Византийцы явно боялись Игоря меньше, чем Олега, поэтому соглашение оказалось для Руси менее выгодным, чем прежнее. Для купцов появились новые ограничения, которых раньше не было. Некоторые статьи звучат довольно обидно: «Входяще же Русь в град, да не творят пакости». Более того, в договоре есть пункт, демонстрирующий неравноправие сторон. Русские обязуются защищать Крым от черных болгар, причем базилевс «велит» князю это делать: «Иже то приходять черьнии болгаре и воюють в стране Корсуньстий, и велим князю рускому, да их не пущаеть». Разрешение вести торговлю в этом контексте выглядит как милость, которую Византия обговаривает определенными условиями.
Таким образом, успехов на внешнеполитическом поприще Игорь не добился. Международный статус Руси по сравнению со временами Олега даже несколько понизился. Но главные события этих тридцати с лишним лет были внутренними. В силу своей обыденности они остались не замеченными летописцем.
В правление Игоря оформилась и закрепилась первичная хозяйственно-экономическая база русского государства.
При этом нужно учитывать, что государством эту аморфную федерацию можно назвать лишь условно. Связи между областями и племенами были пока еще очень слабы. Не существовало единого закона, границы толком не определились, отдаленные провинции иногда выходили из-под контроля.
До некоторой степени Русь объединял общий язык, но далеко не все говорящие на нем общины подчинялись Киеву, а у финских народов было собственное наречие. Фактически страна держалась лишь властью великого князя, но напрямую он мог управлять разве что столичным округом. Во всех остальных регионах настоящими властителями являлись наместники из числа Игоревых родственников, варяжских бояр или местной знати. По отношению к центру наместники (их все чаще называют «князьями») имели только две обязанности: делиться собираемой с населения данью и во время войны предоставлять сюзерену отряд воинов.
Пройдет еще немало времени, прежде чем государственная монотеистическая религия, общий свод законов и развитие хозяйственных связей сделают Киевскую Русь настоящей страной.
Центральная власть в период ранних князей исполняет всего три основные функции: пытается объединить как можно большее количество славянских племен и как можно крепче привязать их к столице (на этом поприще Игорь не слишком преуспел); обеспечивает торговлю с Византией (с этим Игорь кое-как справился); защищает Русь от вечной, главной опасности — степных орд.
Третье направление государственной деятельности удавалось Игорю лучше остальных. Он успешно сдерживал кочевников (печенегов и черных болгар), используя то дипломатию, то вооруженную силу. Кроме того, он продолжал незаметную, но очень важную и дорогостоящую работу, начатую еще Олегом: ставил к востоку от Киева сторожевые города. Эти укрепленные пункты с гарнизонами оберегали столицу от внезапного нападения орды. Со временем крепости будут соединены земляными валами и заставами в целую оборонительную систему.
Иерархическая структура киевского княжества в Х веке типична для раннефеодального государства, однако имеет две специфические черты.
Во-первых, аристократы не владеют землей, потому что Русь еще не является той крестьянской страной, которой станет впоследствии. Хлебопашество пока не обрело ключевого значения, зерно часто ввозится из-за границы.
Во-вторых, правящее сословие (которое, собственно, и называется «русью») этнически отличается от основной массы населения.
Из летописи можно заключить, что при Игоре важные решения принимались старшей дружиной — «боярами» или «княжьими мужами», и это почти без исключения варяги. Младшие дружинники назывались гридями (от скандинавского слова grid, «дворня»). Гражданское управление — прежде всего в городах — осуществляли «старцы», среди которых помимо купцов-варягов было немало и славянских старейшин.
Это этнокультурное размежевание продолжалось не очень долго. Через два-три поколения варяги забыли свой язык и растворились в славянской культуре. Сохранились лишь имена, тоже в значительной степени славянизировавшиеся, да традиционные связи со Скандинавией, откуда еще лет двести к русским князьям будут прибывать новые воины, а иногда и целые наемные дружины. Сохранится и обычай заключать брачные союзы, о чем мы знаем не столько из наших летописей, сколько из саг — видимо, для скудно живших скандинавов брак с богатыми и могущественными Рюриковичами был более значительным событием, чем для русских.
