не было так гибельно, как Смута, когда Кремль заполнили иноземные искатели приключений и наживы, явившиеся в Москву вместе с Лжедмитрием и Мариной Мнишек… Позднее жизнь вошла в свои берега. В Оружейной с особым усердием трудились алмазчики, резчики по кости, сканщики, иконники, кружевники, посошники, портные, белильники… Лучшие мастера призывались из Новгорода, Пскова, Твери, моей родной Костромы, Нижнего Новгорода, Владимира, Великого Устюга… Художники расписывали хоромы и соборы, украшали рукописные книги цветными миниатюрами, заставляли сиять небесной красотой знамена-прапоры. Если обратиться к написанному на пергаменте так называемому «Морозовскому Евангелию» (оно одно время хранилось в доме боярина Морозова), то перед глазами возникнут нежнейшие миниатюры, заставки, буквы-инициалы, изображающие цветы, травы и т. д., написанные с тонкостью и красотой, палитрой мягкой, что думается - никогда из-под руки художника не выходило ничего более совершенного. Еще предстоит открыть прекрасный и возвышенный мир древнерусской миниатюры.
КАДИЛО. ЗОЛОТО С ЧЕРНЬЮ. ПОЖАЛОВАНО ЦАРЕВНОЙ ИРИНОЙ ГОДУНОВОЙ В УСПЕНСКИЙ СОБОР. XVI ВЕК
Сделанное в кремлевских мастерских было для остальных русских земель образцом и нормой. Постепенно возник московский стиль, отличавшийся пышной нарядностью, узорчатостью, артистизмом. Очевидец работы мастеров-умельцев, заброшенный в Белокаменную из западных земель, так отозвался о московитянах: «Все русские ремесленники превосходны, очень искусны и так смышлены, что все, чего сроду не видывали… с первого взгляда поймут и сработают столь хорошо, как будто с малолетства привыкли…» Кремль, следуя исконному обычаю, часто приглашал к себе искусников из далеких мест. Приглашения обходились не дешево, но Москва умела, когда надо, быть щедрой. В мастерских Оружейной трудились, вызывая восхищение, немцы, поляки, чехи, итальянцы…
Петровская эпоха несла великие новшества. В Петербурге возник Оружейный двор, куда перебрались многие из московских мастеров. Да и те, кто оставался на старом месте, не столько украшали, сколько делали. Пользы, а не красоты ради. Всю Северную войну Оружейная палата неутомимо изготовляла холодное и огнестрельное оружие, всевозможное снаряжение для тех, кто отбил у шведов орудия и знамена под Лесной…
С начала нового века Оружейная палата - дворцовый музей. Война с Наполеоном заставила вывезти драгоценные вещи на берега Волги, в Нижний Новгород, что спасло их от гибели.
В середине минувшего века музей разместился в здании, построенном академиком Константином Андреевичем Тоном, создателем и Большого Кремлевского дворца. Поныне Оружейная палата находится в здании, фасад которого украшают белокаменные резные колонны и наличники, напоминающие о московском узорочье времен Алексея Михайловича.
«МОРОЗОВСКОЕ ЕВАНГЕЛИЕ». МИНИАТЮРА, ЗАСТАВКА
В последний раз сокровища кремлевского холма совершили далекое путешествие, отправившись в глубокий тыл, на восток, в годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 годов. Возвращение же было долгожданным и торжественным!
Вот как рассказывается об этом в альбоме «Государственная Оружейная палата Московского Кремля», прекрасно изданном музейным коллективом:
«В 7 часов утра 20 февраля 1945 года у платформы Кутузове, не доезжая нескольких километров до Москвы, остановился следующий с Урала поезд с экспонатами Оружейной палаты. С большой осторожностью ящики с экспонатами были доставлены в Кремль, подняты по белым мраморным лестницам здания Оружейной палаты. Началась работа, о которой в долгие и трудные дни на далеком Урале мечтали научные работники - хранители коллекций. Многое тогда было заново продумано, определены темы экспозиций, составлены планы размещения коллекций. Благодаря этому Оружейная палата полностью открыла свою экспозицию раньше других крупных музеев Европы».
