Ознакомительная версия.
В лаврской больнице лечили не только травами. Изначально медикаменты доставлялись из Египта, где в 990 году обучался княжеский медик Иоанн Смера. Помощь духовная снисходила на больных в Никольской церкви, устроенной на территории Больничного монастыря и впервые описанной в источниках 1462 года. Первоначальный вид храма неизвестен, поскольку нынешнее здание построено во второй половине XVII века. Его архитектура повторяет типичные формы своего времени: башнеобразная апсида, двухъярусный купол с золотыми звездами на синем фоне. Многогранный барабан купола украшен лепным узором и тонким поясом из цветных керамических розеток. Нижняя часть фасадов декорирована пилястрами, а окна по традиции обрамлены наличниками.
В 1780 году в Никольской церкви появился позолоченный иконостас, вырезанный из липы киевским мастером А. С. Здарилковским и расписанный иноком Захарием. Торжественность интерьеру придавали Царские врата из чистого серебра работы мастера С. И. Стрельбицкого. В конце XIX столетия в храме Больничного монастыря появилась новая драгоценность — оклад для престола из мельхиора с позолотой, изготовленный работниками фирмы Фраже по заказу игумена. В отличие от Успенского собора во время Второй мировой войны Никольская церковь почти не пострадала. Мелкие повреждения были исправлены достаточно быстро, здание предстало в первозданной красоте и остается таковым более двух столетий.
Двор Больничного монастыряБольшая лаврская колокольня
В украинской архитектуре колокольни обычно принимали вид башен, отстоящих отдельно от храма. До пожара 1718 года в Верхней лавре стояли две деревянные постройки этого типа: небольшая двухъярусная колокольня и сложная по композиции четырехъярусная, с галереями на каждом этаже. Последняя, предположительно, достигала 90 м, во всяком случае на гравюре XVII века она представлена очень высоким сооружением. Каменная колокольня строилась на средства гетмана Мазепы, но завершена была только в 1745 году благодаря участию Иоганна Шеделя — русского зодчего немецкого происхождения.
С верхней площадки самой высокой в России монастырской колокольни открывался восхитительный вид на окрестности.
Четвертый ярус Большой колокольниСовременники сравнивали ее величественный силуэт с былинным богатырем в сверкающем шлеме. Сам автор признавался, что «таковой не сыщется во всей Европе и будет она стоять вечно». Возможно, архитектор был прав, ведь уникальное сооружение сохранилось до наших дней и, судя по хорошему состоянию, намеревается простоять долго.
Возведенная к юго-западу от Успенского собора Большая лаврская колокольня имеет вид восьмигранной в плане, четырехъярусной башни с позолоченным куполом грушевидной формы. При диаметре основания 30 м толщина стен ее нижней части равняется 8 м. Здание сложено из 5 миллионов штук кирпича, различного по размерам и конфигурации. При устройстве первого яруса зодчий использовал способ отделки рустами. Следующий ярус оформлен 32 колоннами, увенчанными дорическими капителями; декоративные опоры попарно обрамляли 8 окон этажа. Над колоннами тянулся массивный антаблемент со сложным лепным декором. Третий ярус украшали ионические колонны, дополненные такими же деталями меньшей величины.
Последний ярус был оформлен легкими колоннами с пышными коринфскими капителями, размещенными не попарно, а по три в каждой группе.
Неповторимой по красоте и сложности работой является керамическая отделка стен. Детали из обожженной глины выполнялись на лаврских кирпичных заводах по методике и под непосредственным наблюдением Шеделя. Из керамических блоков собран антаблемент, протянувшийся над колоннами второго яруса. Белоснежную керамику выбрал создатель ионических капителей. Из того же материала сделаны коринфские колонны четвертого яруса, дополненные двуглавыми орлами в качестве гербов митрополита Рафаила Заборовского. Легко представить, какие трудности пришлось преодолеть мастерам при лепке и обжиге деталей, достигавших по высоте и в диаметре 1,5 м.
В строительстве и отделке колокольни принимали участие крепостные лавры С. Ковнир, И. Рубашевский, И. Горох. Каждый ярус постройки имел особое назначение: на первом помещался лаврский архив, на втором — библиотека, на третьем, опираясь на толстые деревянные брусья, висели колокола общим весом более 5 тысяч пудов (около 82 000 кг). Более трети массы (1636 пудов или 27 000 кг) приходилось на самый большой из них, отлитый в Москве мастером П. Н. Финляндским. Торжественное водружение этой махины состоялось 20 августа 1897 года, когда около тысячи нижних чинов 3-й саперной бригады выгрузили колокол на киевском вокзале, доставили в лавру и укрепили на балках, с трудом подняв его на высоту четвертого яруса.
