Ваххабиты Саудовской Аравии и их союзники в Пакистане были недовольны свержением «Талибана». Убежденные салафиты из числа духовенства Аравийского полуострова десятилетиями поддерживали саудовскую политику финансовой помощи и поддержки исламистов в Афганистане. С помощью разведывательных служб Пакистана ваххабитская помощь поступала моджахедам на протяжении всей войны против советских войск, внутри Афганистана, особенно в южных провинциях была создана целая сеть убежденных сторонников ваххабизма. Сговор между «ваххабитской помощью» и адептами деобандиXXIV при покровительстве сочувствующей пакистанской интеллигенции и привел к возникновению «Талибана». Члены последнего – убежденные ультраджихадисты, которым в середине 1990-х гг. удалось захватить власть в Кабуле и установить первый настоящий Imara (исламистский эмират) современности. «Исламистский эксперимент» в Афганистане, продукт совместных усилий ваххабизма и деобанди, стал первым «детищем» салафитов из серии «эмиратов», которые должны были возникнуть по всему миру.
Наиболее твердолобое духовенство и идеологи с Аравийского полуострова мечтали об экспансии в Кашмир, Чечню, бывшую Югославию, на Южные Филиппины и в Синьцзян, о возможном «эффекте домино» в бывших советских республиках Средней Азии. Афганистан под властью «Талибана» не был каким-то мелким «эмиратом», возникшим неизвестно откуда. Он был «первой звездочкой» в созвездии провинций грядущего Халифата.
Архитекторов развернувшегося после окончания «холодной войны» глобального джихада беспокоило, что действия США, предпринятые в ответ на опрометчивое нападение «Аль-Каиды», подвергнут риску будущее империи салафитов. После событий 11 сентября их недовольство вылилось в несколько публичных столкновений на Аl Jazeera и в Интернете – между всемирным исламистским «мейнстримом» и сторонниками «Аль-Каиды». Впрочем, рациональных исламистов больше беспокоило не будущее вооруженных формирований в тюрбанах и паколяхXXV, а то, кто и что придет на смену талибам. Если интервенция США закончится заменой муллы Омара и его приспешников на другого исламистского лидера, а законы шариата останутся в неприкосновенности, то все будет прекрасно. Всемирных «братьев-мусульман» и духовенство Саудовской Аравии беспокоило лишь то, что после свержения «Талибана» в Афганистан может прийти демократия.
Военная операция сил США и НАТО длилась несколько недель. «Талибан» был разгромлен и загнан в пещеры; остатки его вооруженных отрядов сосредоточились в районе Тора-Бора у границы с Пакистаном для последнего противостояния. Прежде чем вооруженные силы США нанесли очередные удары и поддержали поход сил Северного альянса на Кабул, определенные круги в Организации Исламская конференция (ОИК) предприняли последнюю попытку поторговаться. Суть сделки заключалась в том, чтобы избежать смены «исламистского режима» в обмен на выдворение «Аль-Каиды» из Афганистана. Переговорщики из ОИК, по указанию их генерального секретариата и при тайной поддержке Саудовской Аравии, Пакистана, Судана, Катара и «братьев-мусульман», предложили создать комитет, который бы выступил посредником между «Талибаном» и Вашингтоном.
Встреча министров иностранных дел ОИК «отвергала преследование любого исламского государства под предлогом борьбы с терроризмом»6. «Исламский» буфер между двумя врагами казался им удачным способом удовлетворить враждующие стороны, он позволил бы сохранить идеологию «Талибана» и одновременно избавить страну от Бен Ладена. Попытка спасти шкуру «Талибана» – очередное свидетельство существования «братства против демократии», которое стоит над государственными границами, правительствами и национальными интересами. Ни «Талибан», ни «Аль-Каида» не сомневались, что Аллах не покинет их в борьбе с неверными американцами и со временем подарит победу, как поступил во время их войны с СССР.
«Талибан» ошибся. Инициатива ОИК была отвергнута, в Афганистане распахнулись двери для политических изменений.