…Поднимемся, мои дорогие друзья, по прекрасно-торжественной лестнице на второй этаж и увидим мир, который ушел, но не исчез. Протяните руку - вот он. Перед нашими глазами вещи, помнящие прикосновения рук былинных богатырей; невозможно отвести взор от алмазов, в глубине которых переливаются алые зори, полыхавшие над Москвой столетия назад. Поистине «красные зори у Красных ворот». Хочется протянуть руку к ковшам и чашам, один вид которых заставляет вспомнить пушкинские строки: «Не скоро ели предки наши, не скоро двигались кругом ковши, серебряные чаши с кипящим пивом и вином…» Перед нами именно та сказочная посуда, которую «важно чашники носили и низко кланялись гостям».
Многое из того, что некогда находилось в Оружейной, разошлось по миру. Делались щедрые подарки, наступали военные лихолетья, ясное московское небо застилали грозовые тучи… То, что показывается в витринах и лежит в запасниках-кладовых, настолько обширно и прекрасно, так очаровывает красотой,что ни в сказке сказать, пи пером описать.
Постоим в раздумье только перед некоторыми дарами веков.
…Среди былинных киевских богатырей едва ли не самый привлекательный Добрыня Никитич, наделенный совершенными чертами. Он мужествен, силен, обходителен, умеет держать себя («поклон ведет по-ученому»), он может потешить пирующих искусной игрой на гуслях. Когда же Добрыня приходит к родной матери «прикручинивши», то она его утешает, говоря, что породила его «силой в Илью Муромца, смелостью в Алешу Поповича, красотой в Самсона-богатыря». Почему здесь, в Оружейной палате, вспомнилось о ловком киевском хоробре, пировавшем за одним столом с Владимиром Красное Солнышко? Все великое просто. Перед нами - шлем самого Добрыни.
ШЛЕМ КНЯЗЯ ЯРОСЛАВА ВСЕВОЛОДОВИЧА. НАЧАЛО XIII ВЕКА.
Есть во Владимирском Ополье город Юрьев-Польский, младший брат Москвы, основанный Юрием Долгоруким. Крестьянин, собиравший грибы в лесу на берегу Колокши, набрел на замшелый предмет, лежавший под пнем. Когда находку расчистили, то перед глазами предстал воинский шлем, украшенный чеканным и золоченым серебром, а надпись гласила, что принадлежал он переяслав-залесскому князю Ярославу Всеволодовичу, участнику междоусобной Липицкой битвы владимиро-суздальцев с новгородцами. Было это в 1216 году, в злосчастном XIII веке. Среди участников битвы мы видим Мстислава, вошедшего в летописные повествования под именем Удалого. Но прославился он не в этой битве. Шлем на поле боя оставил Ярослав, один из сыновей Всеволода Большое Гнездо, отец Александра Невского. Есть и предположение, что шлем по каким-либо причинам мог быть спрятанным еще до битвы, а потом - в горячке событий - он так и остался лежать в укромном месте. Ярославу Всеволодовичу было от чего потерять голову. Он оказался в положении, про которое летописец меланхолически заметил: «Шелом спаде с него…» Новгородцы бились В пешем строю и основательно потеснили Ярослава и его союзников - побоище было кровавое и страшное и, в общем-то, бессмысленное. Брат шел на брата… Около шестисот лет пролежал шлем в поле, заросшем постепенно густым лесом… В богатейшей коллекции до-спехов-касок Оружейной палаты он патриарх. Когда художник Виктор Михайлович Васнецов стал писать «Трех богатырей» - На это, кстати говоря, его вдохновил образ Кремля, - то он, стараясь сочетать эпичность с исторической подлинностью,
