Оставаться в Царьграде (вернее в его пригороде) приезжим разрешалось не более 6 месяцев. За это время купцы продавали свой товар и закупали то, что можно было выгодно сбыть на Руси: ткани, вина, золото, овощи и фрукты. Судя по тому, что в русских кладах находят мало византийской монеты, торговля в основном велась не за деньги, а на обмен.
Историк Вернадский попробовал высчитать возможный объем русско-византийского товаропотока и пришел к выводу, что средний киевский караван состоял не менее чем из 500 ладей и доставлял на константинопольский рынок около 5000 тонн грузов (не считая рабов) — для Средневековья огромная цифра, намного превышавшая оборот имперской торговли с Западной Европой.
Однако, чтобы отправить такую массу товаров на экспорт, сначала нужно было их собрать, и этим великий князь усердно занимался всю предшествующую половину года. Часть положенной дани привозили из областей наместники — эта статья дохода именовалась «повоз», но основным источником наполнения государственной казны было «полюдье», сбор дани на местах. С ноября, как только заканчивалась осенняя распутица, князь лично отправлялся с дружиной в объезд своих обширных владений и возвращался обратно лишь с таянием снегов. За это время фискальная экспедиция успевала преодолеть тысячу, а то и полторы тысячи километров. К концу путешествия обоз должен был разрастаться до гигантских размеров, либо же князю приходилось несколько раз отвозить собранное в Киев. Вряд ли он дробил свой отряд, отправляя дань в столицу с конвоем, — взимание дани не всегда проходило гладко.
Собирают дань (Н. Рерих)
Часть добычи делилась между дружинниками; всё остальное шло в казну. Таким образом, от количества мзды, которую удавалось собрать с подвластных областей и племен, зависела вся жизнь государства: как будет жить великокняжеский двор, останутся ли довольны воины, хватит ли средств на строительство степных укреплений и главное — много ли удастся вывезти товаров в Византию.
Хоть размеры дани определялись соглашениями между князем и племенной старшиной, Игорь, кажется, не очень с этим считался. Его алчность не знала пределов. В конце концов нарушение баланса между аппетитами монарха и реальными возможностями (а также долготерпением) податного населения закончилось бедой.
За тысячу лет до того, как последний русский венценосец Николай II был убит взбунтовавшимися подданными, та же участь постигла первого русского монарха Игоря (мы знаем, что за Олегом династическая традиция «августейшего» статуса не признает). История российской монархии началась с цареубийства, им же и завершилась.
«Повесть временных лет» рассказывает о случившемся так:
«В год 6453 (945). В тот год сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам». И послушал их Игорь — пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, — поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени».
Этот рассказ нуждается в некоторых пояснениях.
Мирный договор 945 г. с Византией оказался менее выгоден, чем, видимо, рассчитывал Игорь. Он позвал с собой печенегов и пришлых варягов, но полученных от императора даров не хватило, чтобы расплатиться с союзниками. От печенегов князь отделался, пустив их грабить болгар, но с викингами пришлось труднее. Есть предположение, что их отрядом командовал Свенельд (то, что этот воевода не принадлежал к числу киевской аристократии, можно заключить по отсутствию его имени в тексте договора, где перечислено множество русских «мужей»). Летопись говорит, что Свенельду в вознаграждение было дано право собрать дань с уличей и древлян. Этим и объясняется недовольство Игоревой дружины, которая почувствовала себя обделенной: «Отроци Свенделжи изоделеся суть оружьем и порты, а мы нази».
Тогда Игорь, «забыв, что умеренность есть добродетель власти» (Карамзин), пошел собирать с древлян дань во второй раз. Те были недовольны, поэтому дружинники «насиляше им». Но и того ненасытному князю показалось мало. Он явился за данью еще и в третий раз, причем от жадности взял с собой мало людей, чтобы не делиться со всеми. Из одной арабской летописи, рассказывающей о княжеских «полюдьях», известно, что обычно в экспедиции участвовало 100–200 воинов. Вероятно, Игорь вернулся всего с десятью или двадцатью воинами, которых возмущенные древляне без труда перебили. Самого князя, то ли мертвого, то ли живого, победители, согласно преданию, привязали к двум согнутым деревьям, так что, когда стволы распрямились, Игоря разорвало надвое.
