Если не считать Балкан и Стамбула в Европе и Маньчжурии в Азии, Российская империя отныне не стремится к дальнейшим захватам и желает лишь удержать колоссальные завоёванные территории.
Однако нарастающее отставание от Европы и рост социальных и национальных противоречий внутри страны подтолкнули Россию к «маленькой победоносной войне» и привели империю к закономерным результатам: к сокрушительным разгромам в войне с Японией (в 1904–1905 годах) и в Первой мировой войне (1914–1918 годов), и, как следствие, к революциям, распаду и крушению огромной, но лоскутной и непрочной державы.
Отечественная война 1812 года и её влияние на историю России
Во всём несметном множестве войн, которые почти непрерывно вела Петербургская Империя со времён Петра I до эпохи Александра II, «гроза двенадцатого года» занимает совершенно особое место по своим масштабам и значению, став на целое столетие основанием национального Мифа (в его либеральной и державно-охранительной версиях). Ведь, если большинство других войн велись на окраинах или за границей за захват чужих земель или за интересы чужой дипломатии, то в этом случае непобедимый доселе враг вторгся глубоко на территорию России, захватил одну из столиц (Москву) и был разгромлен совместными действиями регулярных войск и партизан. А победа над Наполеоном высоко подняла престиж российского двуглавого орла как во всём мире, так – и особенно – в глазах собственных подданных, породив огромную гордость, надежды, иллюзии и разочарования.
Война 1812 года была важным звеном в цепи войн антифранцузских коалиций против революционной (а затем имперской) Франции. Непосредственной и главной причиной войны было постоянное нарушение со стороны России важнейшего (для Наполеона) условия Тильзитского мирного договора 1807 года – участия России в «континентальной блокаде» Британии. Тайно продолжая торговать с англичанами, Россия не давала Франции довершить разгром и удушение своего главного островного соперника. И потому Наполеон планировал нанести быстрый и сокрушительный удар по России, в приграничных сражениях вновь, как не раз уже бывало, уничтожить её армию и, подписав выгодный ему мир, вернуть её в систему «континентальной блокады» (разумеется, ни о каком «захвате» или «завоевании» России французами речи не шло). Другой важной причиной войны являлся «польский вопрос», демагогически и успешно используемый французским императором, постоянно сулившим полякам восстановить утраченную независимость их страны, что привлекло под его знамёна почти сто тысяч преданных польских бойцов и вызывало понятное бешенство в Петербурге, страшившемся возрождения Польши, которое означало бы начало конца Российской Империи.
«Великая армия» Наполеона (таково было её официальное название) насчитывала свыше полумиллиона солдат, вдвое превосходя противостоящие им регулярные армии русских, благодаря порочной и архаической рекрутской системе не имевших серьёзных мобилизационных резервов. В союзе с Наполеоном выступали его сателлиты Австрия и Пруссия (выставившие небольшие отряды), тогда как союзницами России выступали Швеция и Англия. (Долгая война с Турцией была успешно завершена Россией как раз накануне наполеоновского вторжения.) Лишь половину армии вторжения составляли французы; остальные части были собраны со всей подвластной великому императору Европы. Во главе этой армии стоял непобедимый и гениальный полководец и его замечательные маршалы.
Однако война, задуманная с расчётом на несколько недель, неожиданно затянулась из-за применявшейся русскими «скифской тактики». Отступающие русские армии сначала заманили Наполеона от Вильны к Смоленску (где произошло первое крупное сражение), а затем к Москве. С одной стороны, коммуникации Великой Армии растягивались, она несла потери и стремительно уменьшалась, тая на российских, просторах, как снег весной. С другой стороны, среди правящих слоев Российской Империи усиливалось возмущение по поводу отступления армии и желание поскорее сразиться с неприятелем.
Поэтому новый главнокомандующий русской армией фельдмаршал М.И. Кутузов, уступая общественному мнению и настояниям Александра I, дал 26 августа 1812 года генеральное сражение французам у села Бородино под Москвой. В этом сражении, в котором полегли сорок тысяч русских и тридцать тысяч французов, Наполеон одержал долгожданную победу, выбил русскую армию со всех её позиций и лишил её боеспособности, однако, не сумел полностью её уничтожить. Кутузову удалось увести часть армии с поля битвы.
После этого Москва была занята наполеоновской армией, а русская отступила под Калугу в село Тарутино. Пожар Москвы (подожжённой по приказу её градоначальника Растопчина) и партизанское движение ослабили французов. Их полки редели, дисциплина падала, неопределённое ощущение полупобеды-полупоражения разлагало армию. Москва оказалась не трофеем, а ловушкой для Великой армии Наполеона.
