Изложенные обстоятельства были приняты во внимание составителями ныне действующего Уложения о наказаниях и послужили к смягчению вообще наказаний за дуэль (избрано [107] заключение в крепости без ограничения прав) и к признанию дуэли особым, самостоятельным преступлением своего рода (sui generic), отличным от простого убийства или нанесения телесных повреждений. При составлении воинского устава о наказаниях 1868 года в первоначальный проект его также были включены постановления о дуэли, однородные с постановлениями уложения, с некоторым сокращением сроков заключения, но такие изменения были отвергнуты и исключены в видах полного согласования воинского устава с общим уложением о наказаниях[81].
Таким образом, наше военно–уголовное законодательство поединок не признает специально воинским преступлением и относит его к преступлениям общим как для военнослужащих, так и для лиц гражданского ведомства, и облагают тех и других наказаниями по Уложению. Исключение составляют случаи «вызова начальника или старшего на поединок по делу, касающемуся службы», которые составляют уже воинское преступление, караемое весьма строго по Воинскому Уставу о наказаниях[82].
В заключение полезно указать, как взглянули на дуэль составители нового уголовного уложения[83]. Вопрос этот является тем более интересным, что проект, отражая на себе современные научные воззрения, отличается гуманным направлением: делая ненаказуемыми некоторые деяния, доселе караемые законом, вообще понижает наказания за деяния, признававшиеся доныне и признаваемые им преступными. По словам записки «о составлении проекта Уголовного Уложения», представленной при последнем всеподданнейшем докладе Министра [108] Юстиции касательно проекта; редакционная комиссия, составлявшая этот проект, руководилась мудрой мыслью, высказанной еще императрицею Екатериною II, что «не суровость наказаний, а их неизбежность составляет надежный оплот общественной безопасности». «Испытайте, — говорилось в «Наказе»[84], — вину всех послаблений, и вы увидите, что она происходит от ненаказуемости преступлений, а не от умерения наказаний… Известие и о малом неизбежном наказании сильнее впечатлевается в сердце, нежели строгие, жестокие казни, совокупно с надеждою избежать оные»[85].
Просматривая XXII главу проекта нового Уголовного Уложения, посвященную «поединку», мы видим, что этот проект не обнаружил вовсе мягкого, снисходительного отношения к дуэли. Напротив, признавая дуэль деянием преступным, проект облагает относящиеся до нее вилы виновности, сравнительно с действующим Уложением, то одинаковым наказанием, то более высоким, то пониженным, и в общем усиливает репрессию относительно поединков, и этим как бы выделяет дуэль из рада других преступных деяний и, находя ее особо противоречащей современному государственному строю и общественному развитию, почитает возможным наказывать строже[86]. Назначая за дуэль заточение на срок свыше одного года, поселение и исправительный [109] дом, проект сопровождает эти наказания праволишениями, между тем, по ныне действующему Уложению полагаемое за дуэль заключение в крепости не соединено с ограничением прав. Назначаемое по проекту «заточение» чрезвычайно характерно по его отношению, как наказание, к характеру злой воли, проявляющейся в преступном деянии. Как видно из объяснительной записки к проекту, настоящая форма лишения свободы (заточение) предназначается для лиц виновных в таких деяниях, которые хотя и заключают в себе иногда весьма тяжкие нарушения свободы и сопряжены даже со значительною опасностью для общества, но, тем не менее, не выказывают ни особой испорченности, ни безнравственности виновного, а свидетельствует только об его неумении подчинить порывы своих желаний требованиям закона.