Дискуссии после Тора-Бора
В декабре 2001 г., когда остатки «Талибана» с трудом пробивались из Тора-Бора к спасительным анклавам в Пакистане, в Кабуле полным ходом шла смена режима. Спустя три месяца афганские женщины, гражданское общество, меньшинства всех религиозных конфессий, в том числе и исламские, получили свободы. Новая власть в Афганистане на первых этапах перестройки представляла собой смесь из представителей победившего Северного альянса и пуштунских лидеров, отколовшихся от «Талибана». Восхождение к власти Хамида Карзая, впоследствии ставшего президентом страны, оказалось возможным благодаря его политической проницательности и многолетней борьбе с вооруженными формированиями «твердолобых» исламистов. Однако путь к светской республике, пришедшей на смену режиму талибов, оказался непрост. Столь же трудной оказалась и политическая модернизация молодых государственных институтов. Американцы, европейцы и НАТО вложили немало средств в инфраструктуру и безопасность Афганистана, но потребуются еще годы реформ, чтобы окончательно победить доминирующую идеологию «ваххабизма-деобандизма», прочно укорененную в стране «Талибаном». Одна страна Среднего Востока получила возможность встать на путь либерализма и строительства свободного гражданского общества. Но только от США зависит, сумеет ли этот удаленный регион, окруженный могущественным пакистанским «Талибаном» с востока и хомейнистским Ираном с запада выжить и благополучно завершить свой демократический эксперимент.
После операции в районе Тора-Бора администрация США оказалась вовлечена в две кампании, связанные между собой, но имеющие разные цели. Цель основной кампании – преследовать террористов, где бы они ни были и под крылом какого бы режима ни находились. Президент Буш-младший сформулировал эту цель в своем знаменитом обращении «О положении в стране» в феврале 2002 г. В нем он упомянул «Хамас», исламистский джихад и «Хезболлу», которые находились в американском «террористическом» списке. Обращение президента было, скорее, официальным подтверждением принципа, что объявленная «война с терроризмом» выходит за рамки сражения с одной конкретной организацией. Затем президент огласил и другой список, который назвал «осью зла». В него он включил Иран, Ирак и Северную Корею.
Тогда это выступление мне показалось странным, но показательным в плане желания Буша-младшего перейти в наступление. Советники президента создавали новую американскую доктрину борьбы с глобальным терроризмом, и эта доктрина должна была базироваться на идентификации конкретной идеологии, утверждать, что именно эти силы угрожают правам человека, а следовательно, и демократии. Простого перечисления режимов, без идентификации идеологий и их целей, как это сделал президент Буш, было недостаточно. Спустя полгода после 11 сентября обращение президента было лишь первым шагом на долгом пути к интеллектуальной «перестройке» Америки.
В начале 2002 г. списки «плохих парней» были единственным, что можно было считать стратегической основой планов США. Странным в этих списках было то, что в них перечислялось всего несколько групп и стран. На деле же существовали десятки джихадистских организаций, которые вели войну против демократии; и не только три режима поддерживали террор и угнетали собственные народы. Самые очевидные среди «обойденных стороной» – Судан, Сирия и Ливия. Как администрация Буша собиралась приступать к войне с террором, для меня до сих пор остается загадкой. Продуманной глобальной стратегии у нее не было. Меня нередко спрашивали на NBC, Fox News и CNN о том, что я понимаю под «войной с террором». За эти годы я уяснил, чего хотят «Аль-Каида», «Талибан» и прочие «плохие парни», но мне далеко не все было ясно в планах команды Буша и американских чиновников. Короче, общее направление, как полагали многие из моих коллег, борющихся за свободу на Среднем Востоке, было выбрано правильно, но конкретные шаги не всегда были понятны.
В течение полутора лет, которые прошли со времени атак 11 сентября до вторжения в Ирак, активисты борьбы за свободные гражданские общества на Среднем Востоке (в основном те, кто базировался на Западе) все смелее и смелее призывали к активизации действий, но их все больше пугала американская недальновидность. В Америке сложились два лагеря, выступающие за свободу Среднего Востока. Так называемые неоконсерваторы начали разрабатывать тему всемирной борьбы с терроризмом и сосредоточились на «исламистской» угрозе, называя ее преимущественно «радикальным исламом» или «исламистским терроризмом». Давление неоконсерваторов-интеллектуалов оказывало влияние на риторику чиновников из администрации Буша, но преимущественно в части вопросов обороны, то есть на представителей Пентагона, Совета национальной безопасности, Государственного департамента. Это больше касалось вопросов безопасности, а не темы борьбы за свободу. Другой лагерь составили диссиденты из стран Среднего Востока, находившиеся в изгнании, и их сторонники-активисты борьбы за права человека. Они акцентировали внимание на том, что борьба с терроризмом снизит давление на гражданские общества в регионе, и наоборот, сворачивание этой борьбы напрямую скажется на них.
