восприятия образа СССР актуализируется также новой дискурсивной волной критики капитализма. О том, что капиталистическая система продуцирует для человечества фундаментальные риски и угрозы, фактически привела к кризису антропологическому является сегодня одной из центральных проблем в повестке мировой философии. [66] О тупике, в который завел человечество капитализм, было заявлено в юбилейном докладе 2017 года Римского клуба. [67] В 2021 году о позиция том, что капитализм себя исчерпал была поддержана на Валдайском форуме президентом России В.В. Путиным. [68] Констатация тупиковости и исчерпанности капиталистического пути развития обусловливает поиск альтернативных моделей, что побуждает к переосмыслению опыта СССР как реальной исторической альтернативы капитализму.
Важно зафиксировать различие двух акцентов негативного отношения к гибели СССР. Они могут быть соединены в рамках одной платформы отрицательного взгляда на произошедшее в 1991 году, а могут и представлять каждый самостоятельную позицию. Первый акцент связан с распадом единого государства, потерей территорий. Сожалеть о территориальном распаде могут как симпатизанты советской идеологии, так и ее противники, включая, в частности, в число последних и приверженцев имперской идеи, и сторонников идей национализма большой нации. Для этой части респондентов ключевым в их негативной реакции является восприятие гибели СССР как «геополитической катастрофы». [69] Слова о геополитической катастрофе подразумевают негатив именно в связи с распадом единого государства, но не в связи с отказом от коммунистической идеологии и советского типа государственности. Второй акцент негативной оценки на факт гибели Советского Союза состоит в отказе от модели устроения государственной и общественной жизни. Основным в этой позиции является отрицательное отношение к произошедшей декоммунизации. Территориальный распад является в понимании второй группы респондентов лишь следствием упразднения советской идеологической скрепы. Именно вторая позиция и определяет собственно приверженность в обществе к советской системе ценностей. И оценить удельный вес в российском обществе группы населения, которую условно определить идейно, ценностно и ментально как «советские» составляет ключевую задачу представляемого исследования.
В качестве гипотезы исследования рассматривается версия, что компонента «советских» представляет значимую, а, возможно, и доминирующую по-прежнему составляющую в структуре российского общества. Подтверждение этого предположения будет означать фиксацию аксиологического раскола между народом и элитой. То, что формирование элит, включая механизм выборов, осуществляется в противоречие со взглядами и ценностями большинства социума, обозначает проблемы организации российской политической системы, нефункциональность принципов народовластия. Определенную историческую аналогию можно в этом отношении провести с императорской Россией, в которой параллельно сосуществовало два общества с различными воззрениями, ценностями, нормами жизни. Имели эти сообщества и принципиальные расхождения в восприятии допетровской Руси. [70]
То, что большинство населения СССР было против демонтажа единого государства свидетельствуют результаты голосования на референдуме 17 марта 1991 года о сохранении Союза. На эти результаты часто ссылаются в обосновании нелигитимности Беловежских соглашений. [71] Но, по всей видимости, большинство населения было не только против ликвидации Союза, но и против смены социальной модели. Если это предположение верно, то нелегитимными, противоречащими позиции большинства, оказывались и реформы, направленные на переход от социализма к системе капиталистических отношений. Принятие такой оценки дает основание для пересмотра утвердившейся в учебной литературе интерпретации реформирования начала 1990-х годов как демократического процесса. Вывод о недемократичности в институционализации постсоветского государства позволяет, в свою очередь, констатировать, что современные политические проблемы развития Российской Федерации были заложены на стадии генезиса новой системы.
Симпатии к СССР объяснялись поначалу на уровне властного дискурса ностальгией по годам молодости старших поколений. Предполагалось, что с течением времени, ввиду объективной смены поколений, они будут ослабевать. И тенденции изменения общественного мнения действительно подтверждали этот прогноз. Однако он не имел линейной направленности. В противоречие с прогнозом в последние годы обнаружился запрос на советские образы, идеи и ценности среди молодежи. Определенные сдвиги в отношении к советскому произошли и на уровне властного дискурса. Происходит признание эффективности советской системы по определенным позициям при отрицании ее идеологических позиций, как утопии, противоречащей реальной политике. Советские бренды стали активно эксплуатироваться в новых культурных нарративах, в том числе в поисках образцов героики в современном российском кинематографе. [72] Хотя героям войны, спорта, труда противопоставляется в соответствующих художественных образцах подавлявшая личность система советской бюрократии. Фиксируемый поворот, проявляемый в массовом сознании, а также государственных установках, обозначается как процесс ресоветизации.
Всероссийский центр исследования общественного мнения
Опрос ВЦИОМ декабря 2021 года предлагал респондентам назвать до пяти известных личностей советской эпохи, которые могли бы быть, по мнению респондентов, позиционированы в качестве героев. Понятие герой при этом не уточнялось. Опрос отличался от опросов по выявлению «лучших правителей». В понимании респондентов при определение героического могли оцениваться качества личного мужества, а не масштабность свершений. Перечень героев интервьюерами не задавался и был сформирован снизу. На то, что разброс выбора оказался значительным указывает итоговый результат – 62 % получили персоналии, не преодолевшие условный трехпроцентный уровень популярности. Такое положение указывает на отсутствие в современной России пантеона исторических героев, который был определен официально или сложился на основе общественного консенсуса. Тем не менее, тройка героев-лидеров оказалась в существенном отрыве в итоговом рейтинге от остальных исторических персоналий: Гагарин набрал 41 % голосов, Жуков – 22 %. Сталин – 20 %, при том, что занявший 4-е место Брежнев – только 9 %. Наряду с ними от 3 и выше процентов голосов получили: Королев, Ленин, Маресьев, Сахаров, Терешкова, Рокоссовский, Космодемьянская, Матросов. Позиции первой тройки объяснимы соотносимой с их фигурами семантикой: Гагарин – освоением космоса, Жуков – победой в Великой Отечественной войне, Сталин – государственным величием. С антисоветским нарративом оказалась семантически связана только одна фигура – Сахарова, набравшая 4 % голосов. [73]
Особого внимания заслуживает распределение голосов по возрастным группам, находящееся в противоречие с прогнозом о снижении популярности советских образов среди молодежи.
Распределение мест в первой тройке по возрастным группам 45–59 и от 60 и старше совпало с общим результатом – Гагарин, Жуков, Сталин. Причем, в группе 60 и старше Сталин, к удивлению, набрал наименьший среди всех генераций удельный вес голосов – всего 8 %. Наименьший в ней результат в сравнении с другими возрастами получил и Ленин – только 3 %. Такой результат в группе, считающейся традиционно главной опорой рейтинга популярности советских вождей, может быть объясним включением в старшие группы тех, чья молодость пришлась на период демонтажа СССР. В возрастных группах 25–34 и 35–44 года места в тройке лидеров поменялись – Сталин вышел на вторую позицию, опередив Жукова. Очевидно, что образ Сталина в большей степени ассоциировался с советской идеологией, чем Жукова, и рокировка их позиций в рейтинге