Единственной мерой, которая могла бы гарантировать полную победу Наполеону, была бы отмена им крепостного права в России, что, несомненно, обратило бы к нему симпатии русского крестьянства и сделало бы положение Кутузова окончательно безнадёжным. Однако Бонапарт, будучи уже не революционным генералом, несущим народам Европы свободу от феодальных уз, а императором, следующим монархической логике и полагающимся на армию, а не на революционные меры, так и не решился на это (как не решился на обещанное возрождение Польского государства). В результате, русские крестьяне, первоначально безразличные к происходящему или даже видевшие во французах освободителей от крепостного рабства и кое-где начавшие громить усадьбы своих помещиков, увидели в них отнюдь не освободителей, а лишь мародёров, грабителей и захватчиков – зло новое и даже худшее, чем собственное российское начальство.
Партизанские нападения, растянутые коммуникации, зимние морозы и плохое снабжение добили Великую Армию. Военный гений Наполеона позволил ему лишь вывести из России только 30–50 тысяч своих воинов (правда, среди них была почти вся гвардия и ядро офицерского корпуса, что позволило ему в несколько месяцев восстановить армию), однако, кампания была им безнадёжно проиграна (в третий раз за всю его долгую полководческую карьеру – после Египта и Испании). В России погибшими (от ран, голода, эпидемий и холодов) и пленными остались более четырёхсот тысяч французов и других солдат Наполеона. Потери русской армии оцениваются в 300 тысяч человек; велики были и жертвы со стороны мирного населения.
За войной 1812 года (велеречиво объявленной самодержавием «Отечественной») последовали заграничные походы 1813–1814 годов, Венский конгресс держав-победительниц, разделивших Европу, создание «Священного Союза» императоров, военное господство России в мире, крушение империи Наполеона.
Итоги войны 1812 года для русского народа и Российской Империи парадоксальны и противоречивы. Русская армия освободила свой народ от французского нашествия – но он остался «завоёванным» под гнётом крепостной неволи и царского абсолютизма. Общие надежды крестьян (и небольшой части дворян) на то, что Александр I теперь дарует России конституцию и отменит крепостное право (ибо нельзя же, сегодня, взывая к патриотизму и гражданственности народа, завтра продавать этот народ, этих «граждан» и «патриотов», словно скот!), не оправдались: крепостное право сохранилось, а в политике Александра I начался поворот к реакции.
Конституцию получало лишь Царство Польское (в составе России), а «волю» (но без земли!) лишь крестьяне Прибалтики – всё ограничилось этими жалкими конституционно-освободительными «экспериментами».
Раскрепощённое войной общество было разочаровано и вступило в конфликт с Империей. Освободив от французского владычества народы Европы, русские войска принесли им на своих штыках гнёт новых (старых) хозяев: дискредитированных феодальных герцогов, принцев и королей. «Освобождение Европы» обернулось реакцией, главным проводником которой, быстро вызвавшим всеобщую законную ненависть явилась Петербургская Империя. Впрочем, русский самодержец Александр I, в борьбе с бывшим революционным генералом Бонапартом, порой использовал республиканскую риторику и часто проявлял в Европе невиданный на родине «либерализм». Он добился установления конституции во Франции (но не решился даровать её России) и последовательно выступал за отмену мировой работорговли неграми (но не отменил работорговлю в России). В Европе на конгрессах монархов этот, по выражению Пушкина, «кочующий деспот», чувствовал себя лучше и увереннее, чем в своей стране. Легко и приятно порой «освобождать» далёкие народы, однако, куда опаснее и досаднее, когда они вдруг начинают освобождать себя сами, без высочайшего соизволения!
Поразительны пируэты отношения к Наполеону в официальной пропаганде России начала XIX века (их можно сравнить, пожалуй, лишь с пируэтами отношения советского руководства к режиму Гитлера до и после 1939 и 1941 годов; вообще, между «отечественными» войнами 1812 года и 1939–1945 годов можно провести немало параллелей). До 1807 года, по повелению Александра I, Наполеон был объявлен в России ни много, ни мало, как… самим Антихристом, которому объявляли «анафему» во всех церквях. А, после Тильзитского мира 1807 года, «Антихрист» вдруг оказался союзником России по разделу мира и «любезным братом» государя, едва не женившимся на русской принцессе. В 1812 году, однако, «Антихрист» снова стал «Антихристом». Нетрудно догадаться, какое впечатление эти зигзаги «генеральной линии» производили на не слишком искушённое в дипломатии население России.
