с X по XVII в.);
П. Дервиз. Техника серебряного производства, Л., 1929 (автор касается техники XVI–XVII вв., но ряд приемов характерен и для более раннего времени);
И.А. Гальнбек. Ук. статья.
Обобщающих работ по русскому художественному ремеслу немного. Одним из первых пытался заполнить этот пробел в русской истории И.Е. Забелин («О металлическом производстве в России до конца XVII в.» — ЗРАО, т. V, СПб., 1857).
Более интересный художественный анализ образцов ювелирного дела дан в известной работе И.И. Толстого и Н.П. Кондакова «Русские древности в памятниках искусства», вып. VI. Но в отличие от предшествующего тома этих же авторов, данная книга носит характер путеводителя по древностям Суздальской и Новгородской Руси, в котором блестящие описания отдельных вещей не связаны никакими обобщениями.
В 1923 г. В.А. Никольский дал общий очерк — «Древнерусское декоративное искусство». В небольшой по объему книге автор затронул все основные разделы художественного ремесла, уделив особое внимание ювелирному, но у него не было возможности детально остановиться на отдельных вопросах.
Ю.А. Олсуфьев, тонкий знаток ювелирного дела XIV–XVI вв., в ряде описей ризницы б. Троице-Сергиевской лавры высказывал свои общие взгляды на искусство этой эпохи (см., напр., «Искусство XIV и XV вв.»). В изделиях русских мастеров Олсуфьев хотел видеть своим взором утонченного эстета «мистическое общество русского кватроченте». Датировки его, в большинстве случаев очень точные и хорошо аргументированные, иногда грешат излишним увлечением искусствоведческой стороной вещи.
Ювелирному делу уделено место и на страницах общей работы А.И. Некрасова «Древнерусское изобразительное искусство» (1937). Связного изложения художественного ремесла здесь нет, но в текст вкраплены упоминания о всех важнейших произведениях ювелирного искусства. Автору, увлекшемуся белорусским влиянием на московское искусство XIV XVI вв., многие русские вещи казались связанными с Западом.
Для сравнения обратимся к таблице. Фигура херувима с кадильницей (левый в верхнем ряду) повторена 4 раза. Вторая форма служила для отливки херувимов без кадильницы (напр., средний в нижнем ряду); в ней отлито 5 фигур. Верхний херувим в левом ряду отлит в первой форме, но у него удалены кадильница и плат для того, чтобы он больше походил на херувимов второго типа. Принадлежность ко второй форме доказывается рисунком крыльев. Средний херувим в левом ряду — позднейшая доделка. Вместо боковых крыльев у него лапы с когтями.
В одной форме отлиты 3 фигуры святых: 1) верхний ряд, второй справа, 2) правый ряд, второй снизу, 3) нижний ряд, второй слева.
В одной форме отлиты 2 фигуры: вторая сверху в левом ряду (первая отливка) и средняя в верхнем ряду (вторая — дефектная отливка).
Ю.А. Олсуфьев. Опись древнего серебра. — Кадило № 1-12, фотографии нет; Н.И. Брунов. Русская архитектура X–XV вв. — Сообщения Кабинета теории и истории архитектуры Академии архитектуры СССР, вып. 1, М., 1940, рис. 3, стр. 11.
Ю.А. Олсуфьев. Опись древнего серебра. — Мощевик принадлежал сыну Владимира Андреевича Серпуховского князю Андрею.
Н. Макаренко. Путевые записки и наброски о русском искусстве, вып. 1, S. 1., 1914, рис. 21.
М.М. Лосева. Ук. соч., рис. на стр. 114.
Савваитов. Артосная панагия из Вологды. — ИАО, СПб., 1861, т. II, вып. 1. — Впервые на эту близость обратил внимание акад. А.С. Орлов («Библиография», стр. 101–102), а позднее развил в своей интересной статье Ю.П. Дмитриев «Мастер-серебряник» XV в. — «Новгородский исторический сборник», вып. 7, 1940. К этим трем панагиям нужно добавить и двойник панагии 1435 г., хранящийся в Оружейной Палате, описание которого приведено Забелиным («О металлическом производстве», стр. 57). См. также: Ю.П. Дмитриев. Ук. соч., стр. 36.
Напр., епитрахиль новгородского архиепископа Моисея (ум. в 1362 г.). — См. Н.В. Покровский. Древняя Софийская ризница в Новгороде, табл. XIX, рис. 2.
Напр., церковь Федора Стратилата, построенная в 1361–1362 гг., Спас на Ильине улице 1374 г. и ряд других.
Архитектурный характер киотцев особенно заметен на Песношском кадиле 1469 г., которое воспроизводит в металле деревянный шатровый храм. Любопытно почти буквальное совпадение формы этого кадила с рисунком деревянной церкви на иконе XIV в. из Кривецкого погоста. Там есть и трансформированная сложная арка. — А.И. Некрасов. Древнерусское изобразительное искусство, рис. 107, стр. 166. — Трехлопастная арка есть и в архитектурных пейзажах Радзивилловской летописи.
См., напр., потир 1449 г. — литые из золота тяжи, соединяющие верхний венчик со стояном.
На панагиаре 1435 г. отлита «коруна» из крестовидных зубьев.
Ю.А. Олсуфьев. Опись древнего серебра, табл. IX. — Серебро позолочено.
Литые «жуки» есть на окладе 1392 г. — См. Ю.А. Олсуфьев. Опись древнего серебра, табл. 1. Средний рисунок.
«Древности Российского государства», отд. 1. — Издатели относят весь оклад к эпохе митр. Афанасия (1566), тогда как к этому времени относится лишь ремонт его. — См. А.И. Некрасов. Ук. соч., стр. 243.
Ю.Н. Дмитриев. Ук. соч., стр. 32. — Во многих публикациях ошибочно указывалось, что эти фигуры — литые.
Ю.А. Олсуфьев. Опись древнего серебра, табл. X, стр. 162.
Трактовка фигуры и лица Иоанна чрезвычайно близка к миниатюре евангелия Хитрово середины XV в. (См. А.И. Некрасов. Ук. соч., рис. 168). Это евангелие хранилось в том же Троице-Сергиевом монастыре, где и оклад с чеканкой.
Датировка здесь несколько затруднена отсутствием обычных для этой эпохи деталей, как накладное литье, киотцы и т. п.; стилистические особенности изображений позволили Олсуфьеву отнести оклад к первой половине XV в. (Ук. соч., стр. 162). Эпиграфические данные дают ту же датировку и, кроме того, третьей опорной точкой является сходство Иоанна на окладе с Иоанном на миниатюре евангелия Хитрово. Отсутствие киотцев даже, может быть, говорит в пользу большей древности данного оклада, так как сближает его с окладом 1343 г., где вместо киотцев евангелисты размещены на угольниках в форме глаголя. Такие же глаголи, только более изысканной и вычурной формы, мы видим и на интересующем нас окладе.
Напр., «столицы», «царские врата» и т. п. Орнамент деревянной резьбы очень близок к орнаменту тисненого серебра; дерево нередко золотилось, так что общее впечатление от резного дерева и тисненого серебра было однородным.