До того монастырский распорядок устанавливался с помощью 1000-пудового колокола, отлитого в 1732 году на территории лавры. Его создание является заслугой московского литейщика Г. Лукина, которого летописцы называли «знаменитым помощником артиллеристско-колокольных дел мастера Моторина». Братия имела возможность оценить его способности при отливке 800-пудового колокола, изготовленного в лавре для Софийского собора. Гигантский предмет весом 24 пуда 3 фунта почти три года висел на перекладине молча. Без языка его оставили небрежно сработавшие тульские литейщики. Прикрепленный к колоколу, он выдержал несколько месяцев, после чего переломился пополам и упал, едва не убив звонарей. Более качественный язык выполняли на том же заводе те же мастера, которые на сей раз использовали высокопрочное сибирское железо.
Колокол, отлитый в XVIII векеЕще одной достопримечательностью Большой лаврской колокольни стали часы с боем. Несмотря на техническую сложность, подобные механизмы уже давно не вызывали удивления россиян.
В Троице-Сергиевой лавре башенные часы имелись еще с петровских времен. В середине XVII века такие же появились в Печерской обители, о чем поведал Павел Алеппский в своем «Путешествии антиохийского патриарха Макария в Россию…». Тогда они располагались на деревянной колокольне, а с возведением каменной у настоятеля возникло желание дополнить ее новыми часами.
Их сконструировал, соорудил и повесил на место лаврский умелец П. Я. Чернявский, более известный под прозвищем Дзигармистр. Будучи отменным часовщиком, этот замечательный человек выполнял разнообразные строительные работы: в частности, покрыл купол колокольни бляхами, а затем увенчал ее крестом, который смоделировал и выковал сам.
В 1758 году мастер А. Левинский сделал на Большую колокольню новые часы. Однако в 1765 году их сменило устройство с боем работы Дзигармистра, который к тому времени установил такое же на Часовую башню. Со временем они дружно вышли из строя, и в 1788 году лавра сделала заказ тульскому оружейнику И. И. Кобылину (Большому), потребовав от него повторить вещь, сделанную для Троице-Сергиевой лавры.
Мастер немедленно выполнил заказ, однако через три года и его механизм сломался. Разгневанный киевский митрополит приказал не только исправить «оные часы, но и наблюдать наипредельнейшим образом, не щадя кошту, чтобы всегда исправно и безостановочно шли». Под неусыпной заботой часы действительно служили долго, почти столетие, радуя звоном всю округу. По ним сверяли время не только монахи, но и киевляне. Несмотря на исправную службу, в 1848 году башенные часы уступили роль временного эталона астрономическому хронометру. Лишенные почетного права по распоряжению генерал-губернатора Бибикова, они стали чаще ломаться.
В 1880 году Духовный собор признал устройство «до такой степени изветшалым, что к исправлению оного нет никакого расчета». Тем не менее угрожавшая замена не помешала часам прослужить до конца столетия, когда московский мастер А. А. Енохин установил на их месте более современный прибор.
В период оккупации Киева Большая лаврская колокольня сильно пострадала от пожара. Сгорели почти все деревянные конструкции, были повреждены кровля и балюстрады, поломаны лестницы, выведены из строя часы. Они бездействовали до капитального ремонта и в начале третьей послевоенной осени начали отбивать время мирной жизни. Очередная реставрация Большой лаврской колокольни состоялась в 1956–1961 годах. Тогда на оформление купола было израсходовано более 3 кг сусального золота.
В последнее десятилетие XVII века киевских владык охватила, казалось, утраченная жажда созидания. Страстью подобного рода особенно удивил гетман Мазепа. Историк Берлинский, будучи истинным патриотом, отзывался о воспитаннике польского короля весьма неучтиво: «Нет опаснейшей и ненавистнейшей в обществе твари той, которая умеет стыдные свои пороки или властолюбивые происки скрывать под завесой доброжелательства, благовидной пышности и ревностного благочестия». В отличие от интеллигенции народ не задумывался над причинами широкой благотворительности гетмана, поэтому искренне радовался новым храмам и обновленным монастырям. На средства Мазепы возродилась София Киевская, был переправлен на ровное основание сползающий с косогора Пустыннониколаевский монастырь, а печерские монахи отгородились каменным забором и освятили очередной храм.
Ознакомительная версия.
