Флоренции, она не могла угнаться за преступностью. Адвокаты были нарасхват. Пытки по-прежнему применялись как при допросе свидетелей, так и при допросе обвиняемых. Наказания были варварскими. В Болонье осужденного могли подвесить в клетке к одной из наклонившихся башен и оставить гнить на солнце;81 В Сиене осужденного медленно разрывали на части раскаленными щипцами, привязав к телеге, медленно двигавшейся по улицам;82 в Милане, при хозяине Петрарки Джованни Висконти, заключенных подвергали по частям.83 В начале XVI века появился обычай обрекать заключенных на то, чтобы они тянули тяжелые весла галер; так, корабли Юлия II были укомплектованы галерными рабами, прикованными за ноги.84
На фоне этих варварств мы можем выделить высокое развитие организованной благотворительности. Каждый человек, составивший завещание, оставлял определенную сумму для распределения среди бедняков своего прихода. Поскольку нищих было много, некоторые церкви устраивали эквивалент современных «столовых»; так, церковь Санта-Мария-ин-Кампо-Санто в Риме кормила тринадцать нищих ежедневно, а по понедельникам и пятницам — две тысячи.85 Больницы, лазареты, приюты для неизлечимых больных, для бедных, для сирот, для обездоленных паломников, для исправившихся проституток были многочисленны как в Италии эпохи Возрождения, так и в средневековой Италии. Пистойя и Витербо славились размахом своих благотворительных учреждений. В Мантуе Лодовико Гонзага основал Оспедале Маджоре для ухода за бедняками и немощными и выделял ему три тысячи дукатов в год из государственных средств.86 В Венеции общество, известное как «Пеллегрини», в которое входили Тициан и два Сансовини, оказывало взаимопомощь своим членам, дарило бедным девушкам и занималось другими благотворительными делами. Во Флоренции в 1500 году насчитывалось семьдесят три общественные организации, занимавшиеся благотворительностью. Конфедерация Мизерикордии, основанная в 1244 году, но пришедшая в упадок, была восстановлена в 1475 году; ее членами были миряне, которые посещали больных, занимались другими видами благотворительности и заслужили любовь народа своим мужественным посещением жертв чумы; их молчаливые шествия в черных одеждах до сих пор являются одним из самых впечатляющих зрелищ Флоренции.87 В Венеции существовало аналогичное Братство Сан-Рокко, в Риме — Содатство Долорозы, которому уже 504 года, а кардинал Джулио Медичи основал в 1519 году Братство делла Карита, чтобы заботиться о бедняках, не принадлежащих к классу мендикантов, и обеспечивать достойное погребение обездоленных. Частная благотворительность неучтенных миллионов людей несколько смягчила борьбу человека с человеком, природой и смертью.
VIII. НРАВЫ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ
На фоне насилия и нечестности, бурной жизни студентов университетов, грубого юмора и доброты крестьян и пролетариев хорошие манеры стали одним из искусств Возрождения. Италия теперь лидировала в Европе в вопросах личной и общественной гигиены, одежды, манер поведения за столом, приготовления пищи, разговоров и отдыха; и во всем этом, кроме одежды, Флоренция претендовала на лидерство. Флоренция патриотично оплакивала грязь других городов, а итальянцы сделали немецкое слово Tedesco синонимом грубости языка и жизни.88 Старая римская привычка часто купаться сохранилась среди образованных классов; зажиточные люди демонстрировали свои наряды и «принимали воды» на различных курортах, а также пили сернистые потоки в качестве ежегодной епитимьи для очищения грехов пищеварения. Мужская одежда была столь же нарядной, как и женская, за исключением украшений: узкие рукава и цветные шланги, а также такие диковинные мешковатые чепцы, какие Рафаэль застал на Кастильоне. Шланги спускались по ногам до поясницы, превращая мужчин в барахтающихся нелепиц; но выше бедер мужчина мог быть элегантным в бархатной тунике, шелковых оборках и рюшах из кружев; даже перчатки и туфли были украшены кружевами. На турнире, устроенном Лоренцо Медичи, его брат Джулиано был одет в одежду стоимостью 8000 дукатов.89
Революция в столовых манерах произошла в пятнадцатом веке, когда вилка все чаще заменяла пальцы при поднесении пищи ко рту. Томас Кориат, путешествуя по Италии около 1600 года, был поражен новым обычаем, «который, — писал он, — не используется ни в одной другой стране, которую я видел во время моих путешествий»; и он принял участие во внедрении этой идеи в Англии.90 Ножи, вилки и ложки были из латуни, иногда из серебра, которое одалживали соседям, готовящим банкет. Трапеза была скромной, за исключением выдающихся случаев или государственных мероприятий; тогда излишества были обязательны. Специи — перец, гвоздика, мускатный орех, корица, можжевельник, имбирь и т. д. — использовались в изобилии для ароматизации пищи и утоления жажды; поэтому каждый хозяин предлагал своим гостям разнообразные вина. Царствование чеснока в Италии можно отнести к 1548 году, но, несомненно, оно началось задолго до этого. Пьянства и обжорства было очень мало; итальянцы эпохи Возрождения, как и более поздние французы, были гурманами, а не обжорами. Когда мужчины ели отдельно от женщин своих семей, они могли пригласить куртизанку или двух, как это сделал Аретино, когда развлекал Тициана. Более осторожные люди украшали трапезу музыкой, поэтическими импровизациями и образованными разговорами.
Искусство беседы — говорить с умом, урбанизмом, вежливостью, ясностью и остроумием — было заново изобретено эпохой Возрождения. Оно было известно в Греции и Риме, а в средневековой Италии — при дворах Фридриха II и Иннокентия III — поддерживалось в шатком состоянии. Теперь во Флоренции Лоренцо, в Урбино Элизабетты, в Риме Льва она снова расцвела: вельможи и их дамы, поэты и философы, полководцы и ученые, художники и музыканты встречались в обществе умов, цитировали известных авторов, время от времени воздавали почести религии, придавали своему языку легкий фантастический оттенок и грелись друг у друга на глазах. Такая беседа вызывала такое восхищение, что многие эссе и трактаты были переведены в диалоговую форму, чтобы придать ей элегантность. В конце концов игра была доведена до крайности; язык и мысли стали слишком дорогими и утонченными; усыпляющий дилетантизм смягчил мужественность. Урбино стал Рамбуйе во Франции, а Мольер напал на les précieuses ridicules как раз вовремя, чтобы спасти искусство хорошего разговора для Франции.
Несмотря на щепетильность немногих, в итальянской речи царила свобода тем и эпитетов, которую сегодня не допускают общественные нравы. Поскольку общие разговоры редко слышали незамужние женщины с хорошим характером, предполагалось, что секс может обсуждаться открыто. Но помимо этого, даже в высших мужских кругах, существовала раскованность в сексуальных шутках, гейская свобода в поэзии, грубая непристойность в драме, которые сегодня кажутся нам менее презентабельными аспектами Ренессанса. Образованные мужчины могли писать непристойные стихи на статуях, утонченный Бембо писал в похвалу Приапу.91 Молодые люди соревновались в непристойности и сквернословии, чтобы доказать свою