Экономическое благополучие раннерусского государства держалось на двух столпах, каждый из которых рухнул бы без поддержки другого. Великий князь являлся не только монархом, но и, так сказать, главным менеджером всего этого предприятия, функционировавшего по сезонному принципу. Год делился на две части: с осени до весны киевский правитель собирал припасы для отправки на внешний рынок; с весны до осени длился период торговли, когда русские купцы отвозили в Византию одни товары, а обратно привозили другие. Правитель был самым крупным купцом своей страны. На доходы от собственных экспортно-импортных операций и налогообложения частной торговли существовали и великокняжеский двор, и государство в целом.
Русь поставляла продукты лесного хозяйства (меха, мед, воск) и рабов, которых варяжские дружины захватывали во время войн, грабительских походов в чужие края, покорения новых племен и подавления мятежей.
Приречные славяне тоже имели заработок от торговли: всю зиму рубили большие лодки для следующего сезона. На то, что русские купеческие суда были именно славянской, а не варяжской модели, указывает их греческое название — «моноксилы», то есть «выдолбленные из одного ствола» (как мы помним, скандинавы применяли для кораблестроения другую технологию). Поскольку леса были вековые, с огромными деревьями, ладьи получались немаленькими — длиной в 30 и более метров.
Весной в Киеве проходило торжище, на котором купцы раскупали эти суда. Составлялся огромный караван, в котором наряду с великокняжескими участвовали и частные ладьи. В апреле армада спускалась по Днепру до порогов, преодолеть которые и в мирное время было непросто, а в периоды напряженных отношений с кочевниками (то есть почти всегда) приходилось пробиваться с боем. Поэтому князь часто отправлял по берегу сильный конвой. На самих судах вооруженных людей тоже хватало. Благодаря трактату императора Константина Багрянородного «De Administrando Imperio» («Об управлении империей»), мы очень хорошо знаем, как именно русские преодолевали это опасное место.
К югу от Киева река Днепр пробивается сквозь вздыбление земной коры, так называемый Азово-Подольский щит. В нескольких местах утесы, скалистые островки, гряды камней перегораживали всё русло. После строительства большой гидроэлектростанции в 1932 году почти все пороги ушли на дно водохранилища, но в летописные времена река в семи местах была полностью непроходимой. Быстро несущиеся воды разбивали любое судно в щепки.
Пересечение порогов было трудным делом. Приходилось выгружать весь товар и нести его на руках; рабов сковывали цепью и вели берегом; сами ладьи или тащили волоком, или очень медленно тянули вручную меж валунов, ощупывая дно.
Этот тяжелый 70-километровый отрезок пути становился смертельно опасен, если ватага степных разбойников устраивала засаду, — а мест, удобных для внезапного нападения, здесь было много. Поэтому все люди, не занятые на работах по перетаскиванию лодок и грузов, вооружались и выдвигались в степь. Однако караван из нескольких сотен кораблей неминуемо растягивался очень длинной вереницей, и от быстрого удара по любой его части уберечься было невозможно.
Константин Багрянородный пишет, что после преодоления последнего порога русские делали остановку на острове Святого Георгия (нынешняя Хортица). «На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми. От этого острова росы не боятся пачинакита».
Днепровский порог на фотографии начала ХХ века
Но «пачинакита» (печенега) приходилось опасаться еще долго. Нередко степные разбойники провожали караван до моря и даже дальше, надеясь, что непогода вынудит суда пристать к берегу. Лишь миновав устье Дуная, русские могли вздохнуть свободно.
Оставаться в Царьграде (вернее в его пригороде) приезжим разрешалось не более 6 месяцев. За это время купцы продавали свой товар и закупали то, что можно было выгодно сбыть на Руси: ткани, вина, золото, овощи и фрукты. Судя по тому, что в русских кладах находят мало византийской монеты, торговля в основном велась не за деньги, а на обмен.