Гибель Игоря (А. Бруни)
Так страшно завершилось это довольно бесцветное княжение.
Конечно, Игорь Рюрикович как правитель не может идти ни в какое сравнение со своим великим предшественником. Второй киевский князь почти не расширил владений, утратил равноправие в отношениях с Византией, не мог удерживать под контролем собственных подданных. Он был завистлив, нерасчетлив, безрассудно жаден и к тому же, очевидно, не пользовался достаточным авторитетом у собственной дружины — иначе он не зависел бы от нее как в больших (мир с греками), так и малых (древлянская дань) вопросах.
Правление Игоря закончилось трагически не только для него самого, но и для молодого государства. Лишившееся монарха столь позорным образом, оно оказалось на грани катастрофы.
Княгиня Ольга, правившая государством во время малолетства Святослава единолично, а затем совместно с сыном, — единственная женщина среди древнерусских великих князей. Особенно почтительное отношение к этой властительнице объясняется тем, что она принадлежит к числу первых русских святых и по православной агиоиерархии приравнивается к апостолам. «Повесть временных лет» сравнивает Ольгу с «зарей перед рассветом» и пишет, что она «сияла, как луна в ночи» и «светилась среди язычников, как жемчуг в грязи». При этом самое прославленное деяние княгини — месть древлянам — весьма далеко от святости и вызывает содрогание.
Интересно, что Ольга сегодня — самая популярная женщина российской истории, в чем я мог убедиться, когда провел у себя в блоге соответствующий опрос. Киевская княгиня, жившая более тысячи лет назад, по итогам интернет-голосования вышла на первое место. Из обсуждения ясно, что княгиней прежде всего восхищается женская половина аудитории, причем отнюдь не святостью, а силой характера и распорядительностью. Ольгу воспринимают как «деловую женщину, которая умеет за себя постоять» и «даст мужчинам сто очков вперед». Двумя веками ранее Карамзин весьма неполиткорректно выразил, в общем, ту же эмоцию, написав, что Ольга «мудрым правлением доказала, что слабая жена может иногда равняться с великими мужами». На проведенных в том же блоге, но несколько ранее интернет-выборах наиболее привлекательного женского типажа та же аудитория и по тем же причинам отдала первенство главному персонажу романа «Унесенные ветром», так что в сознании современных россиянок княгиня Ольга — это такая Скарлетт О`Хара десятого столетия.
Неудивительно, что о единственной киевской монархине легенд сохранилось больше, чем о ее предшественниках-мужчинах, и предания эти гораздо красочней. Летописец именует Ольгу «остроумной» — разумеется, в старинном значении этого слова, то есть безо всякого намека на чувство юмора, однако в предании о мести княгиня выглядит остроумной и в современном смысле — правда, юмор этот черный.
С преданий об «остроумной» (то есть хитрой, сметливой) Ольге и начнем, а уж затем перейдем к историческим фактам.
Предание о замужестве«Святая и блаженная и великая княгиня Олга руская родися во Плесковъскои стране, в веси, зовомыа Выбуто (то есть в деревне Выбута, что в 12 километрах от Пскова)», — рассказывает «Житие Святой Ольги». — «Отца имяше неверна (то есть язычника) сущи, такоже и матерь некрещену от языка варяжьска, от рода не от княжьска, ни от велмож, но от простых бяше человек…». Есть и другая версия, согласно которой Ольга была славянкой и звали ее Прекраса. В любом случае была она хороша собой и с юных лет необычайно умна («Телом жена сущи, мужеску мудрость имеющее»).