На основании приведенных исторических данных следует прийти к таким выводам:
Дуэль во всякой среде несовместна с современным развитием государственного начала, противоречит современным судебным гарантиям и составляет нарушение основных, незыблемых начал порядка; дуэль как самосуд есть преступное деяние, и притом публичное, предусмотренное уголовным законом в публичном интересе и потому преследуемое без жалоб потерпевших. Но в действительности, путем окончания отдельных случаев дуэли в административном порядке или значительного смягчения и даже полного прощения наказаний за них, закон о дуэлях повсюду систематически парализуется. Такое явление объясняется с одной стороны живучестью в обществе историческим образовавшегося взгляда или, вернее, предрассудка, что дуэль иногда есть единственное средство для оскорбленного спасти свое доброе имя, а с другой стороны, снисходительностью законодателя к этой человеческой слабости. Существуют среди общества и отдельные корпорации, которые признают необходимость дуэли и с презрением относятся к тем из своих членов, которые не разделяют этого мнения. Это влияние среды так сильно, что передовые люди нашего века, стоявшие позднее у высшей власти (Тьер), и крупные [110] представители науки (Вирхов, Прудон), которых, казалось бы, вовсе нельзя заподозрить в принадлежности к сторонникам дуэли, выходили, однако, на дуэль. Таким образом, при каждом случае полученного оскорбления, а равно и вызова в указанной среде общества, оскорбленный или получивший вызов оказываются в критическом положении: с одной стороны, потребовать удовлетворения путем вызова (или принятия вызова), значит нарушить закон и видеть в перспективе следствие, суд и, по крайней мере, возможность, если не неизбежность наказания; с другой стороны, уклоняться от поединка, значит считаться обесчещенным в глазах своего кружка. Как в первом, так и во втором случае дело сводится к вопросу о жизни или смерти, физической или моральной[87].
Эта коренная черта всякой дуэли, т. е. готовность обеих сторон скорее лишиться жизни, чем потерять честь, приводит к тому основному выводу, что большая или меньшая строгость наказания за дуэль, в смысле влияния на число поединков, не может иметь никакого значения. Рискуя прежде всего своею жизнью на самом поединке, человек не воздержится от дуэли из страха других невыгодных ее последствий, хотя бы они состояли и в смерти; тем более, значит, не могут влиять на число дуэлей и все другие наказания, стоящие ниже смертной казни. Если же строгость уголовного закона не предотвращает дуэли, то и снисходительность этого закона в отношении дуэлей и даже полная ненаказуемость их останутся, в смысле меры предупредительной, без влияния на число поединков, так как возможность потерять жизнь на самом поединке от этого не уменьшится, и на дуэль будут, по–прежнему, выходить только те, для кого честь дороже жизни[88]. Так смотрят на дуэль [111] не только люди, живущие по традициям, но и вникающие в корень вещей законоведы. Вот, что говорит, например, на этот счет наш известный, авторитетный криминалист Спасович:
«Обычай поединка является среди цивилизации как символ того, что человек может и должен в известных случаях жертвовать самым дорогим своим благом — жизнью — за вещи, которые, с материалистической точки, не имеют значению и смысла: за веру, родину и честь. Вот почему обычаем этим нельзя поступаться. Он имеет основание то же, что и война. Ведь война тоже факт грубый, дикий, безобразный, против войны писались целые тома, ученые будут доказывать, как безобразен этот факт, поэты будут бросать проклятия на воюющих, будут составляться общества, собираться конгрессы друзей мира — и что же? Война будет продолжать существовать, и один миг такой грозы очистить воздух гораздо в большей степени, нежели десятки лет жаркого мира, среди которого растут хорошие растения, но растут и сорные травы[89]». [112]
II. Правила о дуэлях и законодательные мотивы к этому узаконению
Глава I. Законодательные мотивы к узаконению о дуэлях
§ 1. 13‑го мая 1894 года последовало Высочайшее утверждение особых «Правил о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», каковыми правилами окончательно разрешился возбужденный еще в 1892 году в военном ведомстве законодательный вопрос о дуэлях в обществе офицеров.
До издания этого закона были замечены случаи, хотя и редкие, оставления в рядах армии офицеров, оскорбивших своих товарищей и не давших им за то должного удовлетворения, или офицеров, потерпевших оскорбление и не озаботившихся принять соответствующие меры к восстановлению своей чести, а равно и другие случаи, когда ссора между офицерами, начавшаяся по сравнительно ничтожному поводу и потому без всякого вреда для чести, могущая окончиться примирением, разрешается, однако, дуэлью, которая обставляется притом несообразно тяжелыми условиями и влечет гибельные последствия для дуэлистов[90].