановитой, и Проходной, и в Набережной, и в иных палатах прутья железные толстые, что установлены были крепости ради на связки, перегорели и переломились с жару. А царь крымский в ту пору отошел в Коломенское да, смотря на гнев Господень, дивился, и пошел в Крым. А к Москве не попустил ему Господь приступать по писанному: «Ибо не оставит Господь жезла нечестивых над жребием праведных». А сам царь и великий князь Иоанн Васильевич с опричниною в ту пору шел из Серпухова в Бронницы село в Коломенском уезде, из Бронниц села мимо Москвы в Слободу, а к Москве не пошел. А из Слободы пошел в Ярославль и дошел до Ростова. И тут пришла весть, что крымский царь пошел прочь, и царь и великий князь воротился к Москве.
